Сага о Головастике. Изумрудный Армавир - Александр Нерей
Никто на солдатскую присказку не ответил, но зато мне вспомнилось, что местная Стихия обещала указать способ подъёма в её мир, если сумею включить пещеру.
— Опять, что ли, включать ваше механическое фортепьяно? Запрос не опознан. Критерий неверный.
Снова никто ничего не ответил. Я поднял руки и, как и в прошлый раз, изобразил букву «у».
— Включаю пещеру снова, — произнёс негромко.
Мгновенно из рук выросли новенькие дёргавшиеся молнии и вонзились в потолок.
— Повторный вызов включен, — доложило фортепьяно, но Млечный Путь не включило.
— Лестницу к потолку, — скомандовал я, как можно вежливее.
— Запрос подтверждён. Ожидайте лифт.
Над головой что-то зашуршало и окошко в потолке захлопнулось, погрузив пещеру во мрак. Шорох под потолком усилился, и я почувствовал, что самое время отскочить куда-нибудь в сторону.
«Вдруг, на башку что-нибудь свалится? В темноте толком не разгляжу», — предположил я.
В пещере снова посветлело, и я увидел высокий серый металлический цилиндр, плавно опускавшийся из верхнего окошка. Он-то и заслонил собой весь свет, когда начал снижаться из лаборатории природной хозяйки.
«Хорошо, что тут не нужно по лианам карабкаться», — только успел подумать, как дверца цилиндра распахнулась, не доехав до пола пару метров. Кабина лифта замерла, а из-за дверцы высунулась старушечья физиономия.
— Вы что, не тётка-красотка? — вырвалось у меня от удивления.
— Ты тоже, блин, не мой племянничек, — заявила баба Яга с глазками неизвестной расцветки.
— Мне бы пропуск в руку вставить. Чтобы смог от вас убежать, куда глаза… В тёплые края, — поддержал я откровенный разговор со старушкой в металлическом цилиндре с дверцей, а не в сказочной ступе.
— Я, милок, мысли тоже читать умею. Так что не стесняйся. Громче думай.
— Я и не стесняюсь. А за бабу Ягу прощенья прошу. Но вы, и правда, на мою Стихию… Вернее, на Акварию-Кометию не похожи.
— Кометовского рода, говоришь. Знаю я этих зеленоглазок. Дальняя родня. Молодая. Ваша ветка совсем юная. Поэтому Образ ваш язык мало понимает. Это машина, а не фортепьяно. Она много тысяч языков распознаёт. Не так давно и ваши пятьдесят загрузили. Вашей молодой расы. Но только общими фразами. Так ты сам во всём разобрался, или как?
— Подсмотрел, как другие с вашим Образом толкуют. Догадался, о чём они, и сам включил её.
— Десятка за честность. Только тут уже лет триста никого не было. Так что, подглядеть ты никак не мог, — молвила бабулька.
— А синие человечки? Лысые такие. На меня похожи. Только ростом, а не размером глаз. Я одного такого тут видел. Он при мне всё включал. Потом отбыл по своему гуманоидному назначению.
— Не бывает таких. Не было на моей памяти. Или я уже всё забыла… А ещё я забыла, как вам на глаза ровесницей показываться. Старая уже.
— Он ещё командовал на каком-то языке. Дай Бог памяти. Тыг-ку Лок. Шу джа кор. Мар-до ис оген. Что-нибудь знакомо? Ещё Зах Дженн, — вспомнил я кое-что из фраз или адреса синего человечка.
— Язык знакомый. Только мёртвый давно. Никто уже на нём не говорит. И я на другом языке разговариваю. Это тебе Образ всё переводит. Ещё десятка тебе за такие таланты. Единичка у тебя была, так что, осталось пятёрку и десятку получить, и всё сразу включу тебе. На что сама имею право. Будешь гулять по вселенным, как Жучка-путешественница. Ты, кстати, не видел этих сучек-недоучек? Нам бы от них щеночка. Скучно же. А моя Природа уже до того ленивая, что из спячки не выходит.
— Вы же давно поняли, что я знаю и Жучку, и её сыночка Верного Ответа. Проверяете на честность? Зачем, вообще, дались эти ваши оценки? И кто это мне единицу впаял? По какому предмету?
— Ну, если бы ты не признался, что знаком с этими собачками, я бы никак не отреагировала. Секреты и тайны я уважаю. На оценку…На количество… На вид допуска это бы никак не сказалось. А баллы или оценки мои для него нужны.
Ладно. Надоело с тобой переливать из пустого в порожнее. Получи тридцать шесть степеней, и прощай.
С этими словами старушка захлопнула дверцу цилиндра и была такова. Я вздрогнул от неожиданной развязки, лифт тронулся с места и поплыл обратно в потолочное окошко. Когда свет в пещере снова померк, я отчётливо почувствовал небольшое жжение на левой руке чуть повыше локтя.
«Как она его вставила, не притрагиваясь ко мне?» — подумал о пропуске в тридцать шесть пещерок, а не в одну, как было у меня до разговора со старушкой неизвестного рода-племени из умиравшего мира, в далёком краю Млечного пути.
— Одолел? — снова напомнил о себе пещерный дух.
— Только как-то всё странно. Видения из вашего прошлого. Явно же подсказки. Старушка в ступе. Ваш голос, похожий на мой. Сны, прошлые мороки. Может, вы умирающий Бог? Может, признаетесь уже? — прямо спросил я у пещерного духа.
— Как-нибудь в другой раз, — рассмеялся он в ответ.
— Ладно. Будем прощаться. У меня уже волосы дыбом. И мурашки на парад выстроились. Всё готово к отправлению восвояси. Спасибо за доброе отношение. Буду в ваших краях…
— Будешь-будешь. Тебе ещё не единожды придётся и ко мне, и к Барбарии-Болидии наведаться. Ошибки кое-какие нужно будет исправить. А кто поможет? Я. А кто обучит? Барбария. Только не с пустыми руками к ней. Сам понимаешь. И вопросы у неё, опять же, заумные, но ты справишься. А пока, до встречи, Головастик. Подольше в истории не влипай. Я подожду, ты за меня не переживай.
— До встречи, дяденька Бог, — еле выговорил я и пошагал на отражение четвёрки.
Глава 8. Бывалый посредник
В Фортштадтскую пещеру я попал только после четырёх промежуточных «пересадок». Сначала очень испугался, когда выскочил из ракушечной стены в незнакомую пещеру с нарисованными на стене иероглифами, но потом догадался, что не всё так просто. Включил и эту пещеру. Точнее, включил Образ. Всё повторилось. Женский голос методично задавал вопросы, а я называл имя бабушки Скефия, потом имя мамы Кармалии, и мне сразу же предлагали набор услуг по доставке на следующую станцию Млечного Пути.
Раз, другой, третий, четвёртый. И вот, наконец, я в родной пещере с римскими цифрами и потолочным окошком к Стихии,
