Сага о Головастике. Изумрудный Армавир - Александр Нерей
— Не вернёшься, пока не включишь, — упёрлась вредная тётка.
— Стоп. А кто вы? Хозяйка Природы? Помощница мамки миров в этой грозди? — наконец, догадался я, но не испугался, а, скорее, удивился.
— Разговора не будет, пока не включишь пещеру. А когда включишь… Если включишь, сам решишь, нужно ли тебе сюда подниматься, или нет. Здесь тебя ещё кое-какой экзамен на зрелость дожидается.
— Интересно, конечно, но мне бы домой. А потом я обязательно к вам наведаюсь, — пообещал я правдоподобно.
— Тогда и включай всё сам. Найди путь в свою систему, кластер. В гроздь, как ты говоришь, а потом в свой мир. Имей в виду: пока ты здесь, времени почти не существует.
— Шутите? Я знаю, что продукты в пещере не портятся, и…
— И щенки у Жучек не вырастают. Значит, понимаешь, что здесь, конечно не безвременье, но всё устроено по-другому. Думай, сколько потребуется. Сейчас ты, как бы, замедлился. Не вращаешься вокруг мамки своих миров. Не стареешь. Не взрослеешь.
…Да. Пока не забыла. Отсюда можно попасть куда угодно. Куда душа пожелает.
— Куда пожелаю… В другое место или в другое время? — уточнил, что имела в виду местная Стихия.
— Эк, куда хватил. Ты из головастых, что ли? Тем более, должен уметь включать пещеру. Как же ты по мирам скитаешься? Или только в своём круге? Детство ещё не прошло? — выговаривала хозяйка Природы, а я всё воспринимал, как оскорбление.
— Я ещё маленький. И сюда не по своей воле попал. Мне ещё десяти лет не исполнилось. Так что, включать что-то там, или выключать… Мне пока и подвалы со шкафами в радость, — сказал я и отошёл подальше от лаза в потолке.
— Включай мозги, головастый. Они у тебя поумнее будут, чем ты о них думаешь. Сумел же сюда попасть, так что, хочешь или не хочешь, а выход самому искать придётся.
На этом родственница Акварии затихла, а я снова остался один на один с безрадостными думами.
«Понятно, что в пещере никакого выключателя никогда не было и быть не могло. Что же тогда сделать, чтобы она включилась? Как это может быть? Как телевизор? Может, произнести волшебное слово? Или потереть рукой ракушечную стену? Или приказать включиться?
Понять бы сперва, как это “включиться”, а потом можно дальше думать. Может, она живая?.. Живая пещера. Ведь миры живые. И солнце живое. Тогда можно попросить её?
Ага. Будет она каждому встречному… Но сюда же простые люди попасть не могут. Тогда, как?
Представиться, как представляется душа? Что-то такое в памяти есть, а вот что?.. Как при клятве попробовать? Я Александр, сын, внук, правнук. Или я из грозди Кармалии, из мира Скефий, из СССР?.. А какое дело этой пещере до СССР? Здесь что-то проще должно быть. Может, сказать, что я Головастик?.. Здравствуйте, я Головастик Васильевич. Или ещё как-нибудь?»
Я задумался и не заметил, как присел на корточки и прислонился спиной к стене пещеры. Мне стало тепло и уютно, несмотря на шершавую поверхность позади и такой же пол под ногами. Наверное, задремал, или вовсе заснул, потому что мне припомнилось всё в подробностях о точно таком мороке в лаборатории Стихии, где я отключился из-за поломанных рёбер, а у неё там, как выяснилось впоследствии, спать строго-настрого запрещалось из-за возможных вещих снов.
«Сейчас вздремну, и стены сами расскажут, что и как здесь устроено. Как другие посетители обходятся без выключателя и надписей на стенах. Если существует пещера, значит, должны существовать те, для кого она создана. Может, это не люди вовсе? Может, я так далеко от своей галактики, что… Что мне уже мерещатся синие человечки?»
Сквозь полудрёму я отчётливо увидел себя самого, только серо-синего. Этот второй «я» с огромными тёмными глазами вошел в пещеру откуда-то справа, затем бодрым шагом прошёл к середине, под самое отверстие в потолке, развернулся ко мне лицом и начал говорить на непонятном языке. Говорить и поднимать обе руки в стороны и вверх.
— Тыг-ку Лок. Шу джа кор. Мар-до ис оген, — чётко произнёс щёлкавшим голосом прозрачный человечек, и из его вытянутых рук моментально выросли сверкавшие зелёные молнии, которые впились в ракушечный свод пещеры, а ровно через мгновение исчезли.
Я подивился и синему человечку с молниями, и его клацавшему языку, но пещера неожиданно ожила. Пещера включилась! Всё пространство внутри осветилось густым малиновым светом, и я увидел объёмное изображение огромной неправильной спирали, состоявшей из сверкавших разноцветных точек. Изображение появилось из ниоткуда, повиснув в центре ракушечного свода, и сразу же начало медленно вращаться.
«Вселенная. Млечный Путь. Звёзды, — догадался я, хотя и не вспомнил, где мог видеть подобную картину, или откуда знать такие слова. — Этот гуманоид собирается куда-нибудь в свой мир? Как он найдёт в этом множестве звёзд свою? Своё солнце?»
— Крище Кса! — выкрикнул человечек, и изображение Млечного пути исчезло.
Зато на месте отверстия в потолке тотчас засияло оранжевое солнце, с синим женским лицом, а вокруг него кругами выстроились совершенно одинаковые планеты, но с разными лицами. Причём, было всего два вида лиц. Синие мужественные и васильковые женственные. Точно такие же, как и у моего помощника, который почему-то стал казаться прозрачным.
— Зах Дженн, — скомандовал щелкунчик.
От второго круга планет отделился один из шариков с женским лицом и приблизился к человечку. Большеглазое лицо планеты улыбалось и оставалось на месте, а сама планета продолжала медленно вращаться вокруг своей оси. Я успел разглядеть лицо этого женского мира синих человечков в подробностях, и восхититься своей неуёмной фантазией, которая способна, на такие вот непостижимые выдумки, как вдруг, человечек протянул к изображению правую руку и ткнул в него пальцем.
В один миг всё исчезло, или потухло, и пещера вернулась в своё серое и унылое состояние.
«Скоро проснусь, — решил я про себя. — Нужно было астрономию учить в мороках, а не китайский. Поди сейчас разберись где его Зах Дженн, а где моё солнце. Или не солнце, а Кармалия?.. Так этот Василёк адрес свой называл, а не заклятие? Нужно срочно проснуться и…»
А ставший прозрачным Василёк снова прошёл мимо меня к ракушечной стене и, не останавливаясь, нырнул в неё, прямо под мерцавший на ракушках символ его Зах Дженна.
— Ёжики-ужики! —
