Виктор Баженов - Дело «Тридевятый синдикат»
— А с Марьей-искусницей-то как?
Илья отреагировал мгновенно. Он постеснялся сообщить друзьям, что счастьем лицезреть его особу они обязаны в первую очередь сестрице Василисы.
— Вываливай, святой отец, — живо согласился он, что отец Митрофаний и сделал, честно выложив свои сомнения относительно крестин Марьи-искусницы.
— … ведь на метле летает! А я, старый дурак, грех на душу взял! — Отец Митрофаний стукнул себя кулаком в грудь, сердито зыркнув в сторону Ивана.
— Чушь. — Илья начал тихо закипать. — А ну-ка напрягись, святой отец. Хоть одно худое дело за девой этой вспомнишь? — Влюблённый капитан был уверен в ответе, но на всякий случай засучил рукава.
— Ни боже мой! — Поп мотнул головой, опасливо косясь на пудовые кулаки «папы».
— То-то, — облегчённо вздохнул Илья. — Я тебе так скажу. Если человек дерьмо, злодейством да неправдою живёт, то хоть он лоб себе расшиби, грехи свои замаливая, в раю не пропишут. Его место там! — Капитан выразительно ткнул пальцем в пол. — А коль душой живёшь, добру служишь, то плевать — крещёный ты аль нехристь, Аллаху или Будде поклоняешься, Бог тебя примет!
— Аллаху?!! — затрясся отец Митрофаний, мелко крестясь.
— Кого там Бог по Библии первым создал?
— Адама.
— А по Корану?
— Адама… вроде… — прошептал поп.
— Значит, Бог один?
— Один. — Святого отца заштормило. Потрясение было так велико, что сотник Авдей, оказавшийся, к счастью, рядом, едва успел подхватить его под локоток.
— Позвольте проводить вас, батюшка, — почтительно предложил он.
Батюшка позволил проводить себя до стола, где принялся пережёвывать полученную информацию, усердно запивая её эликсиром.
— Папа, — почтительно вопросил Никита Авдеевич, — мы вот тут одну штуку никак не поймём. Может, подскажешь?
— Давай, Авдеич, не стесняйся, — ободрил воеводу Илья.
— Чем «сотовая» от «спутниковой» связи отличается?,
— Ох и ни… да-а-а-а… вопросики… — В этой области капитан был не просто не специалист. Он был полный ноль. Однако положение обязывало.
— Понимаешь, Авдеич, как бы тебе это попроще… сотовая, значит… это… ну… когда недалеко. А вот ежели очень далеко, то тут без спутника ну никак… ясно?
— Кажется, понял, — обрадовался воевода.
Именно в этот момент Багдадский вор решил осчастливить царский двор своим присутствием. Когда он появился в зале, пир был в самом разгаре. Количество принятых на грудь чар с эликсиром достигло такой отметки, что некоторые купчишки уже начали пританцовывать, напевая что-то себе под нос, и потому на странного чужака в пыльном пёстром халате, из-под которого торчали красные сафьяновые сапоги, никто не обратил внимания. Оглядевшись вокруг, Багдадский вор почесал затылок, сдвинув тюбетейку на лоб, и тихонько свистнул. Он сразу понял, что все украшения, находящиеся в зале и на гостях, в один заход не уволочь. Срочно нужна база. Добычу надо где-то складировать. Багдадский вор решительно двинулся прямиком к царскому трону. По дороге его халат стремительно обрастал орденами, медалями, золотыми цепями и медальонами. На руках заблестели крутые «гайки», сплошь в брюликах. К шведскому столу Багдадский вор не подходил принципиально, так как халявную кормёжку не любил, однако кушать хотелось. Стырив пару сосисок с подноса Саввы Морозова, он вонзил в них свои крепкие зубы и в таком виде предстал перед царём-батюшкой и «папой», отцом-основателем державы русской, государства тридевятого.
— Радуйся, державный. Посол я, — не переставая жевать, сообщил он Ивану, с любопытством посмотрев на Илью, — апартаменты выделяй. И попросторнее. — «Посол» вновь перевёл взгляд на капитана, профессионально, как рентгеном, просветив его насквозь.
— Э-э-э… — не очень вразумительно промычал Иван. Он всегда терялся в таких ситуациях.
— Ты сам-то откуда? — пришёл на помощь Илья, с любопытством изучая «посла».
— Оттуда, вестимо. — Багдадский вор неопределённо кивнул в сторону востока.
— Да что за страна-то?
— Большая страна.
— А много ль народу?
— Да два человека.
— И кто ж эти люди?
— Барыга и я…
Багдадский вор понял, что увлёкся, а у Ильи соответственно зародились вполне обоснованные подозрения.
— Название страны? — отрывисто, как на допросе с пристрастием, вопросил капитан. Ушки у него уже были на макушке.
— Мандладаш, — ляпнул первое, что пришло в голову, Багдадский вор.
— Чего дашь? — опешил Илья.
— Чего, чего, — прочавкал Багдадский вор, — чего надо, то и дашь. Ах да! Ну-ка подержи.
Сунув в руки отца-основателя недогрызенные сосиски, главный криминальный авторитет знойного Востока вытер жирные руки о свой не первой свежести халат, извлёк откуда-то из-за пояса секретное послание императора Цин-Дриня и шлёпнул его на колени царя-батюшки.
— Во! Верительные грамоты. Читай. Там все прописано.
Это доконало державного. Он долго хлопал глазами, недоуменно рассматривая испещрённый незнакомыми иероглифами свиток. Китайской грамоте его не обучали. Он и русской-то владел с трудом.
— Надо же, как хитро пишут, подлецы, — восхитился кто-то из-за его спины. Иван повернулся. «Посол» с неподдельным интересом изучал пергамент.
— Э-э-э… кто там… — щёлкнул пальцами царь, озираясь, — распорядитесь насчёт комнаты для посла.
Василиса тяжело вздохнула, но промолчала. Илья тоже вмешиваться не стал. Неудобно как-то в первый же день в царские повеления вмешиваться.
— Папа, по мандладашскому обычаю…
Трижды облобызав обалдевшего от такой чести Илью, Багдадский вор отнял у него недоеденные сосиски и удалился вслед за слугой, вызвавшимся проводить его в посольские апартаменты, став богаче ещё на три сувенира. Эти поцелуи стоили Илье:
• Часов наручных командирских противоударных пылевлаговодонепроницаемых — 1 шт.
• Креста серебряного, литого, церковью освящённого — 1 шт.
• Яичка ажурного золотого с кучей брюликов — 1 шт.
Пока шёл обмен верительными грамотами, гости, званые и незваные, продолжали насыщаться и, само собой разумеется, напиваться. Не повезло только Акире. Сидя на хрустальной люстре, он причитал над чашей с пловом, сердито отделяя все лишнее. «Что за варварская страна?» — горестно вопрошал он себя. Японцы народ аккуратный. Цивилизованный. Мясо у них — это мясо. Приправа — это приправа. Все в отдельных мисочках, чашечках, плошечках.
— Такой рис испортили, — чуть не плакал шпион, выковыривая из плова мясо, петрушку, морковку…
— Не пора Лихо выпускать? — шепнул Никита Авдеевич Ивану.
— Зови, — распорядился царь-батюшка.
Никита Авдеевич протиснулся сквозь толпу и исчез за дверью. В этот момент пучок укропа скользнул меж хрустальных подвесок люстры и спланировал на ухо проходившего под нею Никиты Демидова. Сдёрнув с уха приправу, Никита мрачно освидетельствовал её, окинул орлиным взором окружающую среду и увидел подобный же пучок на блюде боярина Нарышкина, у которого он всего полгода назад за бешеные деньги выкупился из холопов. Удар был нанесён чисто по-русски и, что самое главное, с двойным удовольствием. От души.
— Обнаглели холопы! — взвизгнул Нарышкин, выползая из-под шведского стола. Сдёрнув с него кувшин эликсира, боярин запустил его в обидчика. В этот момент строго по сценарию в залу ворвался народный целитель.
— Ма… — Кувшин разбился об его лоб, пропитав лекаря эликсиром, заодно сметя с носа очки. По плану целитель должен был произнести историческую фразу типа: «Марьюшку похитили, и только папа может её спасти!!!», но, как видите, несдержанность боярина Нарышкина сорвала тщательно продуманную комбинацию синдиката. Илья попросту не заметил появления Лиха, так как во дворце уже вовсю кипело веселье. В воздухе порхали подносы, купцы и заводчики таскали за бороды бояр, те пинались ногами, норовя заехать обидчикам по причинному месту, а слуги, пользуясь случаем, атаковали шведский стол. Старое билось с новым и, похоже, проигрывало. У Ильи зачесались кулаки. Он соскочил с трона, но, пока раздумывал, на чьей стороне выступить, с потолка рухнула люстра, которую уже несколько секунд терзал бессмысленным взглядом народный целитель, грузно осевший у двери. Купцы и бояре резво сыпанули в разные стороны. Веселье ненадолго прекратилось. Все с любопытством уставились на хрустальную горку, которая ползла к выходу, сердито ругаясь по-японски. Как только она скрылась за дверью, народное гулянье возобновилось.
* * *Жан де Рябье сжался за колонной, не рискуя высунуть оттуда нос. Ему было трудно. Чью сторону принять? Новых славян или… он ить боярин как-никак. Столбовой. Но, с другой стороны, попробуй найди в тридевятом боярина просвещенней! Жан гордо задрал нос. Нет, с бородатыми козлами ему не по пути. А эти новые… хамьё, быдло! Однако с деньгами. Русский француз завистливо вздохнул. И как это ловко у них получается! Взял товар, скинул товар, гоп, шлёп, и в кармане… может, и мне бизнесом заняться? Перед глазами Ваньки Рябого возник шикарный кабинет, где он сидит, откинувшись в кресле, положив ноги на стол, а управляющий, склонившись в три погибели, почтительно докладывает:
