Андрей Жвалевский - 9 подвигов Сена Аесли. Подвиги 5-9
Когда мох на голове обвинителя задымился от напряжения, судья скрипнул зубами (первосортные кварцы) и подтолкнул к обвинителю глиняную табличку.
— Обвиняемый каменный философ по имени Песочный Куличик, — начал с интересом читать обвинитель, — также известный как Первертский Мыслитель, родился... ну, тут можно пропустить...
— Заявляю протест! — Сен глянул в сторону. Мерги, Порри и Амели со скучающим видом незаметно окружали часового с голубыми полудрагоценными вкраплениями. — Обвинение пытается утаить факты, которые могут иметь отношение к делу.
— Обвинитель! — в голосе судьи зазвучал если не металл, то по крайней мере железная руда. — Огласите все факты, которые могут иметь отношение к делу!
— Как? Все факты? С самого начала?
— С самого начала, — судья сделал знак базальтовой ручищей, и десяток философов пришли в движение.
Когда гора глиняных табличек выросла до плеч прокурора, Сен понял, что задача потянуть время может считаться перевыполненной. Он поежился. Судья, напротив, пришел в самое благодушное состояние.
— Надеюсь, продолжительность жизни защитника позволит ему ознакомиться со всеми фактами, — улыбнулся он, сверкнув кварцами. — Прошу вас, обвинитель.
— В начале были камни, — прочел обвинитель...
Краткая история каменной философии
Итак, в начале были камни. А потом началась эволюция.
Все как обычно. По Земле ходили динозавры. Очень тяжелые динозавры. Динозавры наступали на камни, дробили и давили их. Выживали только те камни, которые лежали в стороне от динозавровых троп. Пара миллионов лет дробления и давления — и у камней начал развиваться инстинкт самосохранения, повинуясь которому, они научились отползать подальше от гигантских ящеров. Для быстроты отползания камни принялись отращивать конечности. Камни с ногами имели гораздо больше шансов выжить. Камни с ногами и руками — еще больше, поскольку могли спрятаться от динозавров на дереве. Так возникли троллодиты. Все строго по Дарвину.
Спустя неопределенное — но, без сомнения, очень, очень большое количество миллионов лет — троллодиты разделились на две ветви. Взяв в руки камень, троллодит стал троллем. Не взяв и обосновав это — каменным философом.
И наступило золотое время — Каменный век.
В изложении прокурора период до Каменного века занял почти час, к исходу которого базальтовый судья начал проявлять признаки нетерпения. Он ерзал, покашливал и все чаще поглядывал на Аесли. Но Сен держался молодцом: важно кивал, делал пометки в блокноте, ободряюще похлопывал подзащитного по имени Песочный Куличик по плечу и почти не смотрел в сторону друзей, хищно круживших вокруг часового.
Когда обвинитель добрался до организации на острове Пасхи курорта для каменных философов и приступил к описанию того, как они там торчали в золотое время, судья сломался.
— Э-э-э, — сказал он. — Возможно, защита сочтет уместным сначала заслушать... э-э-э... последние по времени факты? Все-таки Каменный век имеет... э-э-э... несколько отдаленное отношение к делу.
— А что так? — Аесли сдержал улыбку. — Разве продолжительность жизни каменных философов не позволяет...
— Да продолжительность-то позволяет... — судья немного помялся[49]. — Нам бы до рассвета закончить. Мы с рассветом в каменных истуканов превращаемся.
— А! — догадался Аесли. — Это из-за того, что восходит солнце?
— Это из-за того, что приезжают туристы.
— Защита не возражает, — сказал Сен, посмотрел на небо и увидел, как белый диск Луны прочертил тяжело груженый Летучий Горландец.
Сен невольно посочувствовал пассажирам и на всякий случай дал себе слово, что больше никогда, никогда в жизни...
Млечный путь над Ла-Маншем
— Никогда! Никогда в жизни я больше не сяду в это такси! А-а-а!
Узнав, что детей подвозил Горландец, спасатели без лишних слов набились в повозку и приказали скорей ехать. И вот уже битый час в ушах свистел ветер, сбоку похрапывал Бальбо, впереди фыркали призрачные лошадиные силы, внизу изредка мелькали огоньки — и все это в пугающей тишине, нарушаемой только свистом в ушах, похрапыванием Бальбо, фырканьем призрачных лошадиных сил и мельканием огоньков внизу.
Словом, в том, что Асc разволновался, не было ничего удивительного. Удивительно другое: как пришедший в волнение Фантом ухитрился упасть с повозки всего дважды?
И хотя Лужж всякий раз успевал выручательным заклинанием Держи-руку-дурак! подхватить младшего следователя, после второго спасения Асса усадили между Браунингом и Харлеем, а его место на бортике занял бравый Клинч.
— И как вам это нравится? — тут же пожаловался младший следователь старшему.
— Должен признать, что мне это не очень нравится, — сказал Браунинг.
— Вот! Вы тут единственный умный человек. Сделав это самокритичное заявление, Фантом повозился, устраиваясь поудобней, и спросил:
— А что вам больше всего не нравится? Лично мне...
— Мне не нравится наш водитель. Вы видите у него синяки, шрамы, переломы рук или ног?
— Пока не вижу, — проворчал Клинч. — Но это легко исправить.
— А ведь совсем недавно он точно так же вез Мергиону Пейджер.
Минута тишины, нарушаемой только свистом, похрапыванием, фырканьем и мельканием. Ну и еще звуками шевелящихся мозговых извилин пассажиров, пытающихся объяснить необъяснимое.
— Может, они спали в дороге? — предположил Харлей.
— Не, не спали, — охотно вступил в беседу возница. — Галдели, почти как вы. Но я их быстро довез. Можно сказать, мигом домчал. Штук за сто.
— Сто штук — это сколько в милях?
— Не знаю, спидометр у меня давно ляснулся, я уж приспособился все по счетчику мерить. Не точно, конечно. Ежели клиент щедрый или, скажем, с дамой, то дорога на пару косых длиннее, если зажимистый...
— Сто штук — это сколько в часах?
— Да минут пятнадцать, не больше, я ж им ни одного анекдота не успел рассказать. У меня тут часы сломались, так я...
— Значит, — не давал себя сбить Браунинг, — мы уже пролетели то место, где выходили дети?
— Может, и пролетели, — легкомысленно ответил Горландец. — А может, вообще в другую сторону движемся. Я почем знаю? Мне сказали «Езжай скорей», я и еду.
— То есть вы не поехали туда, куда отвозили детей?
— А что, вам туда надо? Ну так бы и сказали сразу, я бы вас туда сразу... А как проехать, знаете?
— Я все понял! — завопил сзади Асc. — Это саботаж! Будете отвечать по всей строгости закона, подзаконных актов и постановлений правительства! Сажай телегу на землю быстро!
— Не могу! — ухмыльнулся Горландец. — И хотел бы — да не могу. Под нами — так называемый Ла-Манш. Если верить несохранившимся источникам, этот проход между Британскими островами и Европой был проделан в третичном периоде по замыслу неизвестного ландшафтного архитектора...
— Не надо экскурсий, — с предельной вежливостью произнес Лужж. — Пожалуйста. Просто вернитесь в исходную точку.
— Желание клиента — мое желание! Все пристегнулись? Держитесь крепче, выполняю «бочку». Оп-ля! Обратите внимание: прямо под нами находится так называемый Млечный путь, изготовленный по заказу...
Миллениумный
Гаттер, Пейджер и Пулен атаковали постового философа по всем правилам, то есть строго по очереди: Амели, Порри, Мерги, Мерги, Мерги, Мерги, Мерги, Порри, Амели, Мерги...
— Нам бы внутрь попасть. На минуточку!
— Как же вы внутрь попадете?
— Вот вы встанете — мы внутрь и проскочим.
— Как же я встану? Я на посту.
— А на посту сидеть нельзя! Я все уставы прочитала, там ясно написано: «Часовой не имеет права сидеть, лежать...»
— Я не часовой. Я Миллениумный.
— Какой-какой?
— Миллениумный. От слова «Миллениум», что значит «Тысячелетие».
— Ничего себе! Так вы здесь тысячу лет сидите?!
— Нет. Две тысячи. Две тысячи лет, не вставая, с достоинством и стоицизмом, присущим лишь истинным мыслителям...
— Неправда! Вы вставали! Вы только что подбежали и снова сели!
— Это не считается. Одно исключение только подтверждает правило.
— Ну так встаньте еще, это тоже не посчитается!
— Нет. Это будет уже второй раз, который может поставить под сомнение правило.
— Какое правило?
— Здесь должны сидеть. И я здесь сижу. Я здесь всегда сидел. При короле Альфреде сидел. При Вильгельме Завоевателе сидел. При Ричарде Львиное Сердце сидел. Я сидел и при Плантагенетах, и при Тюдорах, и при Стюартах... А как я сидел при Елизавете! Вы не знаете, как я сидел при Елизавете!..
— И не надоело вам, дедушка? Может, встанете, ножки разомнете?
— А как же, разомну. Вот смена придет...
— А скоро смена-то? Наверное, с минуты на минуту?
— Скоро. С года на год.
Лучшая защита
— ...после чего философ по имени Песочный Куличик, впоследствии известный как Первертский Мыслитель, допустив недопустимую халатность и позволив непозволительную беспечность, оказался на месте прорыва так называемых хочуг, в дальнейшем именуемых «хочуги», где был поражен одной из них, прежде чем прорыв был ликвидирован...
