Сага о Головастике. Изумрудный Армавир - Александр Нерей
— В лотерею? — не понимает младший фиолет.
— Свои зудящие фибры выбивают и вычёсывают о гребень, а на освободившиеся соты набирают наши «консервы». Вот и бывает, что вычешут… Или, просто, выбьют из себя любовь, к примеру, а с консервами её же с лихвой наберут, — жужжит старший.
«О чём они? Фиброатомы какие-то. Тоже мне, физики. Да я, если захочу, никогда не стану шестигранником. Или шестиугольником? Консервами. Форточным мусором!
Так. Всё. Нужно собраться с… С чем?.. С силой духа. С силой воли. И снова стать углозавром».
— Тьи-пу, тьи-пу. Тить-тить!
«Что-то новенькое. Синичка. Птичка. Вызов посредника. Ёжики перчёные! Я же… Нет. Не я. Я привидение из… От… Может, я осколок? Осколок от… От чего, интересно, я откололся? Я же целый. Или был целым, а потом…
Как можно быть осколком из шести треугольников и пара? Может, это термин из какого-нибудь заумного учебника? Осколочный. Осколок. Да, какая разница? Почему стеклянный и разноцветный?»
— Алекса-андар! Ходь сюда!
«Снова баба Нюра… Ой-ёй. Баба Нюра-одиннадцатая? А кто же тогда я? Who am I? 我是谁? Во ши шей? Я что, и по-английски, и по-китайски говорю? Бу яо. Не надо мне такого счастья. Я будущий физик. Или я, всё-таки, прошлый? Прошлый Александр? Прошлый посредник? А что тогда с памятью? Разве мёртвые амнезией болеют? Но я же живой… Ой ли? Кое-что помню. Помню, пока снова не превратился в фиброатом? В шестигранный…»
— Й-эсть стёклы!
«Так. Это уже никуда не годится. Я ещё со старыми голосами не разобрался, а тут одиннадцатый от Татисия… Или Татисий от одиннадцатого?
Короче. Где тут моя треуголка – кандидатка в… Будущая голова? Сейчас я тебе уши позагибаю. Сделаю шестигранную башку. Я же без рук, без ног, полна горница… Идей. Силы духа и силы воли.
Получается. Могу! Могу гнуть – перегнуть. Могу мять – перемять. Или вмять – перевмять? Ого. Могу и в воздухе всё держать! Так. А где глаза и рот? Что там ещё у… Живых?.. Я не мёртвый. Разве их физике или сопромату учат?
Сейчас к этой башке треугольный торс при… Прифибрю. Приатомлю. Держится. Дальше…»
— Ой, беда с вами недомерками. Прямо беда за бедою. Купил дед козу, а она с бородою.
«Уже и дед за дверью. В Топтыгина поиграть пришёл? Сейчас я своё… Дело? Анкино тело?.. Моё туловище с конечностями соберу, и мигом к вам.
Грудь-фанера готова. Торс и башка уже есть. Осталось четыре треугольника. Две руки, две ноги, а посредине… Хвостик? Всё, как было у тех соседских завров, пока они не рассыпались».
— Оскариус! Этот «Двадцать три двенадцать» снова себя собирает, как и в прошлые разы, — верещит младший фиолетовый учитель.
— Который «СК-РО» и «АР-НАВ»? — проворачивается пару раз три-шести-углоид старший о чём-то непонятном и очень фиолетовом.
— И Скефий, и Россия, и Армавир. Откуда же он в Далании взялся и всю статистику нам…
— Эти Александры у нас всей командой. Все двенадцать фибр. А вот, как они к нам, и зачем?.. Не переживай. Возьмём их измором. Четверых же сдюжили и в форточку…
— А что толку? Они же под окнами дежурят. И за дверью тоже. В игры играют. Сразу капсулу с дружком к Правдолюбу несут, а тот её распечатывает. Как они память умудряются восстанавливать? Узнать бы их секрет.
«О чём эти учители-мучители? Я тут что, не один? Дружки? Двенадцать? Игры?.. Ну и ну».
— Коромысло гну!
«Снова тяжёлая артиллерия. Дед сам там, или кто-то его голосом мне весточки шлёт?.. На чём же остановился? Руки? Ноги? Сначала сверну треугольники в трубочки. Потом приатомлю их к торсу.
Вот так. Если сверху, значит руки. К верхним уголкам грудь-фанеры. Треугольные были, а стали почти трубочками. Не гнутся в локтях? Гнутся. Теперь ноги. Раз. Два».
— Если б ты их понимал, я б их из мешка не вынимал.
«Еще раз артиллерия. А кем дед на флоте служил? Комендором?.. А что такое комендор? Может, командиром? Говорил, что из ста-тридцати-миллиметровой чего-то там, чего-то там. Темп восемь. Угол места сорок пять. Прогреть каналы стволов! Огонь! Команде руки мыть!
Руки-то уже есть. Ха-ха! Ноги… Углотрубы для ног есть. Куда приатомим? К самому кончику или чуть выше? Чуть выше. Так ходить удобней будет. Нога за ногу не зацепится. А этот нижний уголок обзовём копчиком. Или хвостиком? Кому как нравится, тот так и…
И что теперь? Висит тело, как груша. Только не скушать. Как же самому в него влезть? В’призрачиться? Или в’атомиться? Может, в’фибриться?
А как Господь душу в тело в’фибривает? Въискривает? Или втискивает?
Физик-конструктор, укропный. О самом главном не… Подумал? Придумал? Приголовастил. Если есть тело… А оно имеется. И к телу есть душа. Это я-то душа? Хороша же душа, невидимая ни шиша.
Колокол нужен. Рында. Или от него, наоборот, раз-два… Ива… Раз-два-триеваются? Разделяются. А если нужно слиться? Вжиться? В’делиться?»
— Братцы, помираю…
«По второму кругу уже помирает. Точно. Я умираю, как призрак. И рождаюсь, как…
Какая разница, как. Я зарождаюсь в углозавра из шести треугольников, и баста! И сейчас покажу вам Кузькину… Комендору-помидору.
…Получилось? Получилось!»
— Снова он целый, — вздыхает старший фиолет.
— Я осколок от Александра из мира Скефий. Из России. Из Армавира. Инициалы – НАВ. Дата рождения 23-12-63, — кричу я фиолетовым учителям-упаковщикам и встаю из-за стола с учебником «Введение в физику элементарных частиц».
— Ты не от Александра СК-РО-АР-НАВ, и так далее, осколок, а от его души. И тебя она выбросила за ненадобностью. Садись назад и учи физику. Или что-нибудь другое. На твой выбор, — верещит младший углозвёзд.
— Я что, в аду? Может, всё-таки в школе? Или это уже одно и то же? Если в школе, тогда на мой выбор… Свобода. Свободу своей… Моей душе. Или её осколку. А на счёт…
— А на счёт свободы, здесь выход только один. Капсула-кокон, и в форточку! — вопит старший фиолет по имени Оскариус.
— А дверь на что? Или она, как у папы Карло, нарисована на холсте? — спрашиваю я, не веря ни одному фиолетовому слову.
Потом, медленно раскачиваясь, заново учусь ходить на новеньких углотрубных ногах, и целюсь в нарисованную дверь, за которой слышу обрывки фраз своих… Из своей памяти.
* * *
