Галина Полынская - Четыре года падал снег
– Она пригласила нас в гости. Меня и вас. Завтра, – бесцветным голосом произнес Голодев. – Я должен пойти, хотя бы для того, чтобы попрощаться.
– Вот это мило, – одобрил Карл. – Пойдем вместе, и вы сообщите, что внезапно уезжаете, попрощаетесь, пообещаете писать письма…
– Но ведь я не смогу сдержать обещания.
– Главное успокоить девушку, дать ей надежду.
– Это жестоко, – Голодев устало потер лоб. – Вы были правы, я не должен был так поступать, но это было нечто сильнее меня, намного сильнее. Спокойной ночи, Карл.
– Спокойной ночи. – Барон проводил его печальным взглядом. Когда за графом закрылась дверь, он в сердцах выругался, чего не делал с молодых лет.
* * *Утром Голодев чувствовал себя совершенно разбитым. Он оделся и причесался с особой тщательностью, оттягивая каждую минуту, приближающую к прощанию с Ольгой. Он знал, что ночного Летнего Сада, ее глаз, губ, прикосновения ее волос к своему лицу, он не забудет никогда.
– Что ж, – вслух сказал он своему отражению, – все и без того казалось сном, сном пускай и остаётся. Все сны заканчиваются рано и ли поздно.
В двери постучали.
– Входите, не заперто.
– Доброе утро, – Карл был полностью одет и готов идти в гости. – Когда выходим?
– Сейчас, – вздохнул Голодев, – только надо купить цветов… ну и все остальное.
– Безусловно, – Барон был расстроен и зол. Отчего-то во всей сложившейся ситуации обвинял исключительно себя и глупого пёсика Чарли. «А ведь еще напросился лететь с Сергеем, чтобы присматривать за ним! – думал он. – Чтобы в беду не попал! Хорошо присмотрел, нечего сказать!»
– Я готов, идемте.
Голодев взял свою трость, забыв, что земляне так не ходят, вышел из номера и направился к лифту. В молчании они спустились вниз и вышли из гостиницы. Утро выдалось прозрачным и солнечным. Голодев еще раз прочитал написанный на листке бумаги адрес Ольги.
– Возьмем такси? – предложил Карл, будучи уверенным, что Голодев откажется и захочет прогуляться по городу.
– Да, пожалуй, – равнодушно кивнул Сергей.
«Ну вот, началось…» – подумал Карл и замахал рукой, останавливая машину.
Потом они долго ехали, и Сергей смотрел на проносящиеся мимо дома, мосты, деревья, ощущая тупую занозу, засевшую в сердце. «Смогу ли я когда-нибудь еще побывать здесь? – подумал он. – Увижу ли еще когда-нибудь Ольгу?»
– Остановите-ка, милейший, – Карл увидел женщину, продающую цветы, – Сергей Николаич, вы хотели цветов купить.
– Да, сейчас.
Голодев вышел из машины и взял у продавщицы все розы, какие были. По дороге они захватили еще и шампанского с конфетами. Этими покупками занимался барон, Голодев оставался в машине, он держал охапку красных, белых, желтых роз и пытался придумать, что же сказать Ольге, с чего начать…
– Мы приехали, – голос фон Штоффа вернул его к действительности, – вот ее дом.
– Уже?
Голодев вздохнул и выбрался из машины. Пока барон расплачивался, Сергей разглядывал дом Ольги, пытаясь угадать, какие окна – её.
– Ну, идемте? – в руках барон держал объемный целлофановый пакет.
– Идемте.
Они поднялись на второй этаж и, немного помедлив, Сергей постучал.
– Входите! – послышался голос Ольги. Друзья открыли дверь, навстречу к ним бросился Чарли.
– Здравствуй, малыш, – Голодев погладил его и посмотрел по сторонам, Ольги не было видно.
– Проходите в зал! – донесся откуда-то ее голос. – Я сейчас!
Они вошли в скромно обставленную комнату, шторы на окнах были задернуты, на накрытом столе горели свечи. Карл принялся вытаскивать из пакета шампанское и выставлять на стол. Голодев продолжая держать в руках охапку роз, подошел к книжным полкам, где стояли фотографии Ольги.
– Даже не думайте об этом, – предупредил барон. – Не трожьте снимки!
– Я и не трогаю…
– Доброе утро, господа.
Голодев и фон Штофф обернулись на звук Ольгиного голоса и замерли. На ней было лиловое платье, сшитое по моде Инфанты. Каскады оборок и лент струились до самого пола, декольте открывало ее плечи и шею, на груди переливалось колье, а волосы были убраны в высокую прическу, увенчанную диадемой. В руках Ольга держала веер. От неожиданности Голодев и фон Штофф не могли произнести ни слова, лишь смотрели на нее.
– Что же господа стоят? Проходите к столу, – улыбнулась она, будто не замечая их потрясения. – Да что это с вами? Это же просто костюм, я его в театре взяла, там у меня подруга работает. Я смотрюсь в нем нелепо?
– Ну что вы, – наконец пришел в себя Сергей. – У меня просто нет слов! Это такой неожиданный сюрприз. А это… это вам, – он потянул Ольге розы. – То есть, нет, погодите, вы пораните шипами руки.
– Ничего страшного, – она взяла букет, – спасибо.
Поднявшись на цепочки, девушка поцеловала Голодева, и унесла куда-то цветы.
– Со мной чуть инфаркт не приключился, – прошептал Карл.
– Она великолепна, – мечтательно произнес Голодев, – могла бы блистать в свете…
– Да, ничего не могу сказать, это так, – Карл открыл шампанское, и разлил его по бокалам, – прелестная девушка, но не забывайте, зачем мы здесь. Мы пришли попрощаться.
– Попрощаться? – в дверях комнаты стояла Ольга с вазой в руках. – Вы сказали, что пришли попрощаться?
– Да, – печально ответил Голодев, – к сожалению, это так. Завтра мы уезжаем.
Воцарилась тишина, такая тишина, что было слышно, как пенится шампанское в бокалах на столе.
– Ну что ж, – сдержанно проговорила Ольга, – пока сделаю вид, что ничего не слшала, иначе праздника не получится.
Она улыбнулась и, присев в реверансе, сказала:
– Прошу к столу, господа.
Голодев с фон Штоффом поклонились, а Сергей нащупал в кармане пиджака бархатную коробочку. Ему хотелось хоть что-то оставить на память о себе.
Глава пятнадцатая: Мы ничего не можем изменить
– Ольга Александровна, – сказал Карл, – не возражаете, если я выкурю сигару на балконе?
Карлу вовсе не хотелось курить.
– Да, конечно.
Прихватив бокал шампанского, барон торопливо вышел из комнаты. Снова воцарилась тишина, Ольга внимательно разглядывала свой бокал, потом сказала:
– Я почему-то решила, что вы если не на совсем приехали в наш город, то хотя бы надолго…
– Мне надо было сразу сказать, но я… я просто не мог, мне даже страшно было думать об этом.
– Ну что ж, – с усилием улыбнулась она, – любая сказка рано или поздно заканчивается, часы бьют двенадцать и Золушка снова превращается а секретаршу.
В ее глазах заблестели слезы, этого Голодев уже не мог перенести. Он встал с кресла и обнял Ольгу.
– А ты можешь не уезжать? – прошептала она. – Ты можешь остаться со мной?
Голодев отрицательно покачал головой.
– Но почему? – она отстранилась и посмотрела ему в глаза. – Возьми меня с собой, слышишь? Возьми! Я буду достойна тебя, обещаю! Ты изменил для меня все вокруг, я не знала, что мир может быть таким! А теперь ты уедешь! И все закончится…
– Если бы я только мог, если бы только мог, – Голодев, будто одержимый целовал ее лицо, руки, плечи, волосы. – Боже мой, что же я наделал! Прости меня, прости, пожалуйста!
– Никто не виноват, – устало опустились ее плечи, – хорошо, что были хотя бы эти пара дней.
В этом платье, в полумраке задернутых штор, в дрожащем свете свечей, она казалась будущей королевой.
– Оля, я вернусь, – вдруг твердо произнес он. – Слышишь? Я обязательно вернусь. Пускай я не смогу увезти тебя на свою родину, но я вернусь.
– Нет, – она покачала головой и улыбнулась, – не надо меня утешать, я же знаю, что этого не будет.
– Ну почему же? Я ведь люблю тебя.
– Взаимно, – она к окну. – Поэтому будет лучше, если мы перестанем мучить друг друга. В конце концов, время все лечит…
– Нет, не правда, оно не лечит, оно медленно убивает! Я это знаю по себе. А потом наступает зима, которая длится всю жизнь, и ты понимаешь, что ничего не можешь изменить, ты бессилен и перед этой зимой и перед этим временем…
– Вот именно, мы ничего не можем изменить.
– Кхе, кхе, – деликатно кашлянул, вернувшийся барон, – пора идти, друг мой.
– Да, сейчас, подождите еще немного, Карл.
– Хорошо, – барон снова отправился на балкон, мысленно проклиная Милетова, Хрустальницкого их ссору, приведшую к поездке на Землю.
– Олечка, – граф подошел к ней, – не знаю, примите ли вы мой скромный подарок, но мне хочется оставить хоть что-то на память о себе.
– Это ни к чему, – спокойно ответила она, – я и так тебя никогда не забуду.
– И все-таки, возьми, пожалуйста, – он протянул ей коробочку.
– Спасибо.
Она открыла ее, на черном бархате переливался перстень с топазом. Ольга надела его на безымянный палец, на котором носят обручальные кольца, и закрыла лицо руками.
– Нам пора идти, – снова напомнил фон Штофф.
– Да, идемте, – Голодев поцеловал пальцы девушки и вышел, закрыв за собою двери.
