Дмитрий Емец - Таня Гроттер и пенсне Ноя
Усы Сарданапала шевельнулись. Ванька понял, что его ссылка к лопухоидам – дело решенное. Спорить бесполезно. Радости, что ему не придется являться в Магщество, он не ощутил. Неизвестно, что лучше: лопухоиды или тетки Гурия. И то и другое означало разлуку с Таней.
– Так, значит, не в Дубодам, а к лопухоидам? – спросил он. – Я полечу на пылесосе?
– Нет. Возле купола еще час назад были замечены кордоны магфордцев. Они до сих пор ищут тело Гурия и будут только рады отправить тебя на дно… Мы с Поклепом телепортируем тебя… Нет, не к родственникам. Там тебя точно будут искать… Есть у меня одна идейка, но об этом позднее. Я не уверен еще, что это самый лучший выход. А пока у тебя есть буквально пара часов, чтобы собраться и попрощаться со всеми, кто тебе дорог, – сказал Сарданапал.
Ванька с тоской поглядел в окно, где, выделяясь на фоне зубчатых стен, уходила острым шпилем в небо Башня Привидений. Вдали над стеной видна была узкая полоска океана.
– Я смогу когда-нибудь вернуться? – спросил он.
Сарданапал пожал плечами:
– Не хочу тебя обманывать. Я этого не знаю. Но одно могу сказать точно: едва ли это произойдет скоро… Твое магическое кольцо остается у тебя. Мало ли что и как повернется? Но запомни: ты не должен применять магию – даже самые простые заклинания. Этим ты облегчишь врагу поиски. Запомни: у тебя много недругов – и добрые тети, и их магвокаты, и фаны Пуппера, и куча карьеристов вроде Графина или Тиштри. После первой искры они что-то заподозрят. После второй засуетятся. После третьей я не поставлю за твою голову и дырки от бублика…
– Откуда они будут знать, что это моя искра? – удивился Ванька.
– Вспомни палку от метлы. У них есть образец твоей магии. Магия уникальна. Как не бывает двух одинаковых сетчаток глаза, так не существует и двух одинаковых магий. По единственной искре можно узнать о маге больше, чем сто раз прочитав его биографию!.. Разумеется, если иметь соответствующий опыт! – веско сказал Сарданапал.
Услышав про «соответствующий опыт», Поклеп ехидно фыркнул с диванчика, но комментировать не стал. Диванчик на лапах грифона умел здорово пинаться. К тому же он был очень привязан к Сарданапалу…
Ванька попрощался и вышел из кабинета.
– Через два часа! Помни! – крикнул ему вслед академик.
Золотой сфинкс зарычал Ваньке в спину, напоминая, что назад пути нет. Но Валялкин и не собирался возвращаться. Он увидел уже, что у высокого полукруглого окна с витражными стеклами стояла Таня.
Ванька шагнул к ней, она к нему… Вместе они нырнули в полутемный коридор, впервые благодаря Древнира за бестолковую и нагроможденную архитектуру школы волшебства со множеством коридоров, переходов и галерей. Два часа для прощания – так много и так мало. Таня долго потом помнила Ванькины поцелуи, а он – солоноватый вкус ее слез.
И почему так часто бывает, что только в минуту разлуки понимаешь, как сильно ты любишь?
Глава 5
ПИСЬМО ОТ ДОЧУРКИ
В мире лопухоидов тетя Нинель сотрясала пол, занимаясь по самоучителю ушу. В аэробике она разочаровалась и утверждала, что от нее только толстеют.
– Вы первый в мире человек, который толстеет от аэробики! – вяло возражал домашний врач.
– Гельмут, я тебя умоляю! Я знаю свой организм! Обычному человеку встать на носки или подпрыгнуть ничего не стоит, мне же для этого нужно полпачки шоколадного печенья или две котлеты по-киевски. Уж я-то себя знаю! Даже если я просто шевелю пальцами на ногах – у меня немедленно возникает дикий голод! – с апломбом заявляла ему тетя Нинель.
Домашний врач не спорил. Он потому и лечил многих известных людей, что готов был признать, что у каждого из его пациентов особый организм, абсолютно непохожий на организмы всего прочего ничтожного человечества. Лишь однажды он допустил оплошность, неосторожно пошутив: «Чем хорошего человека больше, тем лучше!»
«Еще одно подобное высказывание, Гельмут, и ты будешь утешаться пословицей: бедность не порок!» – побагровев, сказала Дурнева, и бедный врач прикусил язык.
Вскоре жена председателя В.А.М.П.И.Р. купила себе телевизионный курс ушу и плотно взялась за занятия. И вот теплым майским вечером тетя Нинель плавно перетекала из стойки железной лошади в стойку обезьяны, а из стойки обезьяны – в стойку огненного тигра. Ее же «мальчики», как она называла дядю Германа и Халявия, играли на диване в покер.
– Где джокер? Куда он делся? Он только что лежал здесь! – с подозрением спросил Дурнев.
– А я откуда знаю где? Что мне теперь, за каждой несчастной картой следить? – с возмущением ответил Халявий.
Дурнев прищурился.
– А ну-ка, встань! – ласково потребовал он.
– Не встану! У меня нога болит! – забеспокоился Халявий.
– Сейчас нос заболит! Отдай джокера, гад! – вспылил Дурнев.
– Не раньше, чем ты, братик, отдашь двух королей! Они у тебя в нагрудный кармашек запрыгнули! – плаксиво отвечал внук бабы Рюхи.
Теперь смутился уже дядя Герман. Вопрос с джокером и двумя королями был автоматически замят. Карты зашлепали по коже дивана.
– Нинель, закрой двери! Не май месяц! – крикнул он жене, чтобы сменить тему.
Утверждая так, Дурнев ничуть не смутился тем, что на улице как раз томился полный радостных летних надежд май…
– Хорошо, мальчики! Только не ссорьтесь! – примиряюще воскликнула тетя Нинель.
Оба ее «мальчика» были не в духе. После того как царевна-лягушка, на которую дядя Герман возлагал такие надежды, обломала его, Дурнев совсем с цепи сорвался. Первым делом, чтобы хоть как-то отыграться, он перекрыл Халявию кислород и твердо разогнал всех его девочек.
Некоторое время огорченные манекенщицы осаждали их квартиру, писали на двери подъезда помадой: «Халявочка, пупсик, я тебя люблю!» – и даже звонили в квартиру, пользуясь небрежностью охраны. Но после того как пару раз к ним вышла тетя Нинель в белом махровом халате необозначенного размера, робкие манекенщицы, как мотыльки, упорхнули к новым огонькам.
С неделю Халявий страстно выл и, превратившись в волка, рыл когтями паркет. Дурневы заперли его в дальней комнате и пригрозили вызвать ветеринара.
– Пускай! Хоть три машины ветеринаров зовите – всех раздеру в клочья! – заявил Халявий, но выть благоразумно перестал. Зато пристрастился к картам.
Учитывая, что и Дурнев был расположен к покеру, они резались целыми днями, за исключением понедельника, среды и пятницы, когда дядя Герман, нацепив свои вампирские регалии, отправлялся в банк сеять ужас. Как-то к их покерным баталиям попытался присоединиться генерал Котлеткин, но Халявий, внаглую передергивая, выиграл у него два зенитных комплекса.
Огорченный Котлеткин завял, скуксился и отправился искать утешения у секретарши. Последнее время неугомонный генерал часто задерживался на работе допоздна, объясняя Айседорке, что диктует проект указа с грозным и запутанным названием: «Добровольно-принудительное страхование солдат и прапорщиков от падений метеоритов и укусов крокодилов с годовым взносом в размере месячного денежного довольствия».
Айседорка и верила мужу и не верила, но, в общем и целом, ей было фиолетово, какие именно указы и где пишет ее супруг. Вечерами она проходила курс лечения от целлюлита у атлетически сложенного массажиста, затем ехала в спортклуб и тоже редко бывала дома.
И вот в тот самый миг, когда дядя Герман, улыбаясь, приготовился выложить три семерки и пару валетов, не зная, что Халявий уже подсиропил себе четырех тузов, форточка распахнулась. Блестящая стрела ударила в люстру и рассыпалась сверкающими молниями.
Дурнева перестала представлять себя лунным бликом и скользить по листу кувшинки и, переваливаясь, подошла к окну. Трепеща крылышками, за окном висел розовощекий крылатый младенец, одетый уже по-летнему, с почтальонской сумкой через плечо. Тетя Нинель не стала визжать и падать в обморок, а спокойно открыла раму, впуская его. Человек ко всему привыкает. Даже четыре всадника апокалипсиса за рамой вызвали бы теперь у тети Нинель лишь легкое недоумение и вежливый вопрос, чем они кормят своих страшненьких лошадок.
Купидончик влетел и принялся требовательно попискивать. Догадываясь, что это может означать, тетя Нинель послушно отправилась за печеньем. Купидончик ссыпал печенье в сумку, но, к удивлению Дурневой, не отдал ей письмо, а продолжал попрошайничать.
Воловьи веки Дурневой дрогнули.
– Вымогатель! Управы на тебя нету! – беззлобно сказала она и, грузно подпрыгнув, попыталась поймать купидона за розовую пятку. Но тот взмахнул золотыми крылышками и взмыл к потолку. Вздохнув, побежденная тетя Нинель отправилась на кухню, где не без злорадства открыла коробку конфет с ромом.
Пять минут спустя без повода хихикающий младенец, с головы и до пухлых ляжек измазанный шоколадом, вручил тете Нинель конверт. Попутно он выронил из сумки еще один конверт и, не замечая этого, вылетел в окно, перед этим дважды промахнувшись мимо форточки и стукнувшись лбом в стекло. Полет у него был неровный. Купидончик то и дело проваливался в воздушные ямы и норовил столкнуться то с фонарем, то с рекламной вывеской.
