Смерть и прочие неприятности. Opus 2 (СИ) - Сафонова Евгения

— Конечно, нет.

— А сам Герберт что думает по этому поводу?

На самом деле она ожидала ответа в духе «бесплатно справок не даю». На что ей, естественно, в очередной раз пришлось бы напомнить, что никаких сделок с Мэтом она заключать не собирается. Но тот, к ее удивлению, лишь осклабился довольно:

— А-а. Догадалась все-таки. — Сидя в воздухе, Мэт скучающе отряхнул от невидимых пылинок ворот длиннополого одеяния, мерцающего звездными искрами на фиолетовой бархатной тьме. — Естественно, малыш тоже об этом задумывался. Но утешает себя тем, что нести гибель «всем и каждому» — для него все же слишком большой комплимент. Древний дракон на эту роль подходит определенно лучше.

— Только вот он собирается призвать бога.

— Всего на пару минут, если помнишь. — Во взгляде демона мелькнуло непонятное веселье. — В предыдущий раз все закончилось вполне благополучно. Это же бог, как-никак… не я и не кто-то из моей компании.

— Бог смерти.

— О, люди. — Демон закатил глаза. — Смерть бесстрастна и неподкупна. Смерть никому не желает зла. Она просто приходит, неизбежно, как зима. Великий Жнец же суть простая персонификация этого явления, которое жаждет убивать вас не больше, чем холод жаждет убивать цветы.

— Но тем не менее убивает.

— Но тем не менее когда Жнец вселился в Берндетта, бояться было нечего, м?

«…и едва молвил Берндетт последние слова, вспыхнули под ногами его руны колдовские, и сияние белое затмило взгляды всех, — всплыли в памяти слова из какой-то книги — летописи, написанной очевидцем первого призыва. — Когда же ясность взора обрели мы вновь, то узрели божественные крыла за его спиной, и сияние на руках его и одеждах, и свет неземной в лике его и глазах — облик, вселяющий трепет, бледные отблески коего открывают нам избранники Его в Мертвой Молитве. И уста отверз Жнец, к нам сошедший, и молвил «Склонись предо мной, возлюбленная жатва моя»; и все, на площади собравшиеся, пали ниц пред величием Его, и сердца наши бились в страхе, но души пели в упоении — ибо свет, коим озарял Он нас, был светом любви…»

— А если Айрес в это время прикажет Герберту всех убить? — упрямо спросила Ева: очень надеясь услышать опровержение, которое окончательно развеет ее подозрения.

— А какое отношение вассальная клятва малыша может иметь к Жнецу?

— Но Жнец же вселится в его тело!

— Тело — фантик для сознания и души. Магию всегда творит то, что внутри. То, что на время сошествия Жнеца будет просто беспомощно наблюдать за происходящим из того угла, куда оно поспешит спрятаться. Не говоря о том, что по плану ко дню призыва королева уже будет за решеткой: наш малыш не такой дурень, чтобы проворачивать этот трюк, пока его милая тетушка восседает на престоле.

— Стало быть, Жнец тут ни при чем? — нехотя отстранившись от яйца, Ева напоследок погладила его по округлому боку. — А ты как считаешь, о ком говорится в пророчестве?

— Предпочитаю не задумываться. Если происходящему удастся меня удивить, тем лучше. — Мэт лениво потянулся. — Когда вычисляешь преступника на середине истории, половина удовольствия от концовки пропадает.

Слова показались ей знакомыми. Даже очень. Спустя секунду Ева вспомнила: конечно, они принадлежали ей самой.

И сказаны были, когда они с Динкой спорили о том, как нужно читать детективы.

«Ну скажи, какой смысл думать и гадать? — говорила Ева, сама предпочитавшая в процессе чтения о личности убийцы не задумываться — дожидаясь момента, когда разгадку преподнесут ей на блюдечке, заставив ахнуть от неожиданности. — Когда вычисляешь преступника на середине истории, половина удовольствия от концовки пропадает!»

«Ничего ты не понимаешь, дурилка, — фыркала сестра, засидевшаяся за своей любимой Элизабет Джордж. — Без интеллектуальной тренировки серым клеточкам мозга свойственно отсыхать. А истинный талант проявляется не в том, что ты не можешь сказать, кто убил. Не в первую очередь».

«А в чем тогда? Это же детектив, что еще тут может быть важного?»

«Неожиданность мотиваций. Достоверность чувств, которые убийцей двигали. Хитрость того, как все это обставлено. — Динка потянулась: ровно теми движениями, которые сейчас точно скопировал Мэт. — И мастерство того, как это рассказано».

Тогда Ева лишь хмыкнула несогласно — но сейчас, в настоящем, резко вскочила, заставив сокровища под ногами отозваться рассыпающимся звоном.

— То, что порой твои навыки бывают полезны, не дает тебе права так нагло влезать в мои мысли.

— О, только не стоит теперь натягивать белые перчатки, златовласка. Не после того, как сама же этими навыками воспользовалась.

— А ты потому и позволил мне воспользоваться, да? Чтобы потом ткнуть меня в это носом?

— Просто хотел помочь. А то ты такая нервная, что решительно не соответствуешь гордому званию покойницы. — Мэт устремился из комнаты следом за ней, с донельзя укоризненным видом проплыв сквозь огонь в жаровне. — Сплошные подозрения с твоей стороны, сплошные подозрения… и на каком основании?

— На том, что ты чертов демон. А вами всегда руководят не самые добрые побуждения.

— Вопиющая дискриминация по расовому признаку. Немножко не вписывается в твой образ хорошей девочки, как считаешь?

К счастью, за дверью Ева нос к носу столкнулась с Эльеном, так что необходимость (и возможность) поддерживать дальнейшую беседу отпала.

— Что они творят?! — воскликнул призрак, всплеском рук указывая на окно.

— Мирятся, как я понимаю, — безнадежно откликнулась девушка.

Эльен посмотрел за ромбовидные стеклышки, объединенные в одно целое темным деревом переплета.

Внизу Миракл, как раз расшвырявший очередную порцию теней, прорывался к Герберту сквозь сноп зеленого пламени, зловещим фейерверком разбивавшегося о его клинок.

— Своеобразные у них, однако, методы.

— Герберт во всем своеобразен. — Ева устало прижала отогретые пальцы, еще хранившие постороннее тепло, к холодным щекам. — Эльен, у меня к вам будет одна просьба… хотя нет. Пожалуй, три.

Когда братья наконец ввалились в гостиную, Ева ждала там: отвлекаясь от нервозности тем, что выстраивала по высоте на чайном столике склянки, чашки и бутылки.

— Смотрю, продуктивно провели разумный разговор двух взрослых людей, — скрыв облегчение по поводу их относительно приличного состояния, прокомментировала она. Обвела ладонью дымящиеся кружки с фейром, бутылку с местным виски, два резных бокала, керамические миски и пузырьки с лекарствами. — У меня здесь богатый ассортимент. На выбор средство от синяков, ожогов и открытых ран… еще фейр и нечто покрепче, которое вроде называется рэйр. На названия напитков, уж извините, ваша фантазия оставляет желать лучшего. С чего начнем?

— Синяки, — выдохнул Герберт, опускаясь в кресло подле нее. — И здесь точно требуется что покрепче.

Пока Ева выливала в миску розоватый раствор из склянки, заботливо предоставленной Эльеном вместе с устной инструкцией, некромант молча и щедро плеснул рэйр в оба бокала. Так же молча протянул один Мираклу, занявшему кресло напротив — принявшему предложенное без промедлений и возражений.

Какое-то время оба просто пили: пока в камине стеклом позвякивали угли, а Ева хлопотала над лицом Герберта, устраивая целебный компресс ссадине на бледной скуле и зреющему над ней фингалу.

— Повезло тебе, что я был сегодня добрый, — изрек Миракл небрежно. — И не особо старался.

— Что-то мне так не показалось. Может, просто силенок не хватило?

— Не хотел портить грядущую коронацию твоими похоронами. К тому же, увы, с твоей жизнью напрямую связаны несколько не-жизней, а моя невеста мне пригодится неупокоенной.

— Как был в шестнадцать идиотом, таким и остался. — Герберт устало откинулся на спинку кресла: вынудив девушку, занявшую подлокотник, склониться чуть ниже. — Ева, мне разонравилась идея, что вместо меня престол займет тот, кто столь непочтительно обошелся с моим прекрасным ликом. Не против, если мы капельку перекроим планы?