"Фантастика 2023-155". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Дворник Андрей
– Так как же вас зовут, сэр?
Ну как же было имя придурка, которому по затылку каждый навешать норовил? А! Вот!
– Майк Хаммер к вашим услугам, мэм.
– Жужу, – знакомым жестом протянула мне ладошку Цуцулькевич. И тут же проинформировала меня о том, что она замужем. – Мы, похоже, сбежали, а?
– Вот именно, мэм.
– Спасибо, мистер Хаммер. Без вас мне бы это никогда не удалось.
Это точно!
– Не за что, мэм. И называйте меня просто Майк.
Жужу одарила меня счастливой улыбкой (я, надо признаться, уже начал привыкать к тому, что мир кругом – безусловно очень хороший, практически перестал внутренне вздрагивать и думать печальные мысли по поводу умственной состоятельности мадам Цуцулькевич) и, широко махнув рукой в сторону невидимого горизонта (на направление было, впрочем, ровным счетом плевать, ибо все равно ни черта не видно), спросила:
– А куда мы идем?
– Мы идем к людям. Есть у меня такой план – соединиться с людьми. – Еще бы неплохо знать, куда это нас занесло и есть вообще люди поблизости. И кто эти люди. И не дружат ли они с Вайпером, хотя, сколько я знаю, с Вайпером вообще никто дружить не хочет.
– О, вы тоже любите планировать? Вот у меня был недавно один знакомый, так он все-все планировал.
– И где же он теперь?
– Остался где-то в Клокраде! – Жужу жизнерадостно махнула рукой в другую сторону. Это она, как я понимаю, про моего старого приятеля Люка Аттертона. – А кто были эти люди?
– Которые?
– Ну от которых мы сбежали.
– Ах эти… Какие-то гнусные мерзавцы. Я думаю, мы им понадобились с самыми низменными целями: они хотели извлечь из нас внутренние органы и потом продать их на черном рынке за большие деньги. По крайней мере, один из них очень заинтересовался мой головой.
– Да что вы, Майк!
– Определенно. Вот у вас здоровая печень?
Тут пришлось прерваться: послышался стрекот вертолета, и я быстренько зарыл Цуцулькевич с головой в песок и закопался сам.
Вертолет, озабоченно светя прожектором, пролетел мимо.
– Майк, – сказала Жужу, отплевываясь. – Мне все это не нравится. Почему они никак не отвяжутся?
– Трудно сказать, мэм. Может, вы им чем-то сильно насолили? – Я выбрался из песка и посмотрел вслед вертолету. – Я-то ничего такого не делал… А может, они не хотят так просто отпускать на свободу наши внутренние органы. Может, эти гады уже привыкли считать наши органы своими? Бывают такие люди, знаете ли. Тем более, мне говорили, на черном рынке ныне чудовищный, просто-таки ажиотажный спрос на почки, печень и особенно селезенку. Селезенка идет как никогда хорошо. Просто влет!
– Они и так отняли у меня всю одежду и пистолет! – пожаловалась мадам Цуцулькевич. – Селезенка – это уже слишком будет. Жирновато.
– Отчего-то мне кажется, что эти люди считают иначе, мэм.
– Да… А где мы будем спать?
– У людей, если в ближайшее время на них наткнемся. Или под ближайшей пальмой во всех прочих случаях.
– Вот как… А вас тоже схватили в Клокарде, Майк?
– Точно. Набросили сзади мешок на голову и… очнулся я уже в подземелье. Потом появился один мерзавец и стал спрашивать, где мой компьютер, а у меня в жизни не было компьютера! Да зачем мне вообще компьютер, если моя задача – выдвинуться на указанный рубеж и удерживать его до подхода основных сил?.. – Неподдельное возмущение из меня так и перло. – А уж потом заинтересовался, все ли у меня внутри здоровое. Ясное дело, на печень нацелился. Знаю я их!
– Вы по военной части будете? – широко раскрыла глаза Жужу, совершенно проигнорировав компьютерную тему. – То-то я смотрю, как у вас все ловко получается!
– А как же, мэм, – сдержанно поклонился я. – В нашем полку способам скрытного отхода и выживанию быстро учили.
Господи, в каком-таком полку?! Но мадам Цуцулькевич, видимо, вообще не имела ни малейшего представления о любых полках, плевать ей было на полки – не удивлюсь, если Жужу до сего дня вовсе не подозревала о существовании такой шикарной вещи, как полк! – а потому с чувством произнесла:
– Как мне повезло, что вы мне встретились! Вы позволите мне угостить вас текилой в первом же баре, который попадется на нашем пути?
– Вне сомнений! – с готовностью угоститься прямо сейчас отвечал я, хотя в радиусе пяти миль, уверен, даже намека на бар не сыщется. Но что-то впереди явно было: мой острый глаз отчетливо уловил тусклый отсвет прямо по курсу.
16
Я старательно рубил дрова на заднем дворе, обливался потом и с хорошо скрытым негодованием прислушивался к веселому голосу Цуцулькевич, доносившемуся из дома, представлявшего собой настоящую крепость, выстроенную в лучших традициях – из огромных бревен и окруженную соответствующих размеров частоколом. Неподалеку от меня, на здоровенном чурбаке рядом с высокой поленницей, сидел, развалясь, розовощекий широкомордый увалень и, покуривая в свое удовольствие толстый сигарный бычок, лениво наблюдал за мной сквозь прищуренные веки, не забывая отмахиваться от мух.
Солнце встало совсем недавно и теперь неторопливо тащилось вверх по небу, дабы занять там привычную позицию и показать всем мать Кузьмы.
– Хьюстон! Хьюстон! – послышался требовательный голос, заставивший увальня встрепенуться, выронить бычок и проворно соскочить с насеста. – Хьюстон! Где ты там? Чтоб ты посинел, бездельник! Кто кур будет кормить, а?!
На заднем дворе, широком и просторном, появилась тетя Холли, замечательная – пожилая, даже скорее старая – сухая и жилистая дама с некогда очень красивым, но не утратившем очарования и поныне загорелым лицом, на котором горели живые, чуть выцветшие глаза; впереди нее бежали с кудахтаньем три самые нахальные курицы; тетя Холли, метя плотной юбкой утоптанную землю, надвигалась на нас.
– Хьюстон, видит Бог, я тебе когда-нибудь врежу! Вот так врежу, что вся дурь у тебя из пустой башки разом выскочит! – гневно провозгласила она, поднося к толстому носу означенного Хьюстона сухой кулачок; правда, для этого тете Холли пришлось выпрямиться и даже привстать на цыпочки, ибо бездельник Хьюстон был на две головы ее выше. – Сколько раз говорено: окажи уход животным, а потом уже кури! А ну марш кормить курей, сосунок!!!
Сосунок поспешно удалился резвой иноходью, от которой затряслась ближайшая поленница, а тетя Холли поправила выбившийся из-под чепца седой локон, обернулась ко мне и уперла руки в боки, в опасной близости от рукояток двух «носорогов».
– Никакого сладу с ним нет, с бездельником, – разъяснила она. – Только и знает курить, стрелять да драться. А с кем в нашей глуши можно как следует подраться, скажите?
– Да, мэм, тяжело вам. Сразу видно: шустрый… мальчишка. – Я выпрямился. – Застоялся без достойных своего возраста забав.
– А ты, я вижу, весельчак, – проницательно заметила тетя Холли и окинула взглядом поле моего каторжного труда. – Ладно. Доколешь вот до сих, – она пальцем отмерила, до каких именно, – а потом иди на веранду завтракать. Парень ты сильный, так что не возись. Долго ждать не будем! – Развернулась на каблуках и в сопровождении избранных кур исчезла.
Какие милые люди попадаются на моем жизненном пути в последнее время! Каждый норовит пристрелить, просверлить или уморить! Знали бы они, что, быть может, только моими усилиями и жива еще до сих пор демократия! Вот дайте только до метрополии добраться! А уж там, чует мое сердце, общественное признание посыплется на меня градом спелых кокосовых орехов.
…С тетей Холли нам несказанно повезло: она не убила нас сразу. А всего лишь продырявила каких-то три-четыре квадратных метра степи вокруг, когда мы с мадам Цуцулькевич внезапно появились из мрака ночи у ворот ее фермы. Следом в полном восторге выскочил и двухметровый заспанный сосунок Хьюстон с таким калибром в руках, что начни стрелять и он, на месте, где мы застыли, определенно образовалась бы яма. И Хьюстон уже изготовился, уже поднял ружье – а я вцепился в отвертку, готовый метнуть ее шустрому мальчишке в глаз, – но тетя Холли остановила процесс властным взмахом руки с «носорогом» и строго поинтересовалась, какого черта нам тут надо и за каким лешим мы шляемся у ее фермы среди ночи. Я тут же умело закосил под бедного-несчастного-брошенного-ограбленного на местной большой дороге, «посмотрите, все забрали! все! даже сапоги! а взамен всучили какой-то хлам!», а Жужу принялась так радостно улыбаться, что хозяева, переглянувшись, впустили нас в пределы своих владений; мадам Цуцулькевич была препровождена прямо в дом, где тетя Холли пообещала выдать ей более достойную леди одежду (и из дома немедленно послышалось радостное «какая прелесть! хотите блинов?»); узнав, что Жужу замужем, но не за мной, тетя Холли рассудила, что приличия категорически требуют моей высылки и я обрел приют в сарае: там было полно сена и еще стоял старенький, но ухоженный двухместный самолет малоизвестной мне системы «Як». Утром, ни свет ни заря, меня разбудил Хьюстон: он приволок топор и задание от хозяйки наколоть немного дров – тетя Холли руководила хозяйством железной рукой и считала, что каждый должен в поте лица отрабатывать свой завтрак, тем более что мой социальный статус ей был пока совершенно неясен, а кормить задарма всяких бродяг она не считала возможным. Не очень понимая, зачем колоть дрова в разгар лета, я тем не менее поплелся за шустрым мальчишкой на задний двор и принялся махать топором. Хьюстон пристроился поблизости и некоторое время пытался втянуть в меня беседу, конечной целью которой имел в виду подраться, но я отделывался междометиями, ибо был зол и хмур ввиду столь непривычно ранней побудки…
