Лоуренс Уотт-Эванс - Отмеченный богами
Он снова склонился над столом и напористо произнес:
— Нам нужны вы, Дузон! Половина вернувшихся солдат готова поклясться в том, что вы — Богоизбранный Заступник. Они утверждают, вы спасли их всех после того, как был убит Балинус. По их словам, для победы над олнамцем вы творили чудеса.
Лорд Дузон беспомощно посмотрел в сторону сидевшего у окна Вадевии.
— Оракулы пока об этом ничего не говорили, — пожал плечами жрец, — и очень сомневаюсь, что они вообще выскажутся по этому поводу. Что же касается Малледа, то он, я уверен, не стал бы возражать против того, чтобы вас объявили Богоизбранным Заступником. Он постоянно стремился скрыть, что отмечен богами.
— Но оракулы… — запротестовал Дузон. — Разве они не скажут в конце концов правду?
— Не думаю, что это произойдет, — молвил Вадевия. — Они уже распорядились в отношении Малледа. Вам следует отослать его тело домой к жене. И обратите внимание, они не называли его Заступником. Они говорили о нем просто как о Малледе, сыне Хмара.
— Но что, если кто-нибудь прямо спросит богов, кого они избрали Заступником?
— Боги всегда могли промолчать, когда это их устраивало.
Против такого заявления возразить Дузону было нечего. Он посмотрел в окно и поднялся, чтобы предстать перед Имперским Советом.
* * *Сначала вернулась боль.
Маллед не знал, как и когда произошел этот переход. Все, что случилось между его полетом в пустоте и этой секундой, совершенно выпало из памяти. Однако он был уверен, что между двумя его состояниями прошло довольно много времени.
Болело все. Тело было сожжено — казалось, с него содрали кожу. Маллед ничего не видел — глаза были сомкнуты, а покрытые толстой коркой веки слиплись. И, к слову, он не спешил их открывать.
Кузнец ощущал тем не менее какую-то тряску. Он лежал на чем-то твердом, колеблющемся из стороны в сторону и вибрирующем. Через каждые несколько секунд неведомая сила подбрасывала Малледа в воздух. В эти мгновения постоянная боль становилась абсолютно невыносимой.
Он сохранил способность слышать. Среди окружающих его звуков самым различимым было глухое поскрипывание дерева. А когда толчки были особенно сильными, до его слуха доносился плеск воды и изрыгающий проклятия мужской голос. Не лишился Маллед и обоняния. Пахло прохладным воздухом и влажным деревом. Эти запахи сдабривались легким ароматом навоза.
Так он лежал несколько минут, мечтая лишь о том, чтобы прекратилось движение, затихли звуки и исчезла боль. Затем он подумал, что если откроет глаза и попробует пошевелиться, то ему станет лучше.
Преодолевая боль и сопротивление век, он чуточку приоткрыл глаза.
Его ослепил яркий свет дня, и он тотчас вновь смежил веки.
Затем медленно и осторожно снова приоткрыл глаза и увидел прямо над собой сияющее нетронутой голубизной летнее небо.
Мир качнулся, и Маллед увидел четкие, ровные края небосвода.
Ему вдруг пришло на ум, что это не края небосвода, а боковые стенки гроба. Двигаться ему по-прежнему не хотелось, но ещё меньше хотелось быть похороненным заживо. Поэтому он заставил себя немного повернуть голову.
Так и есть. В каких то дюймах от его лица проходила деревянная доска. Но если это был гроб, то на его изготовление, видимо, пошел старый материал — доска оказалась потемневшей и пропитавшейся влагой, со множеством пятен, весьма застарелых и совсем свежих. Кроме того, Маллед заметил, что лежит не на голых досках, а на потертом шерстяном мрачно-коричневого цвета одеяле.
Поскрипывание не прекращалось, и он наконец узнал звук: так обычно скрипит неторопливо катящаяся повозка.
Итак, он лежит в повозке, в старой, битой непогодой колымаге, и его куда-то везут. Но куда и зачем?
Что ж, видимо, есть всего лишь один способ узнать об этом — спросить у возницы.
Он открыл рот и попытался заговорить. Однако членораздельного звука не последовало. Лишь сухое шуршание. И Маллед понял, часть боли, которую он испытывал, следовало отнести на счет нестерпимой, обжигающей горло жажды. Кузнец попробовал приподняться и выдавить нужные слова. Ценою огромных усилий он произвел хрип, в котором можно было угадать одно слово: “Воды!”
Затратив все силы на попытку заговорить, Маллед рухнул на одеяло и уставился в синее, синее небо. Скрип, однако, прекратился.
Заступник услышал топот ног и бормотание, затем что-то заскреблось о доски, и, наконец, в поле зрения возник темный силуэт, застив собой большую часть неба. В этой неясной вначале тени Маллед скоро распознал человеческое лицо.
— А глаза-то раньше были закрыты, — пробормотал человек.
Маллед моргнул и разжал губы, предпринимая очередную попытку заговорить.
От изумления незнакомец выкатил глаза и отшатнулся, исчезнув из пределов видимости.
— Вы живы! — воскликнул человек. — Вы живы, клянусь Веванисом!
Маллед в ответ глухо захрипел.
— Вы, видать, от жажды помираете, чтоб мне сдохнуть! — Человек куда-то заспешил, и Маллед услышал стук металла о дерево. — Подождите. У меня здесь только пиво, прошу прощения. Вам, наверное, хотелось бы водицы, но — чего нет, того нет. Может, выпьете дождевой? Конечно, выпьете! Жаль, её совсем немного.
С этими словами человек снова появился, и Маллед почувствовал на своих губах пропитанную водой ткань. Он схватил ткань ртом и принялся сосать.
Боль утихла, хотя совсем не намного. Но все же это позволило смежить веки и погрузиться в сон.
Проснувшись, Маллед обнаружил себя все в той же повозке, боль была по-прежнему сильной, и ему, как и раньше, хотелось пить. Но все же он чувствовал себя несколько лучше.
Теперь над ним склонились три человека — двое мужчин и женщина. Женщина держала у его рта чашку, и Маллед ощутил на языке вкус воды. Чуть приподняв голову, он с жадностью проглотил драгоценную влагу, боясь пролить хотя бы каплю. Чьи-то руки скользнули вниз, чтобы поддержать его голову.
Через несколько мгновений он уже сидел в старенькой деревянной повозке посреди небольшого мощеного двора. Здания вокруг были ему не знакомы.
— Где я? — спросил кузнец.
— В Назеди, — ответил мужчина. Это был возница, который первым открыл, что его груз ещё жив. — На постоялом дворе, где хозяйка Игибир.
Маллед недоуменно заморгал — и тотчас его пронзила боль. Веки словно жгло огнем. Впрочем, остальные части тела тоже болели. Хотя и не так сильно, как до этого.
— Но каким образом? — простонал он.
Возница беспомощно посмотрел на двух других, затем снова перевел взгляд на Малледа.
— Жрецы подрядили меня доставить вас в поселение Грозеродж. Это где-то к юго-западу от Бьекдау по дороге в Зелдау. Я должен был доставить вас какой-то Анве — жене кузнеца. Думаю, для похорон, — объяснил возница. — Жрецы сказали, мол, так через оракула велели боги. Я был почти что в Назеди, когда вы… когда я увидел, что вы не померли. После этого я привез вас сюда и позвал жреца с лекаршей.
Маллед вгляделся пристальнее — второй мужчина был облачен в мантию жреца.
— Пришна, наверное, любит вас, — улыбнулась женщина. — Вы должны были умереть, однако я никогда не видела такого быстрого и полного заживления ожогов.
Пришна, богиня лекарского искусства и исцеления, наверняка была среди луножителей, которые приняли его сторону. На нем раны всегда заживали очень быстро. Маллед вспомнил тот сон, в котором беседовал с Самардасом. Тогда голос сообщил, что боги одарили его способностью к самоисцелению. Может, это был все-таки не сон?
— Да, Пришна меня просто обожает, — пробормотал Маллед, слегка разжав губы. Они казались уже не такими растрескавшимися и болели не столь сильно.
— Наверняка, — согласился возница. — Вы даже не дышали. Я готов в этом поклясться!
— Но зато сейчас он дышит, — поспешила заявить лекарша, — и при этом, очевидно, испытывает сильнейшую боль. У меня есть кое-какие бальзамы, способные облегчить страдания. — Достойная женщина раскрыла большую, тяжелую на вид сумку и стала в ней копаться.
— Оракулы… — произнес Маллед, глядя на возницу, — …они снова говорят?
Возница бросил взгляд на жреца, и тот сказал:
— Неужели вы об этом ещё не слышали? Нет, конечно… Ведь это случилось, когда вы были… хм-м… если не мертвы, то очень близки к этому. После того как закончилась Длинная Ночь, оракулы снова заговорили. Они стали очень разговорчивыми. Боги избрали Золуза Императором и приказали жителям Ришна Габиделлы предать смерти Принца Граубриса и Лорда Шуля. Кроме того, они разрешили ещё массу не столь крупных проблем. Создается впечатление, будто они стремятся компенсировать годы безделья. Сейчас, мой друг, настало время чудес. Луна Баэла исчезла с неба, боги снова беседуют с нами, и вот теперь вы восстали из мертвых!
— Я не умирал, — промолвил Маллед. — А если и умирал, то не полностью. Боги не допустили этого.
Жрец и возница многозначительно переглянулись, а лекарша, наконец вынырнув из своего мешка, принялась втирать в грудь Малледа какую-то беловатую, ужасно вонючую мазь.
