Александр Клыгин - The Y-files
В летающей тарелке открылась дверца.
— Э-э… до Вашингтона подбросите?
— За бутыль текилы, — ответила продолговатая зеленая голова, высунувшаяся изнутри.
— Дебри, а нет ли у тебя… — начал агент Малдер и опешил, увидев, что Дебри протягивает ему бутылку текилы.
— Ничего страшного, позже вернешь, — улыбнулся Дебри.
Агент Малдер залез в это «такси» с таким выражением лица, как будто только что исполнились все его мечты. И это было недалеко от истины. Последним, что Дебри услышал перед тем, как закрылась дверь этого странного транспортного средства, был голос зеленого человечка:
— Надеюсь, вы не против, если я включу музыку?
И зазвучала знакомая песня Мунлайона.
Но настал и такой день, когда ему надоело смотреть глюки о путешествиях на летающей тарелке с зелеными человечками. И тогда…
— Ваш «Порше», мистер Муди.
— Благодарю. Ненавижу этот Лос-Анджелес.
— Что, мистер Муди?
— Ничего, это я сам с собой…
File 2. «Калифреническая теология»
— Кто это?
— Это «Как бы радио»! Сто девять и девять!
— Шурик, хватит тупить.
— Привет, Мурат. Ну, можно мне еще немного потупить?
— Сейчас задам тему для диалога — и тупи, сколько влезет.
— А что, у нас тема есть?
— Я посмотрел сериал «Калифрения». Хотелось бы обсудить.
— Да, я тоже посмотрел, и даже кое-что надумал. А ты что надумал, Мурат?
— Я? Я ничего не надумал. Кроме стандартной фразы «Шоб я так жил!!!»
— Ладно. Тогда начну рассказывать, что надумал я.
— Ты ж хвастался, что вообще никогда не думаешь!
— Я никогда не думаю над тем, что считается «Важными Проблемами». А над «Калифренией» можно и задуматься. По крайней мере, в перерывах между постельными сценами.
— Да какие там постельные сцены? Французское порно лучше.
— Спорить не буду. Тем не менее. Итак, как там было у Великого Пророка Мирового Тупизма — Лесли Нильсена: «Welcome to Los Angeles, Califlower… o-ops, sorry, California!»
— Да, именно так. А наши переводчики смаковали эту шутку как «Калифония», «Калифения»…
— И где-то тут же родился термин «Калифрения». Сейчас уже невозможно сказать, кто его первым придумал, но… По звучанию ясно, что Калифрения — это не штат, это диагноз.
— Диагноз для всех жителей Калифорнии?
— М-м-м… насчет ВСЕХ жителей Калифорнии утверждать не могу, но…
— Хорошо, мы остановились на том, что Калифрения — это калифорнийская разновидность шизофрении.
— Значит, Клыгин тоже попал под этот диагноз.
— Да и мы с тобой, Шурик.
— Угу, Мурат, угу. Можно еще, конечно, порассуждать, что «Калифрения» — это такая разновидность помешательства на богине Кали…
— А богиня Кали была богиней войны, секса, любви и т. д. и т. п. Слушай, Шурик, интересно получилось. Если Кали олицетворяла секс, драггс, рок-н-ролл и вьетнамский погром одновременно…
— Я понял твою мысль, тогда Калифорния — это земля богини Кали.
— И постоянное место жительства шамана Зоркий Глаз.
— Насколько мне известно, шаман Зоркий Глаз поселился в тех местах задолго до того, как штат назвали Калифорнией…
— Ладно, давай вернемся к Малдеру.
— К кому?
— Главному герою «Калифрении».
— Вот как интересно оказалось, Мурат. Как мы вдруг с тобой обнаружили связь между агентом Малдером, богиней Кали и главным слоганом нашего поколения «The truth is out there».
— А почему это главный слоган нашего поколения?
— Потому что нас так много кормили противоречащими друг другу прописными истинами, что мы уже давно ни во что не верим.
— Мы верим в Калифорнию.
— И в Малдера.
— И в Кали.
— И в то, что коммунизм победит.
— И в то, что Брежнев на самом деле был грибом.
— И в то, что у Верки Сердючки настоящая грудь.
— И в то, что Джей с Тихим Бобом — пророки…
— Да, список можно продолжать до бесконечности. Итак, что же там с «Калифренией»? Главный герой — стареющий писатель Хэнк Муди, переехавший из Нью-Йорка в Лос-Анджелес и исписавшийся…
— Образ героя уже о многом может рассказать. Во-первых, его фамилия «Муди». По-английски, это, наверно, от «moody», что переводится примерно как «хмурый». Ну, а что это на русском означает — и так понятно. Если фамилия у чела Муди, значит, он полный м*дак.
— Мурат, можно, чтобы я у тебя в эфире никогда не слышал такого слова…
— Воруешь шутки у «Квартета И»? Не смешно, чувак.
— Это называется не «воруешь», а «постмодернизм».
— Переведи.
— Постмодернизм — это такая фигня, когда воруешь шутку, мелодию песни, идею фильма, образы персонажей — и выгодно продаешь честно украденные идеи. А когда на тебя начинают наезжать и вручать «Серебряную калошу» в номинации «Плагиат года», можно очень просто отвертеться, типа так: «Это не воровство, а постмодернизм». У большинства постмодернистов прокатывает. Клыгин чисто на этом сделал себе имя. И фамилию. И два новых зуба.
— Вернемся к Муди. Что я хотел сказать. Итак, во-первых, он Муди, во-вторых, он переехал с окраины Нью-Йорка в Лос-Анджелес. То есть, переводя на наш сленг, «из преддверия рая в рай».
— Насколько я представляю себе окраины Нью-Йорка, их трудно назвать преддверием рая…
— А как тогда назвать деревню Нижнюю Мухосрановку в Отстоевском районе Задолбайского края?
— Ясно, что ад. Ну ладно, не будем разводить теологические споры, давай согласимся, что окраины Нью-Йорка — это преддверие рая. А то, что Калифорния — рай на Земле, никому и доказывать не надо.
— Хорошо. Помнишь, Марк Твен предположил, что в раю нет чувства юмора, ибо юмор рождается в страдании?
— Помню. В общем, ясно, что ты имел в виду. Если Калифорния — рай (а сомнения в этом нет — достаточно посмотреть на один день из жизни мистера Муди), то… писателю в раю просто не о чем писать. И он занимается тем, чем и должны люди заниматься в раю, — ходит по девкам, пьет, нюхает. Короче, секс, драггс и рок-н-ролл. Калифорния сумела дать людям то, что веками обещала христианская церковь.
— И все равно Муди почему-то несчастен.
— Потому что получил все, о чем мечтал. Иногда процесс достижения цели так мучительно приятен, что, получив то, к чему стремился, начинаешь скучать по этому процессу.
— Верно, Шурик. Вот, мы уже дорассуждали до того места, что и в раю жизнь не сахар. А все из-за чего?
— Из-за нашего Ума, Мурат, это козе понятно.
— Ты что, коза?
— Нет.
— И я не коза. Я козел. Поэтому мне непонятно.
— Хорошо, значит, таким козлам, как мы с тобой, теперь все понятно.
— По крайней мере, мы перевели слово «Калифрения». Оно значит «страдания в раю».
— Или, как вариант, «райские страдания». Вариация на тему для садомазохистов — «адские наслаждения».
— Тот мужик, что придумал рекламу для «Баунти», явно этого не просек.
— Ты потише, а то нас загребут за оскорбление криэйтора.
— Оскорбление криэйтора — это не то же самое, что оскорбление модератора.
— Так мы ж не на форуме, осел!
— Хотелось бы напомнить, что я козел, а не осел.
— С точки зрения диалектики — никакой разницы.
— С точки зрения дзена — аналогичная фигня.
— С точки зрения дзена, диалектики вообще не существует.
— А с точки зрения диалектики, не существует дзена.
— Вот, блин, дожили. Ладно. Если мы с тобой определились с тем, что такое Калифрения… пожалуй, я расскажу, что я надумал о Муди и Малдере.
— То, что у них фамилии похожие?
— Правда? И в самом деле. Не заметил.
— А я заметил. Ладно, рассказывай, что у тебя там нового о старом Малдере…
— Так вот… начну издалека. Малдер ведь жил в Нью-Йорке, верно?
— Вообще-то, в Вашингтоне, но это уже детали. Один хрен — восточное побережье.
— Хорошо, пусть в Вашингтоне, принципиальной разницы нет. Итак, Малдер всю свою жизнь провел в Вашингтоне, гоняясь за непонятно чем без малейшей надежды это догнать. Ну, такой, форменный китайский даос. По принципу «Процесс достижения цели намного важнее самой цели» или, в переводе, «Гоняясь за истиной, мы вечно приближаемся к ней, но никогда ее не достигнем», и всякая аналогичная фигня.
— На даосов наезжаешь?
— Да нет, что ты. Я уважаю даосов, просто не принимаю их путь. Не всякому такое подходит. Малдеру подошло, а мне — нет. Мне подошел дзен. Потому что даосские ступени просветления завершаются полной пустотой. А дзенский идеал — это другое. Мастер Дзен Какуан подрисовал к восьми даосским картинкам две дзенских — и их стало десять. Картинки эти назвали «десять быков Дзен», они символизируют 10 ступеней на пути просветления. За даосской пустотой следует дзенское возвращение в мир и полное счастье.
— Теорию я и без тебя знаю, Шурик.
— А я её сейчас продемонстрирую на примере Малдера.
