Ольга Елисеева - Сын Солнца
Если Дею ждала удача, она должна была принять полынь перед тем, как сойтись с акалелем. Это поможет ей пережить дальнейшее. Второй пузырек девушке предстояло выпить утром: он унимал телесный жар, действовал как обезболивающее и погружал в безучастность.
Но сейчас принцесса совсем не была уверена, что ей повезет. Громадный лагерь атлан надвигался на нее жаркой стеной костров. Дома казалось, будто она сможет здесь где-нибудь спрятаться и незаметно пробраться к шатру командующего. Теперь стала очевидной вся наивность такой надежды. На атланской стороне было светло как днем. Шум не смолкал ни на минуту. Мимо берега гнали группы пленных, взятых в предместьях. Возле самой кромки воды, в камышах лежали трупы, прибой накатывал на них, шевеля одежду, как на живых.
Вот теперь Дея испугалась по-настоящему. Какая же она дура! Надо поворачивать обратно и грести во все лопатки… Один из солдат вошел по колено в воду, чтобы набрать котелок. Он заметил лодку у берега и обеими руками вцепился в борт.
— А ну, красотка, что ты тут делаешь?
Дея не поняла ни слова. Ее, конечно, учили атлю. Но сейчас человек говорил слишком быстро. К тому же голос у него был грубый и хриплый. Однако его намерения казались и так ясны. Девушка отпрянула к другому краю, лодка черпнула воды.
— Эй, парни! — во все горло заорал солдат. — Смотрите, какая краля к нам пожаловала! Верно, гиперборейцы ей не по вкусу. Хочешь атлан? Хочешь, сучка? — Он отшвырнул котелок и вцепился нежданной гостье в руку. — Иди сюда, маленькая дрянь. Мы тебя угостим!
К нему уже бежали товарищи, поднимая тучу брызг на мелкой воде. Дею выволокли в грязь и потащили к берегу. По вывернутым осклизлым корням камышей, по трупам, по песку.
— Надо же какая чистая! И брыкливая! — Один из атлан всей горстью схватил девушку за лицо. — Кожа белая…
Это, кажется, удивляло их больше всего. Они никогда не видели женщин с такой светлой кожей. Кто-то намотал волосы Деи на кулак и дернул голову назад.
— Зубы хорошие, — констатировал солдат. — Эта шлюха может недешево стоить.
Его товарищи вряд ли были способны на такую рассудительность. Они уже разорвали на принцессе одежду, подхватили ее под колени, растянули ноги.
— Тихо, тихо! Не раздерите на части! — хохотнул кто-то. — Поаккуратнее, ребята! После нас ее еще можно будет продать!
— Это моя добыча! — отгрызнулся тот, с котелком. Вернее, уже без котелка, но с браслетами Деи в руках. — Я сам решу, продать ее или как.
Если она и кричала, то ей быстро забили рот землей. В сущности, ничего другого не стоило и ожидать. Именно этого боялся Звайнальд. У него одного имелась голова на плечах. Да еще если б Алдерик узнал, во что втравили его дочку, он приказал бы повесить всех вёльвов, невзирая на возраст и прежние заслуги.
В эту ночь Акхан опять спал плохо. Вернее, не спал. Его слабо потряхивало. Вард отчаялся привести хозяина в чувство и ушел в соседний шатер. От акалеля все равно нельзя было добиться толку. Он только хрипел и мотал головой.
Сегодня мертвенный свет взрезал ему грудную клетку. Стоявшие вокруг уродцы таращили свои глаза-капли, а где-то за стеной особенно громко и особенно истошно орала женщина. Наверное, ее тоже резали. И тоже вдоль позвоночника.
Да что ж она так надрывается! Акхан вскинул руки к голове и зажал уши. А потом, уже почти проснувшись, все еще возил ладонями по лицу, не понимая, откуда исходят крики? Окончательно придя в себя, акалель вскочил с кровати. Что за скоты там устроили свалку? И где они опять подцепили бабу?
Принц не без труда проковылял к выходу и рывком отдернул полог.
— Свиньи!
Нет, такого бардака он не видел даже в Ар Мор! Тут же, прямехонько напротив палатки командующего, четверо пехотинцев распластали какую-то девку. Будь проклят урод Корхану! Совсем распустил солдатню. Разве ему теперь заставить эту сволочь слушаться?
— Эй! Эй! — Акалель не постеснялся сам расшвырять ногами насильников. Он оторвал верхнего от жертвы и дал ему хорошего пинка. — Мне что, взяться за хлыст?!
Отплевываясь и огрызаясь, пехотинцы подались назад. Они еще и не хотели подчиняться! Твердили что-то о праве на добычу. Стадо!
— Вон! Все вон!
Девушка лежала на спине. Ее рот был набит землей, глаза выпучены, как у лягушки, руки и ноги до сих пор подергивались в такт уже прекратившимся ударам.
Сколько Акхан видел таких сцен? Да на каждом привале. Отчасти виноваты шлюхи: таскаются за войском. А эта — акалель не особенно и хотел ее рассматривать — баба как баба, сточная канава для солдатского страха. Кто же виноват, что он у них выходит между ног?
Его внимание зацепилось за неестественно белые (в Атлан сказали бы — седые) волосы. Ну, надо же, и такой цвет бывает! А может, она и правда старуха? Тогда его ребята пали ниже некуда. Но чего в этой грязи не случается!
Акалель схватил девушку за разорванное платье и поставил на ноги. Нет, молодая. Не обозная. Это точно. Вон как трясется. Из пленных. По всему видно, ее насиловали впервые, и она никак не могла оправиться от пережитого.
— Сколько тебе лет?
Девушка только бессмысленно таращила на акалеля глаза и смаргивала грязными ресницами. Они у нее тоже были белыми. Как и брови. И как само лицо. Казалось, ее вылепили из снега (кстати, неплохо вылепили), а потом изваляли в грязи. Было что-то необыкновенное в этом лице без красок, и Акхан даже крякнул, опустив взгляд.
— Ты не понимаешь атль?
Наверное, она просто была оглушена случившимся. Пялила на него глазищи и не могла произнести ни слова.
— Пойдем, — акалель толкнул ее в плечо, — переночуешь здесь. — Он ткнул пальцем в наружную створу своего шатра, под которой хранились вещи. — Тебя никто не тронет. А завтра найду тебе хозяина. Не такого, как эти.
Больше он ничего не сказал. Вошел в палатку и сбросил за собой полог. Совсем девчонка! Сколько ей? Тринадцать? Четырнадцать? Акалель не знал, что на севере женщины взрослеют медленнее, но зато и дольше сохраняют красоту. Дее было полных шестнадцать, и еще вчера она умерла бы от стыда, если б узнала, что произведет на своего избранника впечатление ребенка.
Но сегодня ей было все равно. После того что случилось, принцессу трясло как в лихорадке. По всему телу остались грязные следы рук этих скотов. Они даже наступали ей на волосы, чтоб не дергалась.
Прежде ни один мужчина не видел ее голой. Пять лет назад она испытала особое, возбуждающее чувство стыда. Однажды во время переезда двора из Мидграда в Имир, вскоре после смерти королевы Феоны, ей приснился страшный сон, и девочка по привычке с визгом кинулась за матерчатую стенку шатра, где обычно спали родители. Спросонья она не сразу осознала, что мамы больше нет и Алдерик теперь один. Разбуженный король с удивлением протер глаза, уставился на дочь, с минуту молчал, а потом произнес:
— Больше так никогда не делай, Дея. Ты слишком похожа на мать.
И все. Между ними раз и навсегда все было сказано. Иных слов не требовалось, чтобы Дея поняла свое особое место в его жизни. Она была его дочь — у гиперборейцев духовное родство через брак воспринималось как кровное. Но он был мужчина. И он хранил ее чистоту. Не для себя. Но и ни для кого другого.
А сегодня… Боже, что сказал бы Алдерик, если б хоть одним глазом увидел… Да его хватил бы удар. Он просто придушил бы принцессу на месте за такое бесчестье!
Обняв витой столбик, поддерживавший растяжки шатра, девушка всхлипывала, не зная, как выбраться из жуткого положения, в которое сама себя загнала. Рядом за стеной была священная цель ее похода. И что же? Мысли о долге, предопределении, высокой миссии напрочь оставили Дею. Она оказалась просто маленькой, несчастной, ни на что не способной трусихой. Перепуганной до икоты и больше всего желавшей вернуть время на пару часов назад, чтоб отказаться от своей дурацкой затеи.
Слезы сами собой текли по ее щекам. Всхлипывания мешали Акхану заснуть. В общем-то и спать ему уже не хотелось. Снова смотреть на червяков — была охота? Но и слушать жалобный скулеж с улицы тоже не в радость. Он давно бы уже позвал ее, умыл и дал поесть, если б все происходившее не напоминало давний случай с Лальмет, после которого акалель зарекся помогать приблудным красавицам.
Пускай скулит. Рано или поздно Вард вернется от приятелей и займется ею. А Акхан будет спать вопреки всему.
Белые чудовища снова наклонялись над ним. Вибрирующим звуком они крошили его кости в муку и на освободившееся место просовывали металлические щупы. Акалель сопротивлялся, как мог, не позволяя выворачивать себя наизнанку. Но с каждой секундой существа продвигались все глубже. Дойдя до невидимой стены, они смирялись, отступали и вышвыривали его из своего сияющего блюдца. Акхан летел с немыслимой высоты, камнем врезаясь в море. Солнечные блики светили сверху сквозь волну. На его лицо лилась вода…
