Ник Кайм - Саламандры: Омнибус
Тсу'ган уже стоял вместе с большей частью своего отделения. Остальные тоже начали строиться. Окинув взглядом помещение, Дак'ир увидел Инфернальную Гвардию Н'келна — бывшее командное отделение Кадая, — которая ждала своего капитана. Среди них стоял Фугис, опустив голову и погрузившись в размышления. Остальные устремили взгляды вперед. Н'келн еще не назначил себе ротного чемпиона, от места которого отказался Дак'ир. Как и не заместил свою собственную вакантную должность ветерана-сержанта. Почтенный брат Шен'кар пока исполнял обязанности заместителя капитана, поэтому Инфернальная Гвардия насчитывала всего троих. Последнее место занимал знаменосец Маликант. Отделения штурмовиков Варго и Навима со своими громоздкими прыжковыми ранцами заняли места на флангах. Возможно, это была лишь игра воображения, но Дак'ир отметил некоторое напряжение между ними. Наверное, это было просто нетерпеливое ожидание, что же сообщит совет Пантеона. Братья-сержанты Агатон и Кловий тоже были здесь вместе с Опустошителями Локом и Омкаром.
Наблюдая за братьями-сержантами, Дак'ир вспомнил о том, что попросил Ба'кена сделать перед тем, как вернуться на Ноктюрн.
— Ты поговорил с Агатоном и Локом?
Ба'кен мрачно кивнул, словно вспомнив о неприятном.
— Тсу'ган точно обращался к сержантам, тактикам и штурмовикам.
Дак'ир недоверчиво покачал головой.
— Его заносчивость не знает границ. Не могу поверить, что он все еще сопротивляется.
— Агатон сказал, что несколько сержантов встали на его сторону.
— Значит, он решил действовать против Н'келна открыто.
— Не открыто, далеко не открыто. Иагон все делает скрытно и окольными путями. Никаких явных доказательств тому, что Тсу'ган хочет стать капитаном, нет.
— Нет, но он добивается смещения Н'келна. В лучшем случае это попахивает нарушением дисциплины, в худшем — изменой. — Дак'ир замолчал, стараясь справиться с гневом. — Но как это ни назови, дальше так продолжаться не может. Нужно что-то делать.
— Но что? — задал Ба'кен вполне резонный вопрос. — Рассказать капеллану — сейчас это не вариант. Агатон поклялся хранить молчание.
Дак'ир повернулся к огнеметчику. Выражение на его лице было суровым.
— Я не Агатон, Ба'кен. И я не связан его клятвой, — заявил он жестко. — Эти распри нужно остановить.
— Другого выхода нет, — вступил в разговор Емек. — Нужно рассказать брату Элизию.
Дак'ир покачал головой.
— Разлада и разногласий и так хватает. Расследование капеллана и его дознавателей только обострит ситуацию. Н'келн хочет исцелить раны нашей роты. Ему нужна наша поддержка и поддержка других, чтобы преуспеть в этом. Если принудить сержантов подчиниться, показывая пример тем, кто не замешан, это лишь усугубит уже существующие обиды. Только заслужив уважение сержантов, Н'келн обретет их доверие и упрочит свой авторитет, — задумчиво говорил Дак'ир, чувствуя, как порыв к немедленным действиям слабеет. — Как ни трудно мне это признать, но Тсу'ган разжигает недовольство не ради места капитана. Я даже не уверен, что он вообще хочет занять место Кадая. Он хочет, чтобы место капитана занял тот, кто, по его мнению, достоин Кадая. Как только он решит, что Н'келн и есть такой человек, он уступит.
— Ты уверен в этом, брат? — спросил Ба'кен.
— Нет, — откровенно ответил Дак'ир. — Лишь пламя битвы может закалить капитана. Он или сгорит, или переродится заново. Таков путь Прометея.
— Слова настоящего философа, — криво усмехнулся Емек.
Дак'ир повернулся к нему, но тут массивные ворота на дальнем конце палубы начали открываться. Ворота вели во внутренние покои крепости-монастыря и в Пантеон. Ту'Шан и совет были близко, так что Дак'ир ограничился несколькими словами.
— Слова твоего сержанта, — поправил он. То, что было сказано дальше, относилось и к Ба'кену: — Чьи приказы нужно исполнять.
Оба Саламандра кивнули. Остальное отделение Дак'ира сделало то же самое. Время для разговоров подошло к концу. Ворота со скрежетом открылись. Появился магистр ордена.
Ту'Шан шагал во главе совета Пантеона, облаченный в полные боевые доспехи. Широкая мантия из шкуры дракона развевалась, точно живая, при каждом его шаге. Глубокие глаза горели всей внутренней мощью недр Смертного Огня. Третья рота была собрана в полном составе. Даже ветераны братья Амадей и Ашамон заняли место среди своих братьев Саламандр. Пара дредноутов возвышалась непоколебимо и уверенно рядом с передним тактическим отделением, которым командовал Агатон. Брат Ашамон был дредноутом-броненосцем. Электрические разряды оплетали его сейсмический молот с присоединенным к рукояти мелтаганом. Пламя запальника сонно мигало у огнемета, прикрепленного к похожему на клешню силовому кулаку.
Окруженный по бокам отделением Огненных Змиев, громко лязгающих в своих терминаторских доспехах, Ту'Шан шествовал по широкому проходу во главе совета. Свободный проход делил отделения роты на два равных полукруга и предназначался для десяти ветеранов первой роты, которых сопровождал сам Претор. За магистром ордена шел Вел'кона, старший библиарий и непосредственный начальник Пириила. Эпистолярий шагал рядом с Элизием и Н'келном, зажатыми по обе стороны Огненными Змиями. Остальные магистры были либо заняты делами на поверхности Ноктюрна, либо вели операции в далеких звездных системах.
Внимание Дак'ира было приковано главным образом к Элизию, пока воинский эскорт проходил мимо, чтобы занять свое место впереди третьей роты.
В руках капеллан держал ларец Вулкана.
Глава пятая
I
Солнечная буря
— Приветствую вас, братья! — Могучий голос Ту'Шана раскатился по обширной причальной палубе, долетев до каждого уголка и приковав всеобщее внимание. Даже в окружении членов совета Пантеона, величайших из воинов ордена, Ту'Шан смотрелся внушительно и грозно. В глазах магистра ордена светились сила и страсть Вулкана, мудрость и дух примарха.
— Совет сверился с «Книгой огня», и священные страницы принесли нам весть, — закончил он хмуро. Других преамбул не последовало. Ту'Шан, больше привыкший действовать, чем разглагольствовать, жестом пригласил Элизия.
Капеллан коротко склонил голову и вышел вперед, чтобы его увидели все собравшиеся.
В полном молчании Элизий обвел взглядом Саламандр, дабы те прониклись важностью момента и осознали, что капеллан всегда бдителен. Предстать с нечистой душой перед Элизием было бы страшной ошибкой. Он обожал прижигать и сдирать кожу для установления благочестивости в воинах. Помогали ему в этом хирургеоны-дознаватели — безмозглые сервиторы, которых Элизий собственноручно переделал. Не все, кто входил в его реклюзиам, возвращались обратно. Однако выдержать мастерство Элизия значило, что тебя вообще не в чем упрекнуть… по крайней мере, пока.
Элизий был всего лишь одним Саламандром. Но все без исключения боевые братья, взиравшие на капеллана, ощущали его присутствие точно клеймо из холодной стали, которое, того и гляди, раскалится.
— «Когда небо покраснеет от крови и гора Кузницы оставит своих сыновей, Вулкан укажет нам путь», — процитировал Элизий. В голосе капеллана слышались твердые нотки, похожие на раскаленные шипы его исповедальных инструментов.
Элизий пристально всматривался в обращенные к нему лица.
Печати чистоты целыми гирляндами украшали кобальтово-черный доспех капеллана. Обетные цепи свисали с наплечников, нагрудника и горжета. Они даже были прикреплены к боевому шлему: изображения молотов, драконов и имперского орла.
— Небо окровавлено, — продолжил он. — Смертный Огонь оставил своих сыновей. — Брат-капеллан сжал кулак, чтобы подчеркнуть свой религиозный пыл. — Так написано в «Книге огня», которую оставил нам примарх. А этим, — Элизий воздел найденный на «Архимедес Рексе» ларец, точно священный символ веры, — он указал нам путь.
Элизий опустил ларец и разжал кулак.
— Галактические координаты, спрятанные в зашифрованных символах ковчега, указывают на участок пространства, — объяснил капеллан, сменив религиозный пыл на прагматизм. — Там, на границе Вуали, в сегментуме Темпестус, лежит система, погруженная во тьму варп-штормов и отрезанная от света Императора многие тысячелетия. — Глаза капеллана за череполикой маской вспыхнули. — Мы поднимем над ней озаряющий факел, братья. Штормы улеглись, и путь снова свободен. Взгляните на небо Ноктюрна! — Подвижный как ртуть капеллан легко вернулся к религиозному воодушевлению, ткнув руками вниз, указывая в сторону материнской планеты. — Кроваво-алая дымка пятнает наше зловещее солнце. И рисунок этих пятен совпадает с созвездием той самой системы. В самом центре этого звездного узора находится единственная планета — та, что была потеряна для имперских архивов больше чем на десять тысяч лет, — Скория. Мне не нужно объяснять вам важность этого.
