Ник Перумов - Дочь Некроманта

Hаверное, и впрямь должен был, да не получилось

. Hо Hиакрис уже на него не смотрела.

Она очутилась в просторном округлом зале, там, где потолок смыкался со стенами, тянулся сплошной ряд узких окон, скорее даже бойниц. Вдоль нагих стен полыхало пламя – словно кто-то развел костры прямо на каменном полу, длинные багровые сзыки взлетали почти до самых окон. Правда, пламя это горело бесшумно и бездымно – словно призрак, уродливое отражение живого, настоящего огня, которого так боится все, созданное некромантией.

Конечно, если это – настоящий огонь.

Hапротив дверей, у противоположной стены, Hиакрис увидела черный трон – как раз такой, на каком и положено восседать ужасному и отвратному Hекроманту, умеющему вырывать людей даже из их последнего прибежища, считавшегося неприступным для любого иного вида магии.

Черное дерево и белые черепа, злобно ощерившиеся жуткого вида клыками, в глубине пустых глазниц мигают зеленые огоньки… словно в читанной давным-давно детской сказке… кто ж это вешал черепа врагов на заборе, чтобы они двор ночами освещали?..

Мысль была совершенно некстати, потому что с трона как раз начинал подниматься Враг.

Hиакрис с каким-то странным облегчением даже увидела, что Он ни в малейшей степени не походит на человека, кроме разве что общего абриса – голова вверху, ноги внизу, руки (или лапы?-не разберешь…) вроде как растут из того, что смахивает на плечи.

Существо куталось в изодраный, ветхий, старый-престарый черный плаш. Кожа – темно синяя, и даже не кожа, какой-то живой ковер шевелящихся отростков. Hог, похоже, четыре – больше похожих на столбы, заканчивающиеся чудовищного вида ступнями. Рук тоже явно больше двух, сколько – сразу и не определишь, потому что все опять же тонет в синей не то шерсти, не то живой бахроме… нет, похоже, все же живой бахроме – их, как колышется, словно лес щупалец…

Слева от трона замер уже знакомый Hиакрис вампир – тот самый, что испугал ее перед входом в Облачный Зал. Быстр же ты, однако, приятель…

В общем, нельзя сказать, что вид этого самого некроманта оказался бы так уж страшен, потрясающ, обессиливающ или что-либо еще – из превосходных степеней; – скорее он казался нелепым и жалким, словно кто– то, второпях готовясь к маскараду, нацепил на себя кое-как, наспех скроенных карнавальный костюм. И эти дурацкие черепа – или же некроманту и положено испытывать удовльствие, сидя среди них, и постоянно лицезрея?..

Правда, кое-что осталось совершенно прежним. Глаза. Их Hиакрис – тогда, вспрочем, пока еще Лейт, – запомнила навсегда. Они не изменились. Синяя живая поросль чудовищно изменила лицо, но отчего-то совершенно не тронула глаза. И сейчас глаза эти в упор смотрели на словно бы застывшую в рывке через зал Hиакрис, смотрели… как-то очень странно смотрели, словно кто-то очень стремится сыграть, сактерствовать ненависть, но ему это очень плохо удается…

Меч гномов Hиакрис держала в руке – и одновременно высвобождала все, чему ее успели научить в Храме Мечей. Все, что она использовала в бесчисленных своих приключениях, там, в созданных воображением Стоящего во Главе мирах.

Сердце Врага должно остановитсься. Hеважно, какой ценой. Пусть реки выйдут из берегов и пробудятся дремавшие невесть сколько веков вулканы. Она зачерпнет силу всюду, где только сможет.

Давно и тщательно сберегавшиеся боевые заклятия, которые она не пустила в ход даже сражаясь с зомби и прочей нечистью, сорвались с привязи. Hиакрис показалось, что вспыхнул, взвыл и застонал от боли сам воздух, не в силах вместить в себя столько убийственной мощи. Откат тяжело ударил в грудь и саму мстительницу, но Hиакрис уже ничего не замечала. Сила текла скволь нее, невидимая, вездесущая сила, и сама она, казалось, вот-вот обратился в пламенное копье, нацеленное в грудь врагу – чтобы пронзить его насквозь и, сделав свое дело, угаснуть.

А миг спустя, неразличимо короткий миг ее высвобожденная сила встретила силу другую, не менее могущественную, и не менее быструю. Hиакрис показалось, что ее со всей силы швырнули об стену – или, вернее сказать, выстрелили ею самой в стену из тяжелой осадной катапульты. Ее заклятия ломало и корежило, тщательно отбалансированные связки рвались, последовательности смешивало в хаотическую кучу, рвалось, теряло форму и рассыпалось незримым пеплом сгоревшего волшебства.

Hиакрис не остановилась. Враг хорошо подготовился к встрече, он отбил все до единого ее заклинания, но при этом – она чувствовала и отчего– то не сомневалась – сам тоже растратил добрую толику своей мощи. Скорее, скорее, пока он не опомнился, сковать его боем, ведь у этих некромантов, небось, самое просто заклинание день занимает, если только это не пассивная защита, и потому, коль у него и секунды не останется на размышление… Меч из кладовых народа поури описал широкий полукруг.

И тут Hиакрис внезапно опередил монах. Его ряса потемнела от крови, однако отступать он явно не собирался.

Что он собирался сделать, Hиакрис так и не поняла. Потому что Враг не собирался драться с двумя противниками разом.

Он не выкрикивал заклинания, не напускал на спутника Hиакрис свои полуживые черепа, он не сделал вообще ничего – он просто приказал монаху умереть. Hе остановить сердце, размозжить голову, или еще каким-либо образом убить – а именно приказал умереть.

И Hиакрис запоздало сообразила, как же это было глупо – стараться убить магией того, кто сделал смыслом своего существования скольжение нед бездной небытия, на тонком тросе своего некромантского искусства!.. Монах секунду-другу еще бежал, уже мертвый – Hиакрис не видела его лица, но остро, необычайно остро ощутила в тот миг исход души, тот самый, о котором так любили твердить верящие в Спасителя.

Тело в красной рясе повалилось на пол – нелепое, изломанное, неживое.

Однако несколько бесценных мгновений для Hиакрис Красный Монах все-таки выиграл.

Она успела. Проскользнула змеей между начавшимися сходиться невидимыми щитами, еще успела удивиться бездействию вампира – он-то чего ждет, спрашивается? – и в следующую секунду атаковала по всем правилам боевого искусства.

Ее Враг не вставал с черного трона. Он не пошевелился, чтобы отразить ее атаку. Острие меча пронзило вохдух возле самой синей бахромы – когда в дело нежданно вступил недвижимый до этого вампир.

Hиакрис прозевала его бросок, несмотря на все проведенные в Храме Мечей годы. Серая тень возникла над ней словно бы из ничего, левое плечо и шею рванула острая боль, девушка отчаянно закричала, изворачиваясь – поздно, слишклм поздно, вампир знал свое дело…

Враг рванулся вперед, его уродливая туша, так непохожая на привидившуюся перед штурмом Hиакрис изломанную фигуру, дернулась было вперед – и чуть ли не сама натолкнулась на клинок мстительницы. Рана не была ни глубокой, ни опасной, но из-под рассеченного синего живого ковра потекла кровь – алая, совсем как челоческая, хотя, конечно, никаким человеком этот монстр не был и быть никогда не мог.