Елизавета Дворецкая - Дракон восточного моря, кн. 1. Волк в ночи
– И твердость твоя достойна лучших героев нашего рода, – добавила она, намекая, что знает, каких усилий ему стоило не забыть об их родстве. – Отныне я буду неразлучна с тобой, и никто из моих братьев не будет мне ближе!
Бьярни с облегчением обнял ее, радуясь, что не утратил ее благосклонности, когда из заморского героя стал лишь одним из множества братьев. Теперь он мог это сделать, не боясь нарушить долг и утратить честь. Может быть, со временем он и научится видеть в ней сестру…
– Никогда раньше ты не была так легковерна и никому не открывала твоего сердца так быстро! – насмешливо сказал ей Киан, и видно было, что его терзают обида и ревность. Все потомки Миада готовы были передраться за благосклонность Элит, потому что она обладала, как все знали, способностью приносить удачу тому, кого любит. К тому же Бьярни, внук рига Миада через дочь, а не через сыновей, занимал теперь следующее после Элит место в ряду возможных наследников, что тоже не могло обрадовать всех остальных.
– Ладно, Киан, не надо считать нового брата глупее, чем он есть! – грубовато утешил племянника Сенлойх и хлопнул по плечу. Он один смотрел на Бьярни вполне дружелюбно и даже с радостью. – Зачем ему выдумывать? Ведь если бы он не был сыном моей сестры Дельбхаэм, то сейчас мог бы взять Элит в жены и получить все то же самое, даже еще больше.
Переговоры с Брикреном продолжались еще некоторое время: теперь, когда занятое было сердце Элит опять освободилось, тот желал получить-таки ее в жены. Но Брикрен сейчас был не настолько силен, чтобы требовать заложницу из Дома Клионн. Напротив, ему пришлось пообещать свою дочь Тейне-Де в жены Киану. На этом короли помирились и стали готовиться к погребению павших.
После дня радости пришел день плача. Для всех погибших приготовили курганы, и самые высокие – для вождей, для Гвайта сына Брикрена, для Конала сына Форгала и Финбаэда сына Сенлойха. Элит, одетая в черные одежды богини Бодб, стояла над курганом и причитала под плач женщин:
– Не оживлен весельем мой взор в этом доме, где всегда привык он внимать радости и веселью! Потерян ключ от моей сокровищницы, и нет мне пути туда, где играет сладкая музыка и льются веселые песни! Погибла радость моя – брат мой Конал лежит бездыханный, и навек угас взор брата моего Финбаэда!
Она перечисляла подвиги павших, восхваляла их на все лады, и простодушные пылкие улады рыдали так же горько, как вчера веселились, празднуя победу. Бьярни тоже пробовал горевать – все-таки павшие были его двоюродными братьями, но не мог забыть о том, что Конал погиб, собственно, при попытке убить его. И, не окажись поблизости Кари, еще неизвестно, кого тут сейчас оплакивали бы, – едва ли он, с разбитым щитом и раненный в бедро, смог бы отбиться от настырного противника.
А после погребения были снова пиры, игры и состязания, уже в честь будущей свадьбы Киана и Тейне-Де. Певцы уже вовсю восхваляли красоту девушки и ее искусства. Брикрен послал за дочерью, и вскоре ее должны были привезти. Собранное войско не разъезжалось, собираясь повеселиться на свадьбе. У Бьярни голова шла кругом, но никто другой не видел ничего необычного: быстрая смена пиров битвами и наоборот, с теми же самыми участниками, здесь была в порядке вещей. Именно это улады и называли жизнью.
Элит, верная своему обещанию, почти не отходила от Бьярни. Она сама перевязывала все его раны, обнаруживая при этом величайшее врачебное искусство, ухаживала за ним, ласкала и целовала с родственной нежностью – но Бьярни каждое ее прикосновение приводило на память все то, что он пережил в первую свою ночь под кровом деда, и долго ему после этого не удавалось заснуть.
Как он вскоре понял, Элит могла вовсе не беспокоиться, кто что о ней подумает, потому что в доме деда она пользовалась свободой, которой позавидовали бы королевы. Она была здесь всем: и хозяйкой, и наследницей, и жрицей, и воплощением богини. Превыше всех бессмертных здесь почиталась богиня Клиона, мать-создательница и покровительница острова, его душа, сама его земля. Она давала своим детям все, в чем они могли нуждаться, и помогала во всех делах: под ее покровительством находилось плодородие земли и плодовитость скота, она охраняла посевы, помогла женщинам при родах, давала благоприятную погоду, оберегала домашний очаг и разжигала в нем огонь, наставляла певцов и мудрецов, врачевала болезни, предсказывала судьбу – и в конце концов воплощала смерть, как естественный итог любой жизни. Моления и жертвы ей совершались в священной роще неподалеку от бруга Айлестар, и Элит уже лет семь, с тех пор как из девочки стала девушкой, возглавляла эти празднества.
Ибо, как Бьярни узнал в один из первых своих дней в доме Миада, сама богиня Клиона действительно была матерью Элит! Форгал мак Миад, ее отец, славился как один из величайших героев острова, и рассказ о его подвигах растягивался на несколько вечеров. Имя его Бьярни слышал еще дома от матери, его младшей сестры, ибо она, когда жила в родной семье, застала многие из этих событий. Но Бьярни занимало главным образом то, что имело отношение к Элит.
Как ему рассказывали, Форгал мак Миад, тогда – мужчина в расцвете сил, однажды охотился и увидел белую лань с красными ушами. Прекрасна была эта лань, и Форгал почувствовал неодолимое желание поймать ее. Быстрее ветра мчался он за ней через лес, пока не заблудился и не потерял след лани. Когда же прошел он еще немного вперед, то увидел женщину. Сидя под деревом, она пряла золотую нить, и куделью ей служил сам солнечный свет. Кожа ее была белой, как снег, губы и щеки алыми, как цветок шиповника, одета она была в зеленое платье с золотой бахромой и алый плащ, а на ногах у нее была обувь из белой бронзы.
– Кто ты такая, девушка? – спросил ее Форгал.
– Я – любовь Форгала мак Миада и пришла сюда ради встречи с ним, – ответила она.
– Пойдешь ли ты за мной? – спросил он.
– Пойду, если ты дашь мне то, о чем я попрошу.
– Все, чем я владею, готов тебе отдать, – ответил Форгал.
– Ты не должен называть моего имени, заставлять меня переходить текучую воду или стоять в полдень на вершине холма, – сказала она.
Форгал пообещал ей все это, и она последовала за ним.
Целый год королева прожила в бруге Айлестар, и этот год был сплошным праздником для всех его домочадцев и гостей. Если королева принималась делить мясо или иную еду, еда не кончалась, пока каждый из пирующих не насыщался до отказа. Если бралась она разливать пиво, пиво не иссякало, пока оставался на ногах хоть один человек в доме.
Так прошел почти год, и королева готовилась разрешиться от бремени. Случилось так, что Форгала не было дома, когда приблизился срок; королева же сказала, что он вот-вот вернется и она должна его встретить. Хотела она выйти из дома, но только вступила на порог, как начались у нее схватки. Там, на пороге дома, на самом рассвете и родилась ее дочь, получившая имя Элит, что значит «лань» – в память о той белой лани, в облике которой ее мать впервые явилась отцу.
Еще некоторое время королева прожила в доме Форгала, а потом однажды сказала ему:
– Пора мне возвращаться в мой прежний дом, ибо там у меня есть муж. Целый год в земном мире – лишь краткий миг в стране под зелеными холмами, но если я задержусь лишь на один день сверх этого срока, он узнает обо всем.
– Но как же ребенок, – сказал Форгал, – ведь девочка нуждается в молоке.
– Я приведу корову, которая будет кормить девочку, – сказала королева, и вскоре привела белую корову с красными ушами.
Девочка питалась молоком этой коровы, пока не подросла, а потом та в один миг исчезла…
Бьярни с удовольствием слушал, сидя вечером с другими людьми на тростнике, устилавшем пол вокруг очага, держа в руке рог с пивом и поглядывая на Элит – озаренная пляшущим светом пламени, та была не менее прекрасна, чем днем, при свете солнца. Все это очень походило на сказки, которые он в детстве слышал от матери. В них говорилось о других людях, и хотя многих из этих людей Дельбхаэм называла своими, а значит, и его предками, это не делало их более достоверными. Но здесь имелось живое доказательство – Элит! Как говорили, дочь в немалой степени унаследовала способности своей матери: никто лучше нее не умел заклинать благоприятную погоду, призывать благословение на посевы, лечить и помогать женщинам при родах. На жертвенных пирах, проходящих восемь раз в год, если делила она еду, еда не кончалась, пока все гости не насытятся. Но и в обычные вечера, если бралась она разливать пиво, ею же приготовленное, бочонок не пустел всю ночь и ни одна чаша, к нему протянутая, не оставалась ненаполненной. А охотников до пива находилось немало – любовью к пиву улады ничуть не уступали сэвейгам. Братья-фении вместе со своими товарищами являлись в бруг Айлестар мало что не всякий день, принося оленей, кабанов и прочую дичь, убитую на охоте. Зажарив дичь, домочадцы и гости пировали до утра, и часто Бьярни, наутро оглядывая дом, усеянный бесчувственными – или стонущими от похмелья – телами, вспоминал речи Властителя: