Елизавета Дворецкая - Дракон восточного моря, кн. 1. Волк в ночи
– Отходим, отходим! – закричал Бьярни, пользуясь тем, что его понимали только кварги. – Назад!
«Стена щитов» вдруг рассыпалась, в середине строя образовалась прореха. Воодушевленные успехом люди Брикрена бросились вперед, и кварги потеснились. Нащупав слабину, сам риг Брикрен устремился туда, и Бьярни наконец увидел его – рослого мужчину, похожего на своего погибшего сына, лет сорока пяти, с сединой в буйных рыжих косах, крепкого и сильного. Его голубые глаза дико блестели, секира в руках косила направо и налево, на лице красной краской были нанесены какие-то узоры.
Его напор был так велик, что кваргам не приходилось сильно лукавить, отступая. Все новые ряды Брикреновых людей устремлялись в прорыв, и теперь уже Бьярни понимал, что отступление пора прекращать, иначе они просто будут разрезаны на две половины, окружены и разбиты. Но Боад справа и Сенлойх слева были слишком поглощены схваткой, чтобы помнить о замысле. Каждый из них думал только о собственной славе, вместо того чтобы подумать об исходе битвы.
Уклоняясь от ударов, Бьярни бросился на поиски Сенлойха. Найти его было нетрудно: над толпой реял желтый флажок вождя фениев, на высоком древке, с изображением рябины над озером.
Сильный удар обрушился на его шлем, и у Бьярни зазвенело в голове. Хорошо, что удар был неточен и пришелся вскользь, иначе он опять свалился бы оглушенным, как во время достопамятной битвы в усадьбе Камберг.
Обернувшись и держа наготове половину разрубленного щита, он собрался отразить удар, и вдруг увидел, что его противник – Конал, один из внуков Миада и сводный брат Элит, от того же отца, но от простой смертной матери.
– Это я! – закричал Бьярни, думая, что его родич в суматохе битвы обознался. – Это я, Бьярни! Конал, опомнись!
– Ты трус, подлец! – проревел Конал, наступая на него. – Ты позоришь нас, ты хочешь захватить трон моего деда и мою сестру!
– Ты что, с ума сошел? – Бьярни отступал, держа меч наготове. – Конал! Тут кругом хватает врагов, займись лучше Снатхой!
– Ты мой первый враг! – Конал смотрел на него со злобой и явно не шутил. – Ты был ночью с Элит, ты соблазнил ее, чтобы захватить власть, но я не позволю!
Он сделал еще один выпад, но вдруг повалился прямо на Бьярни, почти напоровшись на его меч. Бьярни отскочил и увидел перед собой Кари Треску, который в это время выдернул копье из тела.
– Не зевай, а то нас зажмут! – кричал он, даже не заметив, кого, собственно, он убил. Кваргам все улады казались одинаковыми. – Скорее, пусть же они навалятся с двух сторон, а не то все пропало!
Бьярни бросился к Сенлойху. Кварги тем временем прекратили отступление и повернулись к противнику лицом. Теперь им пришлось принять общее правило и биться каждому за себя, опираясь не на строй, а только на собственную доблесть. Но доблестью и кварги не уступали уладам, а вооружением явно их превосходили.
Видя, что чужаки бьются наравне со всеми, Сенлойх наконец вспомнил об уговоре и повернул своих людей. До Боада не удалось добраться, но теперь люди Брикрена оказались прижаты к его дружине, и он сам сообразил, что надо делать. Большая часть войска Снатхи оказалась в мешке с каменным дном, в качестве которого выступила дружина Бьярни. В самой середине обнаружился сам риг Брикрен. Вокруг него простиралось целое поле из мертвых тел, но в конце концов его телохранители пали и он остался один против множества противников. В отдалении еще бушевало несколько островков сражения, но в целом войско Снатхи было перебито и рассеяно, уцелевшие искали спасения в ближайших холмах.
– Сдавайся, риг Брикрен, и именем моего отца, Миада Железной Руки, я обещаю тебе жизнь и уважение, которое подобает твоему происхождению и славе! – крикнул ему Сенлойх. – Гляди, люди твои убиты или рассеяны, твой сын убит!
– Боги сегодня не на моей стороне! – ответил Брикрен, не выпуская оружия. – Лучше бы мне погибнуть, но не видеть смерти моего сына и поражения войска! Пусть ко мне выйдет тот, кто убил моего сына, я или отомщу за него, или достойно погибну! Иначе я не сложу оружия, Сенлойх, так и передай твоему отцу!
Бьярни вышел вперед, опираясь на копье. Щита у него в руках уже не было, а бедро украшала повязка со свежим пятном крови.
– Я не могу с тобой сражаться, риг Брикрен, и не сочти это за неуважение! – ответил он. – Я ранен и не могу быть для тебя достойным противником. Одолеешь ты меня или потерпишь поражение – битва с раненым не сделает тебе чести в любом случае. Но раз уж я к тебе вышел, тебе придется сложить оружие, ты ведь дал слово! А я, в знак моего уважения к вашему роду, готов без выкупа отдать тебе тело твоего сына для достойного погребения!
Улады загудели: такое великодушие им понравилось, хотя они не совсем поняли, почему Брикрен должен сдаться, если требуемый противник не может сражаться. Тяжело дышащий Брикрен еще раз оглядел ряды своих врагов и наконец опустил секиру.
На поле еще не успели убрать убитых, а в замке Водяного Гиацинта уже начался пир. Богиня Морриган омывала в реке окровавленные доспехи, сестра ее богиня Бодб в образе ворона выклевывала мертвые глаза, а певцы уже восхваляли доблесть павших и удачу победителей. На самое почетное место усадили Бьярни – так пожелала Элит. Едва лишь Бьярни со своей дружиной вступил во двор башни, как она вышла навстречу с золотым кубком в руках.
– Приветствую тебя, Бьярни сын Сигмунда! – воскликнула она. – Приветствую тебя, герой, не знающий поражений, опора нашей победы!
Улады вокруг радостно кричали, и даже братья Элит вынуждены были разгладить свои хмурые лица, чтобы не выглядеть злобными завистниками. Многим из них, как Коналу, казалось, что чужак отнял у них поединок и славу победы. Всем им не нравилось и то, что он бился в шлеме и кольчуге, боясь ран, и тот способ, которым он выиграл битву, выглядел в их глазах недостойным, но они не могли не признать, что вся дружина лохланнцев во главе с Бьярни сражалась достойно и заслужила свою долю почестей.
А Бьярни стоял немного смущенный, но еще больше обрадованный. Вот девушка, прекрасная, как мечта, вышедшая прямо из древнего сказания, подносит ему золотой кубок; вот множество отважных воинов, еще не остывших после битвы, прославляют его как величайшего героя, и в его честь трубят эти длинные бронзовые трубы. Давно ли, казалось, он был просто сыном рабыни и ездил в лес за сеном для скота? Так что изменилось, ведь он остался тем же Бьярни! Просто ему дали случай проявить себя, вот и все. Но почему-то он не чувствовал того ликования и упоения победой, о котором мечтал дома, за разными работами по хозяйству. Болели раны, и боль стояла в груди при мысли о том, что девять человек из его дружины погибли. Да и одна выигранная битва еще не делала жизнь безоблачной, и Бьярни понимал, что до конца еще очень далеко.
Элит смотрела на него с таким восторгом, что у него кружилась голова. А может, это от потери крови? И гораздо больше, чем сидеть на пиру и слушать песни в свою честь, ему хотелось упасть где-нибудь в тихом углу и заснуть денька этак на два. На пиру Элит сама прислуживала Бьярни, то и дело касаясь словно мимоходом его плеча или волос, и он был почти уверен, что, едва все отойдут ко сну, она снова придет, намереваясь одарить его за доблесть. Хорошо, что пиру не предвиделось конца – была надежда досидеть за столом до утра, и Бьярни предпочитал терпеть усталость и боль ран, лишь бы не оказаться снова наедине с Элит в узком спальном покое.
Ему уже принесли оружие и все украшения убитого им Гвайта, и Элит сама надела ему на шею все три золотых цепи, уверяя, что так нужно, что все должны видеть плоды его победы. Бьярни подчинился, хотя под такой грудой золота ему было трудно дышать и от вида чужой крови, засохшей в изгибах тонких узоров, ему кусок не лез в горло. А то, что пролезло, то и дело порывалось обратно…
Риг Брикрен, мрачный и неразговорчивый, сидел на почетном месте и почти ничего не ел, только пил и угрюмо глядел по сторонам.
– Не стоит тебе клясть судьбу, Брикрен мак Лугайд, – говорил ему риг Миад с дружелюбной снисходительностью победителя. – Сегодня не было воли богов к тому, чтобы ты победил, но они ведь будут более благосклонны к тебе в другой раз. Я не намерен причинять бесчестья или иного вреда тебе или твоему роду, хоть и погибли по твоей вине сыновья мои Конал и Финбаэд, а также много иных доблестных воинов.
При упоминании Конала Бьярни невольно глянул на Кари, но воспитатель и бровью не повел. Он так и не понял, что убил королевского внука, – уладских героев он не различал и, естественно, решил, что напавший на Бьярни бьется на стороне противника. И Бьярни считал, что вовсе незачем раскрывать глаза на истину ни самому Кари, ни тем более уладам. И сейчас еще многие бросали на него хмурые взгляды, завидуя успехам лохланнца, милостям, которые ему дарили Миад и Элит, но Бьярни надеялся, что поднять на него руку больше никто не отважится. Если, конечно, Конал был единственным, кто знал о его ночной встрече с Элит и ни с кем не успел поделиться досадным открытием.
