Ольга Елисеева - Сын Солнца
Минотавр приближался из темноты, а вместе с ним тошнотворный запах грязного, заскорузлого в дерьме тела. Человеческого тела, потому что животные так никогда не пахнут. Акхан осознал причину своего страха: противоестественность, невозможность соразмерить это с собой и признать в нападавшем хоть что-то людское.
С криком принц бросился вперед, не разбирая дороги. Он петлял то вправо, то влево. Благо Лабиринт позволял сколько угодно играть в догонялки. Везде было одинаково темно, и одинаково слышался за спиной хрип рогатого гиганта. Зверь ориентировался в подземных ходах лучше человека — это был его дом. Вскоре акалель понял, что преследователь не одинок.
Свернув в очередной коридор, Акхан с содроганием заметил в его конце фигуру еще одного минотавра. Вероятно, услышав шум и беготню, все они постепенно присоединились к охоте. Вот почему из Лабиринта нет выхода! И почему сюда уводят детей! Боги никуда не забирают их. Просто скармливают своему хищному потомству!
Эта мысль казалась простой и очень убедительной, поскольку все объясняла. Но в тот момент, когда жертва уже не знала, в какой коридор спрятаться от мелькающих повсюду гигантских теней, за поворотом блеснул свет.
Он зажегся сразу. Ярким белым снопом. Очень далеко и очень мощно. Выдержать его рези не смог бы ни один человеческий глаз. Акхан сразу зажмурился, закрылся руками и только потом почувствовал боль, точно его глаза и правда опалило. Он упал у стены и сжался в комок, не понимая — как свет может валить с ног?
Его чудовищные преследователи, даром что полубоги, издали жалобный рев и бросились наутек. Принц слышал стук удаляющихся копыт. Сам Акхан лежал, не смея открыть глаза. Ему казалось, что белое режущее сияние проникает даже сквозь веки. Он ощущал себя в длинной, насквозь пронизанной мощным лучом трубе, которая постепенно наклоняется, скатывая его к источнику света.
Там сновали странные существа — вытянутые и плоские, как тени. Акхана почему-то не удивило, что он видит их с закрытыми глазами. Словно образы передавались ему, минуя зрение, прямо в мозг.
Существа эти ничем не напоминали червяков из железной птицы в Ар Мор. И все же, принц был уверен, являлись им сродни. Состояли из той самой слизи, которая могла принимать любую форму.
Они не суетились. Их движения были тягучи и вместе с тем шарнирны. Объяснить этого Акхан не мог. Они заметили его сразу, издали нечто вроде шипения и потрескивания, искря краями своих белых плоских тел, и стали подтягивать принца к себе. Не руками, а чем-то вроде сосущего потока воздуха. Хуже этого акалель никогда ничего не испытывал, хотя никакой боли ему еще не причинили. Да и собирались ли причинять?
Существа занимались чем-то вроде погрузки серебряного диска. Внутри он напоминал не ладью, а круглый дом. «Вот и боги! — с горечью подумал Акхан. — Поговори с ними. Спроси. Ты и языком-то пошевелить не можешь! Тем более пальцами рук и ног». Его отяжелевшее, разом ставшее чужим тело плыло, как кусочек жира по сковороде. Пока не застыло перед длинным железным столом. Вряд ли боги собирались его есть. Но намерения их были агрессивны. Вероятно, он им помешал.
Акалелю показалось, что свет плотно сдавливает ему голову, очищая ее как апельсин от шкурки — от волос, кожи, костей, а потом впиваясь в мозг. Тем временем боги были погружены в свои дела. По воздуху двигались блестящие коробки, одна из них зацепилась при неловком повороте за угол, открылась, и из нее на пол посыпались прозрачные цилиндры, наполненные красной жидкостью. «Кровь», — догадался принц. Его мысли текли медленно-медленно, словно свет заморозил их.
В этот момент на запястьях его рук и щиколотках ног защелкнулись отполированные кольца. Кандалы? «Совсем как у людей», — поразился Акхан. Или это и делалось для людей? Принц не понимал, зачем существа собираются его пытать, ведь они ни о чем не спрашивали. Им и так все было известно. Иначе зачем вгрызаться в голову?
Но богов интересовало нечто другое. Длинная серебряная спица впилась в сгиб руки акалеля и толчками начала откачивать темную венозную кровь. Другая под углом вошла в спину и проникла в позвоночник. Белые уродцы и оттуда хотели что-то высосать. Они взяли у него по кусочку всего, забравшись даже в желудок. Если б Акхан не чувствовал полного отупения — заторможенности тела и сознания, — он бы, наверное, не перенес этого.
Казалось, ему пересчитали кости, заново перемотали кишки и поменяли местами сердце с легкими. Принц ощущал себя так, будто в его внутренностях кто-то рылся, как грабитель в сундуке, не нашел ценностей и с досадой захлопнул крышку, не заботясь о том, что вещи остались скомканными и перепутанными.
Второй раз в жизни Акхан встречал богов и второй раз испытывал крайнее отвращение. Похожее чувство охватывало его в юности после ритуальных игр с коровами. Невероятная тяжесть. И невероятная грязь. Выход за пределы человеческого, оказывается, не возвышал до божественного, а ронял до скотского состояния.
Все в них было противоестественно. Невозможно для людей. Эти белые твари оставались враждебны человеку. Ненавидели его. Боялись?
Эта мысль пришла к Акхану внезапно и поразила своей нелогичностью. Чего им бояться? Вот он лежит, выпотрошенный, как треска перед кухаркой. И все же что-то в нем их пугает. Словно внутри него имеется некое не приведенное в действие оружие, которое при умелом обращении может разнести в клочья и серебряный диск, и гору, и самих богов…
Что это было? Принц не знал. Но сами червяки, недовольно шипя, отступили от него. Наручники щелкнули, выпуская акалеля. На волю? Он все равно не мог двигаться. Но в этот миг зрение Акхана странным образом изменилось, а сознание расширилось до болезненных пределов. Он словно получил способность видеть через стены. Все, что происходило там, необыкновенно придвинулось — бросилось ему в лицо.
Серебряный шар готовился покинуть недра горы, выскользнув из Лабиринта под ней. В сущности, сам Лабиринт был не чем иным, как удобной гаванью для таких вот небесных блюдец, вырытой в опустошенном до того вулканическом основании. Точь-в-точь в таком же, как Туудум на другом краю света.
Шар собирался ускользнуть, но медлил: продолжалась погрузка на борт. И вот в невероятно длинном коридоре принц увидел своих детей. Близнецов Постума и Цетис. Боги-черви уводили их прочь, осторожно подталкивая в спину студенистыми подобиями рук. Дети шли, держась друг за друга, но, кажется, не испытывали страха. Они даже улыбались своим провожатым, а те кивали им плоскими головами в такт шагу.
При виде этого Акхан испытал ни с чем не сравнимое отчаяние. Он попытался закричать. Голос колом встал в горле. А в следующую минуту вышел вместе с потоком крови, хлынувшим на пол. Свет резанул его по мозгу, выжигая все мысли.
«Исполни приказание царя Яхмеса, и твои дети не пострадают. — Эта фраза, не сказанная, а вплавленная акалелю в голову, была единственным, что он запомнил из увиденного в Лабиринте. — Открой нам дорогу в Туле».
Наутро бритоголовые жрицы-смотрительницы с удивлением нашли Принца Победителя на пороге Лабиринта. Его лицо было обожжено нездешним светом. От потери кожи спасла лишь шерсть с паутиной. Речь акалеля казалась невнятной. Из всего, что он говорил, можно было разобрать только одно слово: «Туле».
Глава III
НА ПОДСТУПАХ К ТУЛЕ
1Корабль накренился и врезался носом в отмель. «В мире нет равновесия!» Усмешка прорезала плотно сжатые губы принца, он перегнулся за борт. Матросы застыли, ожидая гневного рыка, но акалель только почесал пальцем губу, сплюнул в воду и, не выбранив кормщика, побрел прочь. «Выбирайтесь сами»— было написано на его мрачном, опухшем от многодневного пьянства лице.
Ветер трепал длинные волосы Принца Победителя, среди которых нет-нет да мелькали солнечные пряди. Вопреки требованию Тиа-мин, он не стал красить их, и у корней пролегла заметная борозда цвета спелой ржи. Точно так же он отказался от услуг Варда, смешивавшего оливковое масло для растирания с черным соком молодого грецкого ореха. Раб только развел руками:
— Хозяин, вы пойдете пятнами, как змея.
— Пусть. — Акалель упрямо мотнул головой. — Какая теперь разница?
Он сознательно носил меч на левом боку, чтоб иметь возможность в бою пользоваться правой рукой — неслыханная дерзость для атлан. Дети Великого Острова всегда сражались левой, которая была развита у них лучше. Акхан одинаково хорошо владел обеими, но сейчас назло всем подчеркивал свои гиперборейские корни.
Казалось, после отплытия ничто вокруг не интересовало Сына Солнца. Мощный силуэт священной горы еще не растаял в дымке на горизонте, а он уже удалился в палатку на корме и задернул полог с горгоньими головами. Больше его никто не видел за все время путешествия, лишь толстый раб сновал туда с полными кувшинами розового феакийского.
