Ольга Елисеева - Сын Солнца
Там в молчании и посте жрица провела сутки. В награду за послушание ей было показано, какое великое святотатство произошло в Ар Мор, и Мин-Эвра всем естеством вняла требованию богов покарать виновного. «Это не должно жить, — был их приговор. — Уничтожь всякое семя от чресл его. А близнецов вручи нам. Мы позаботимся о них».
Великой жрице Атлан даже не пришло в голову спорить. Счастье, что боги удовлетворятся столь малой кровью в оплату за содеянное. Едва вернувшись обратно в город, Мин-Эвра приказала забрать из дома и обезглавить всех наложниц принца Акхана. А затем отдала распоряжение насчет детей.
Теперь он прибыл из похода и требовал встречи. Что ж, она его примет. Великая жрица Великого Острова знает, что сказать наглецу, чье безрассудство едва не подставило под удар всех атлан.
Но принц заговорил первым. Он не спрашивал, за что его наказали, как искупить вину, как рассеять гнев богов над собственной головой и головами сограждан.
— Где мои дети? — был его единственный вопрос.
Сын Солнца совершенно вышел из повиновения. Он не преклонил колен. Не остался на нижней ступени кипарисовой лестницы, демонстрируя уважение к великой жрице. Вместо этого он пересек просторную комнату, где Мин-Эвра принимала гостей, и, толкнув женщину в резное кресло слоновой кости, как коршун, навис над ней.
— Где мои дети, тварь? — Его голос дрожал от ненависти. Левый уголок рта дергался.
Мин-Эвре стоило большого труда сохранить самообладание. Особенно когда она заметила белую пену на губах принца. Акхан явно потерял над собой контроль и теперь мог сделать все, что угодно.
— Они у богов… — Все-таки жрица владела собой. — Отойди, Мин-Акхан, твое бешенство не делает тебе чести.
— Молчать! — Он рявкнул так, что зазвенела золотая ложечка для притираний о край нефритовой чашки. — Ты еще будешь меня учить сохранять честь! После того как казнила моих наложниц и забрала детей!
— Их забрали боги, — ровным тоном возразила Мин-Эвра. — По своей воле я бы не оторвала и крыльев у бабочки. Ты сам виноват. О чем ты думал, когда поднял руку на «сыновей неба»?
— О том, что их, оказывается, можно убить, — с непередаваемым презрением выплюнул ей в лицо Акхан. — В ответ за ту кровь, которую они заставляют нас лить в угоду себе.
— Ты зашел слишком далеко! — Мин-Эвра вскинула руку. Еще никогда в жизни с ней никто так не разговаривал. Тем более не разговаривал о богах.
— Помоги мне зайти еще дальше! — потребовал принц. — Чего ты боишься? Богов? Я видел: они не боги. Так, слизь на лезвии ножа. — Акхан растянул губы в кривой ухмылке.
— Замолчи! — Жрица заткнула пальцами уши. — Ты хочешь видеть богов? Хорошо, я помогу тебе. Говори с ними про своих близнецов, проси что хочешь, а меня оставь в покое. Я не понимаю и не хочу понимать твои бредни. Они сильнее нас, и этого достаточно, чтоб их слушаться. — Мин-Эвра сдвинула ладони так, что витые браслеты-змеевики на ее запястьях звякнули. — На день Дарения Пеплоса будут праздничные игры с быком. По обычаю, боги именно тогда забирают детей из Лабиринта. Если сможешь победить чудовище, получишь право спуститься туда. А там уж — твое дело.
2Солнце танцевало между рогами священного животного. Широкая полукруглая арена была утрамбована белым песком. Акхан разминал руки. Он давно не прыгал через быка. Последний раз лет в пятнадцать, перед самой отправкой в школу в Иссе. А в двадцать семь повторять подвиги босоногого детства слегка опрометчиво. Ведь вес хрупкого мальчишеского тела и взрослого мужского — разные вещи.
Белый ритуальный бык — дитя морского бога — выбирался мастью под цвет пены. Так, чтоб в складках шкуры не спряталось ни одного пятнышка. Его выводили на песок амфитеатра, выстроенного перед Лабиринтом специально для игр. Атлан обожали праздники. Они наслаждались совместным времяпрепровождением на трибунах, разметав по каменным сиденьям цветные подушки и прихватив пальмовые корзины с едой. Это дарило им чувство единства. Смотрите: весь народ отправляет требы перед лицом богов.
Одной из таких церемоний был прыжок через быка. Смертельно опасный трюк, когда атлет, проскальзывая между рогами животного, словно проходил через врата иного мира и возвращался живым, символизируя вечное возрождение.
Прыгали главным образом дети, вернее, подростки. Гибкие, легкие, но уже достаточно сильные, чтобы, ухватившись за рога-арфы, сделать над спиной животного сальто и приземлиться после кувырка за спиной быка.
На больших праздниках состязались отпрыски царских домов. Маленькие принцы и принцессы легко рисковали собой. Считалось, что в случае неудачи их души сразу уходят к бессмертным.
Многие ломали хребты или падали под копыта. Руки соскользнули с рогов, не хватило сил для толчка, не получилось во время кувырка на мгновение опереться ладонями о спину быка — и вот уже растоптанное смуглое тело под одобрительный гул толпы орошает кровью безупречную белизну песка. Все счастливы, жертва принесена, а дымчатое воплощение Дагона, пробежав по арене, уже разворачивается, чтобы встретить нового прыгуна.
Кстати, частая гибель детей на играх позволяла царским родам сохранять невысокое число претендентов на власть. Казна не бездонный котел. Нельзя бесконечно плодить места командиров в армии и высших жриц в святилищах. А дети — что дети? Пена морская. Боги дали, боги взяли. Великая честь, если сам Дагон откроет им своими рогами двери в рай.
Абсолютная красота и наслаждение жизнью чувствовались в каждом движении быка. Пропел костяной рожок. Ременные петли заскрипели. Деревянная решетка загона поехала вверх. Двое бритоголовых мальчиков, тыча сквозь ячейки изгороди длинными острыми стеками, выгнали животное на арену.
При виде хребтистой громадины с гладко отполированными рогами трибуны взревели от восторга. Под ноги быку полетели сорванные с причесок зрителей цветы, перья и костяные гребни. Бык захрапел, стряхивая с головы неудачно зацепившуюся гирлянду. Принялся рыть ногой песок.
В это время с другой стороны арены выбежали акробаты. Они кувыркались и крутили в воздухе красными накидками. От частых всплесков цветной материи у животного зарябило в глазах. Воплощение морского божества следовало сначала хорошенько раздразнить, а уж потом выпускать на людей.
Акхан стоял третьим в шеренге готовившихся к прыжку. Его партнерами были совсем юные акробаты, которых страховали две сильные, атлетически сложенные женщины-прыгуньи. Первая подкидывала мальчиков, стоя перед быком. Вторая ловила сзади. Их работа была не менее опасной, чем у детей. Рассвирепевшее животное могло кого угодно поднять на рога.
Однако прыжок взрослого тяжелого мужчины, которому вес тела не позволял пользоваться помощью других акробатов, считался наиболее опасным. Акхан должен был сам толкаться ногами и сам же без страховки приземляться, перелетев через спину быка. Такое удавалось крайне редко.
— Пошел! — услышал он резкий, как щелчок бича, голос первой из жриц-акробаток.
Худенький смуглый мальчик лет двенадцати по-обезьяньи шустро взобрался ей на плечи, вытянул вперед руки и с ритуальным возгласом «Ойэ!» рухнул на приближавшегося быка.
Женщина отскочила в сторону. Акхан видел, как тонкие руки прыгуна скользнули по рогам, оттолкнулись от хребта животного и… Выполнив кувырок в воздухе, ребенок благополучно приземлился за спиной белого чудовища.
Вторая акробатка мгновенно подхватила его за талию и побежала к краю амфитеатра, где передала счастливого прыгуна через борт подоспевшим наставницам. Дело было сделано. Акхан глубоко вздохнул.
— Пошел! — щелкнул над ухом второй бич.
Следующий мальчик толкнулся не столь удачно, хотя страховавшая его женщина обеспечила ему хорошую силу броска. Его левая рука соскользнула с рога, он полетел не через хребет быка, а скатился с белого потного бока прямо на песок. Трибуны ахнули, но жрицы-акробатки хорошо знали свое дело. Вторая наклонилась и успела выдернуть прыгуна прямо из-под копыт быка.
— Хай-ре! — приветствовали ее зрители. На этот раз они рукоплескали искусству женщины.
Бык обежал большой круг по арене и повернул обратно. Его злили люди, развлекавшиеся с ним. Он хотел от них избавиться.
Теперь первым стоял Акхан. Он чувствовал, как у него в ушах гулко стучит кровь, бьет бичами по жилам, мутит глаза. Принц сам не ожидал от себя такого волнения. Раньше он прыгал не задумываясь. Стукнул барабан, крикнула жрица, сверкнули желтоватой костью рога чудовища. Удар ступней о песок. Ладоней — о хребет. Жаркая потная волна в нос. Раз — и ты уже по ту сторону. Жизнь или смерть. Как повезет.
Три дня до праздника Акхан упражнялся у себя во дворе на старом деревянном брусе, на котором поколения юных принцев из дома Тиа-мин отрабатывали свое главное искусство — прыжок в вечность.
