Пауки и иерархи (Рейн 6) - Валерия Веденеева
— А сколько стражи?
— Семьдесят два человека.
— Сколько из них магов?
— Пятнадцать.
— И этого количества достаточно? Многие заключенные ведь тоже маги.
— Шутить изволите? — комендант опять попытался рассмеяться. — У всех заключенных магов ведь «привязка» — разве они что-то могут сделать?
— Представьте, будто я только что упал с Верхнего Мира, — сказал я, вспомнив давнюю фразу Кастиана, — и поэтому абсолютно ничего не знаю о том, что такое «привязка». А теперь расскажите мне о ней.
— С Верхнего Мира? Как… остроумно… — комендант вопросительно посмотрел на Теагана, явно пытаясь понять его реакцию на мое сравнение, и я запоздало подумал, что оно, возможно, отдавало ересью. Впрочем, на лице Теагана была его привычная доброжелательно-нейтральная маска, не выдававшая ничего.
Про «привязку» комендант рассказал хорошо — подробно и с примерами из жизни. Суть ее, если вкратце, была в следующем — вся сила, призванная заключенным магом, моментально уходила в камень стен замка, а потом концентрировалась в тех самых залах Бьяра. А без силы маг не мог ни наполнить заклинания, ни активировать руны. Сама система напомнила мне то, как действовала на магов ловушка Первого Храма — только там она была универсальной и направленной на любого, кто в нее попадал, а здесь силы лишались только заключенные.
— А бывали ли случаи побега?
— Так «привязка» же. Они даже за ворота шагнуть не смогут.
Как «привязка» создавалась и как снималась комендант не знал. Известно это было только братьям Вопрошающим, которые ее и наносили на осужденных.
На этом расспросы пришлось прекратить — мы подошли к тяжелой, обшитой металлом двери, за которой находился Сантори.
— Камера одиночная, как и положено, — сказал комендант, открывая дверь и отходя в сторону.
— При разговоре с заключенным ваше присутствие не потребуется, — сообщил ему Теаган, и комендант, с видимым облегчением оставив ключ от камеры старшему в отряде Достойному Брату, удалился.
Камера Сантори выглядела внутри примерно так, как я и ожидал: голые каменные стены и пол, а всей мебели — старый топчан с куцым матрасом, крохотная тумба, должно быть, служившая обеденным столом, умывальник и ведро с крышкой в углу. Ни окна, ни даже крохотной форточки тут не было. Внешний вид самого Сантори виду камеры тоже соответствовал — жреческую мантию сменила дешевая серая роба, почти сливающаяся по цвету со стенами, да и сам он выглядел каким-то серым, будто залы Бьяра уже успели выпить из него все краски.
Он лежал на топчане, и когда мы перешагнули порог, поднял голову, потом медленно сел.
— Что, пришли злорадствовать? — спросил хрипло.
— Нет, — сухо ответил Теаган. — Пришли задать тебе новые вопросы. У тебя есть выбор — ответить на них добровольно и правдиво здесь и сейчас нам, или немного позднее в пыточном подземелье братьям Вопрошающим.
— Какой я важный — сам да-вир явился меня допрашивать! — Сантори так же хрипло рассмеялся. — Вот только я ничего вам не скажу, ясно? Ни-че-го. Пусть забирают в подземелья! Как будто что-то может быть хуже, чем… чем залы!
— А отсрочку от залов хочешь? — подал я голос.
— Что? — Сантори вздрогнул, уставившись на меня.
— Ответишь правдиво на все наши вопросы — будешь свободен от залов на трое суток, — сказал я.
— Ты… Кто ты такой? — хмурясь, Сантори перевел взгляд с меня на Теагана. — Он действительно может что-то обещать? У него есть такое право?
— Есть, — согласился Теаган.
— Тогда… Три дня — это мало. Дайте мне… н-неделю. Хотя бы неделю!
— Хорошо, — сказал я. — Но за каждый лживый ответ ты будешь терять по одному дню.
Сантори посмотрел на меня с таким видом, будто очень хотел это условие оспорить, но потом опустил голову.
— Пусть так…
Подготовка к допросу много времени не заняла. В камере появились стулья для нас и для брата Вопрошающего, выполняющего сейчас роль судебного писца.
— Сперва расскажи о том, когда и как тот, кого ты назвал в своих записях «Другом», вышел на тебя, — велел я. — Он прислал к тебе своих людей? Других посвященных?
— Каких еще своих людей? — Сантори непонимающе нахмурился. — Нет… Я впервые увидел его во сне. Это случилось пять лет назад, через несколько недель после того, как я стал иерархом.
— Во сне… И как он выглядел? Как человек?
— Конечно. А как еще? Он ведь и есть человек.
— Рейн, — позвал Теаган. — Сантори говорит правду?
Я кивнул.
— Он искренне верит в каждое свое слово.
Сантори, хмурясь, переводил взгляд с меня на Теагана и обратно.
— Ты чуешь ложь. Вот зачем ты здесь, — пробормотал он и снова хрипло рассмеялся. — Да, это быстрее, чем с Вопрошающими.
— Продолжай, — велел я. — Детально опиши, как он выглядел, что говорил, и почему ты решил, что он человек.
Постепенно картина сложилась следующая: Великий Древний сумел убедить Сантори, что он был другом детства Пресветлой Хеймы из эпохи ее самого первого воплощения.
Тут мне вспомнилась скульптурная группа, которую я видел в Первом Храме — человек, чей образ украл демон, был одним из изображенных там. Хроники говорили, что через несколько лет после прибытия людей на новый континент он, сражаясь с монстрами, выбравшимися из первого разрыва Бездны, потерял сознание от яда очередной волны тварей, и те, уходя, захватили его тело — вероятно, чтобы скормить своим детенышам. В гибели его тогда никто не усомнился, и Пресветлая Хейма долго о нем скорбела.
— Значит, этот самый Друг заявил, что пять тысяч лет назад он не был съеден монстрами, но вместо того попал в некое малое подобие Теневого Королевства. Там его тело все эти годы находилось в стасисе, в то время как дух свободно блуждал по нашему миру и даже поднимался в Верхний? — сказал я скептически. — И ты вот так просто поверил? А ведь я предполагал, что дураков иерархами не делают.
Сантори, как я и ожидал, гневно вскинулся.
— Он рассказывал мне такие вещи, которые не мог знать никто, кроме близких друзей аватара богини! Никто, кто не жил пять тысяч лет назад! Я нашел древние тайники именно там, где он мне указал, я нашел потерянные хроники, я даже нашел тот самый теневой карман, где лежит его тело,
