Аарон Дембски-Боуден - Хельсрич
СС/46 — одно из нескольких убежищ, которое ещё не было разрушено ко второму дню кипевшего в порту сражения — спасли от уничтожения в самый последний момент.
Подобно удару молнии первая десантная капсула врезалась в шоссе прямо перед центральным входом в купол. Толпу орущих на улице орков охватило смятение, несколько тварей были сожжены пламенем тормозных двигателей или расплющены под тяжестью летательного аппарата.
Края капсулы, взрываясь, разошлись, ударили о поверхность рампами и измололи тех из зелёнокожих, которые успели опомниться и начали долбить топорами зелёный корпус.
Дождь из ещё нескольких капсул пролился в доки, породив своим приземлением разрушения аналогичные первой.
Последовательно уничтожая всё вокруг болтерами и шипящим, словно из глотки дракона, химическим пламенем огнемётов — Саламандры присоединились к своим братьям Храмовникам в защите улья Хельсрич.
— Нас семьдесят, — обращается он ко мне. Семь отделений.
Его зовут В’рет, сержант шестой роты Саламандр. Прежде чем я ответил, он произносит что-то одновременно и смиренное, и неожиданно почтительное. — Реклюзиарх Гримальд, для меня честь сражаться рядом с вами.
Это признание потрясает меня, и я не уверен, что сумел скрыть удивление в голосе, когда ответил.
— Храмовники в долгу перед вами. Но скажи мне, брат, зачем вы пришли сюда?
Вокруг нас мои рыцари и воины В’рета рыскают среди павших, добивая раненных орков мечами в горло. Штурмовик и его докеры следуют примеру астартес и используют штыки лазганов.
В’рет отстёгивает зажимы шлема и снимает его. Даже тем, кто служил прежде рядом с Саламандрами, непросто бесстрастно смотреть на лицо одного из сыновей Ноктюрна. Геносемя примарха реагирует на порочную радиоактивность поверхности их планеты. Пигментированная кожа В’рета такая же тёмно-серая и чёрная, как у всех воинов Саламандр, которых я видел без шлема. У его глаз нет зрачков и радужных оболочек. В свою очередь В’рета приводит в замешательство окружающий вид — сержант смотрит красными, словно угли, глазами, как будто кровь заполнила глазницы и затмила все остальные цвета.
Его настоящий голос — низкий, похожий на звук магмы, которая течёт по поверхности мрачного, бесплодного и серого родного мира Саламандр. Легко сделать вывод, что эти воины выходцы с планеты с реками лавы и вулканическими хребтами, что извергаются в чёрное небо.
— Мы последние из Саламандр на орбите. Повелитель Рождённых в Огне призвал нас, и мы повиновались.
Мне знаком этот титул. Я много раз слышал, как им именовали магистра их ордена.
— Магистр Ту’Шан, да продолжит Император благоволить ему, сражается далеко отсюда, брат. Саламандры проливают кровь врагов во многих лигах восточнее у реки Болиголова, почерневшей от инопланетной мерзости.
В’рет склоняет голову в официальном поклоне, а затем устремляет пристальный взгляд красных глаз на купол убежища в конце улицы.
— Так и есть, и я рад слышать, что мои братья сражаются настолько хорошо, что заслужили такие слова от вас, реклюзиарх. Повелитель Рождённых в Огне воюет вместе с машинами Легио Игнатум и Инвигилаты.
— Тогда ответь на мой вопрос, ведь время не на нашей стороне. Хельсрич пылает. Ты останешься? Ты будешь сражаться вместе с нами?
— Мы не останемся. Мы не можем остаться.
Я подавляю гнев от разочарования, а Саламандра продолжает говорить.
— Нас семьдесят воинов, и нас избрали, чтобы мы десантировались именно здесь и удерживали вместе с вами доки. Мой повелитель и магистр услышал о вопиющем истреблении мирных жителей в захваченных прибрежных районах улья.
— Мало сообщений достигает наших союзников на планете. От них мы получаем также немного.
— Саламандры увидели твоё тяжёлое положение, благородный реклюзиарх. Магистр Ту’Шан услышал. Мы его клинок и его воля, мы обеспечим выживание большинства невинных душ улья.
— И затем вы уйдёте.
— И затем мы уйдём. Наш бой идёт на берегу Болиголова. Наша слава там.
Уже одного этого поступка достаточно, чтобы заслужить мою вечную благодарность. Впервые за десятилетия эмоции мешают мне говорить. Это всё, что нам нужно. Это спасение.
”Теперь мы сможем поквитаться с ними”.
Я снимаю шлем и вдыхаю серный воздух Хельсрича впервые за… недели. Месяцы.
В’рет глубоко вдыхает вслед за мной.
— Этот город, — он улыбается, белизна зубов контрастирует с ониксом кожи, — он пахнет, как дом.
Моей коже приятно от горячего ветра. Я протягиваю руку В’рету, и он пожимает моё запястье — союз между воинами.
— Спасибо, — говорю я и встречаюсь взглядом с нечеловеческими глазами сержанта.
— Если вы нужны где-то ещё, — В’рет прямо смотрит мне в глаза, — тогда исполните свой долг, благородный реклюзиарх. Мы будем стоять рядом. И вместе не позволим докам пасть.
— Сначала расскажи мне об орбитальной войне. Есть новости с ”Крестоносца”?
— Ситуация по-прежнему патовая. Печально это произносить, но это так. Мы изнуряем врага, битва за битвой, но это всё равно, что стрелять по скале. Немного можно добиться против такого подавляющего превосходства в силах. Пройдут ещё недели, прежде чем ваш Высший маршал сможет рискнуть начать полноценный штурм, чтобы освободить небеса. Он прозорливый воин. Мои братья и я имели честь служить с ним в одном флоте.
Слушая сержанта, я обретаю надежду. И связь с тем, что находится за разрушенными стенами этого проклятого города. Я требую от него больше.
— Что с ульем Темпест? Они пострадали, как и мы.
— Пал. Оставлен врагам, войска отступили. Последнее сообщение от тех, кто уцелел среди командования, гласило, что город покинут, а отступившие выжившие пробиваются по суше на соединение с полками Имперской гвардии, которые сражаются рядом с моим повелителем и магистром.
Разрозненные силы защитников и подразделения гвардейцев пересекают сотни километров пустошей. Такое упорство заслуживает восхищения.
Этот мир никогда не оправится полностью, это очевидно. Фатализм не свойственен мне, но и в самообмане нет ничего достойного. Всё что мы сможем сделать, бросая вызов — продать свои жизни, как можно дороже. Мы сражаемся не из-за того, что можем победить, а из ненависти.
У этого Саламандры, брата, есть своя судьба за пределами Хельсрича. Я принимаю это.
— Координируйте рассредоточение отделений с сержантом Бастиланом. Сконцентрируйте усилия на самых западных кварталах, там находится большая часть противопогодных убежищ. Бастилан предоставит необходимые частоты вокса, чтобы вы могли связаться с защищающими гражданских штурмовиками. Не ожидайте постоянной связи. Множество ретрансляционных вокс-башен разрушено.
— Будет сделано, реклюзиарх.
— За Императора. — Я отпускаю запястье В’рета. Его ответ необычен и передаёт уникальность его ордена.
— За Императора, — произносит он, — и Его народ.
Юрисиан, Владыка кузни и рыцарь Императора, откинул голову назад и рассмеялся. Храмовник не веселился так уже много лет — у него вообще не было чувства юмора. Однако, то, что он видел сейчас показалось технодесантнику чрезвычайно забавным. Поэтому он и смеялся.
Эхо разнеслось по огромному залу, отражаясь от далёких армированных металлом каменных стен и массивных адамантовых очертаний, которые расположились во тьме в пятидесяти метрах впереди.
Ординатус Армагеддон. ”Оберон”.
За последние часы единственным звуком в зале был шум брони Юрисиана — покрытый керамитом доспех щёлкал и стрекотал, когда Храмовник расхаживал вокруг великого оружия. Технодесантник обошёл ”Оберон” десятки раз: пристально рассматривая, сканируя, изучая каждую деталь, как собственными глазами, так и через ауспик брони.
Без сомнения это было самое прекрасное творение, какое он только видел аугметическими глазами. Возможно, Храмовнику было и далеко в эстетике до поэта или художника. Но не в этом дело. В пробуждённом ”Обероне” будет всё очарование Империума. Триумф проектирования и воплощения, величайший успех в изысканиях человечества в создании нового оружия уничтожения врагов.
Великое творение возвышалось на мощных трёх-секционных опорах, поднимающих платформы с вооружением на порталах и распорках. На самой верхней располагалась непосредственно пушка. Юрисиан раздумывал над каждой из частей безмолвной и отключённой военной машины.
Спереди ”Оберон” был размером с два массивных стоявших бок о бок боевых танка ”Лэндрейдер”. Общая длина равнялась пятидесяти метрам, придавая Ординатусу вид длинного и сегментированного большегрузного транспортёра. Как минимум, он был размером с высоченного боевого титана, который лёг на спину.
