Елизавета Дворецкая - Ведьмина звезда. Книга 2: Дракон Памяти
Говоря все это, Гельд смотрел на Хлейну и одновременно видел перед собой Тюру дочь Сигмунда. Она была тем самым «лучшим», что поселилось в его сердце и грело, как будто этой снежной, ветреной зимой он носил на груди маленькое солнышко. При воспоминании о ее миловидном лице с мягкими ямочками на щеках на него веяло душистым и ласковым ветром раннего лета. Кажется, совсем обыкновенная женщина и в то же время замечательная: она знает, что жизнь трудна и неласкова, но и в трудностях сохраняет бодрость и надежду на лучшее. Гельд с удовольствием воображал, чем она сейчас может быть занята: утром хлопочет по хозяйству, присматривает, как кормят скотину, считает яйца, отмеривает муку и сама ставит хлебные квашни, днем прядет у очага с другими женщинами, посадив с двух сторон от себя Асту и Кайю. И вечером смотрит в огонь и думает… Гельду хотелось, чтобы она думала о нем, и в нем жила твердая и радостная уверенность, что так оно и есть. В его жизни появилась новая точка притяжения, новое сердце его мира – дом, где ждет его Тюра. И даже грядущие битвы Бергвида сына Стюрмира, которого он сейчас провожал к Рамвальду конунгу, волновали его не больше, чем будущее возвращение в этот дом.
Когда «Кабан» и «Златорогий» приплыли на Ветровой мыс, здесь уже было полным-полно кораблей. Вокруг гостиных дворов сновал народ, из-под крыш множества землянок, рассеянных по всему мысу, тянулся дым. Народ уже съехался к Середине Зимы, когда конунг кваргов Рамвальд устраивает богатые пиры, а вокруг его усадьбы собирается единственный во всем Морском Пути зимний торг.
Рамвальд конунг встретил их хорошо: даже спустился со своего места и пошел навстречу. Гельда Подкидыша он знал не только как давнего друга сестры Гейрхильды, но и как родича слэттенландского конунга Хеймира. Сам Гельд при взгляде на Рамвальда конунга сразу вспоминал Фримода ярла: дядя и племянник очень походили друг на друга и лицом, и нравом, только волосы у конунга были светлыми, а годы – ему уже исполнилось пятьдесят – остудили его горячий и увлекающийся нрав и сделали осторожнее.
– Я не ждал тебя здесь, Гельд сын Рама, но я всегда тебе рад! – говорил конунг, встретив Гельда в середине гридницы. – Я ждал, что увижу тебя в Роще Бальдра, у моей сестры Гейрхильды.
– Я надеюсь, что ты увидишь меня там: если ты не передумал навестить фру Гейрхильду после йоля, то мы поедем к ней вместе! – отвечал Гельд. – А я поторопил нашу с тобой встречу, потому что у меня появились тут кое-какие дела.
– Может быть, тебе нужна помощь? Ты можешь смело на меня рассчитывать в любом достойном деле, а недостойных за тобой не замечалось. Такому доброму и доблестному человеку я всегда буду рад помочь!
– Благодарю тебя, конунг, я счастлив найти в тебе такое дружелюбие, впрочем, я ничего другого не ждал. Однако мои дела не так трудны, чтобы я не справился с ними сам. Твоя дружба будет нужна другому человеку.
Гельд обернулся и показал на Бергвида, стоявшего позади. До того все взгляды были устремлены только на Хлейну: для встречи с конунгом она надела красивое зеленое платье с вышитым подолом, перевязала лоб лентой, усаженной мелким жемчугом, а на ее запястьях, видных из-под дорогой собольей накидки, блестели витые золотые обручья. Она с любопытством глядела по сторонам и приветливо улыбалась знакомым и незнакомым; рядом с этой красотой темноволосый, сдержанный и скромно одетый Бергвид поначалу ничьего внимания не привлек.
– Этот человек – Бергвид сын Стюрмира, единственный сын последнего конунга квиттов, – продолжал Гельд. – И рассказ о его судьбе стоит того, чтобы к нему подойти обстоятельно. Даже самому привередливому слушателю он не покажется скучным.
– Сын Стюрмира Метельного Великана! – воскликнул Рамвальд конунг.
До этого он радостно улыбался Хлейне, но сейчас застыл в изумлении. Все здесь, конечно, знали историю жизни и необыкновенной гибели Стюрмира конунга, но для всех ныне живущих события квиттинской войны семнадцатилетней давности стали не более чем красивым рассказом, чем-то вроде «Сигурд-саги». Увидеть живой остаток этой саги в своем собственном доме даже конунгу кваргов казалось столь же невероятным, как и квиттинскому рыбаку.
Но конунг с детства был приучен ничему не удивляться, быстро брать себя в руки и не забывать законов гостеприимства.
– Садитесь! – Рамвальд конунг указал гостям на скамью и сам повел Хлейну к женском столу. – Сейчас вы мне все расскажете, и я буду рад вас выслушать! Такие новости не каждый день услышишь!
Начало рассказа ему и в самом деле очень понравилось. Рамвальд конунг с жадностью расспрашивал Гельда обо всех мелочах – о том, как его ограбили Бьярта и Хагир, о том, как потом он встретил их в усадьбе Фримода ярла, как они втроем ездили к Вебранду и особенно обо всем, что с ними случилось там, у мыса Ревущей Сосны. Про курганы, оборотней, мертвецов и сокровища люди всегда любят послушать, а Гельд умел рассказывать. Рамвальд конунг ловил каждое слово, издавал восклицания, и на лице его было написано явное сожаление, что не ему, а другим достались эти увлекательные дела. Сейчас он походил на своего племянника Фримода, как никогда.
Продолжение ему понравилось меньше. По мере того как Гельд рассказывал о буре у мыса Ревущей Сосны и о тех решениях, которые после того были приняты в домике Ярны, Рамвальд конунг уже не смеялся и все пристальнее и серьезнее вглядывался в лицо Бергвида.
– Твой родич Фримод ярл надеется, что ты, конунг, не оставишь без помощи сына Стюрмира конунга, – продолжал Гельд. – За его происхождение я ручаюсь, да и боги его подтвердили. Конечно, это очень важное дело, его не решишь за один раз. Но я попросил бы тебя подумать об этом.
– А чего именно вы хотите? – спросил Рамвальд конунг, задумчиво пощипывая свою густую рыжевато-желтую бороду. Было видно, что в нем это предложение не вызвало той восторженной готовности, как в его племяннике.
– Люди рассудили так. Всю эту зиму дружины фьяллей будут ходить вдоль о квиттингских побережий на западе и юге и собирать дань со всех, до кого смогут дотянуться. Было бы хорошо, если бы ты, конунг, дал Бергвиду войско, с которым можно было бы преградить дорогу фьяллям. А за зиму, видя такую поддержку, сами квитты соберут свое войско на тот случай, если по весне или летом Торбранд конунг опять приведет людей отстаивать свое право грабежа.
– А кто мне поручится, что это квиттинское войско действительно будет собрано?
– Хагир сын Халькеля из рода Лейрингов дал мне право поручиться за него, если потребуется. Думаю, ты слышал о роде Лейрингов. Он в родстве и с родом Птичьих Носов, хёвдингов Квиттингского Востока.
– А… – Конунг хотел еще что-то спросить, но передумал. – Конечно, такого дела не решишь за один день. Но многие скажут, что ссориться с фьяллями не очень умно. Я и так опасаюсь, что подвиги моего родича Фримода навязали мне ссору с Торбрандом Троллем. Вмешиваться в дела фьяллей, когда они собирают дань… Если бы какой-нибудь морской конунг вздумал собирать дань с подвластных мне земель и бить моих ярлов, я бы не ел и не спал, пока не расквитался бы с ним. И я очень ошибаюсь, если Торбранд конунг оставит это без последствий.
– Торбранд конунг далеко! – заговорили хирдманы. Они внимательно слушали своего конунга, но не казались слишком встревоженными. – Он не посмеет явиться сюда. Не посмеет, конунг. Он ведь тоже не захочет ссориться с тобой. Ты всегда можешь сказать, что ничего не знал об этом. Ведь правда, Фримод ярл не делился с тобой своими замыслами.
– Не делился. И это плоховато. – Рамвальд конунг качал головой. – Конечно, мой родич Фримод ярл взрослый человек и вправе распоряжаться собой и своей дружиной, но если в отместку фьялли придут грабить Северный Квартинг, мне же придется вмешаться. Я не смогу так оставить это дело.
– Может быть, это не так уж и плохо! – заметил Гельд. – Фьялли уже пятнадцать лет живут грабежом Квиттинга. А это с каждым годом все труднее и труднее. Все доступные им области уже разграблены, а все, кто мог, ушли на восток и в Медный Лес. С пустырей и пожарищ много не возьмешь. Не удивлюсь, если однажды услышу, что какой-нибудь фьялльский ярл, не найдя ничего подходящего на пустых скалах у Острого мыса, «заблудился в тумане» и «собрал дань» с побережья Квартинга. Сам знаешь, через пролив Двух Огней неполный день пути.
– Не будет! Этого не будет!
– Они не посмеют!
– Не сумасшедшие же они!
– Мы не позволим!
– Этого не может быть!
Гридница возмущенно зашумела. Гельд спокойно переждал и продолжил с самым миролюбивым видом, как будто и не думал идти против общего мнения:
– Это все так, да вот беда: они-то не знают, что вы им не позволите! Уже пятнадцать лет им на Квиттинге почти все позволяется, так не мудрено им вообразить себя сильнее всех! Недолго подумать, что во всем Морском Пути нет силы, способной им противостоять. А раз это не так, им нужно показать это на деле. То, что вы говорите здесь, Торбранд конунг у себя в Ясеневом Дворе не слышит. А когда несколько квартингских усадеб сгорит, вразумлять его будет не совсем поздно, но поздновато. Лучше сделать это заранее. Силу можно остановить только силой, и лучше сделать это на чужой земле, чем на своей. А если ты, конунг, помог бы сыну Стюрмира конунга укрепиться на Квиттинге, ты мог бы быть уверен, что между тобой и неукротимой драчливостью фьяллей стоит надежная преграда. Ведь нет никаких оснований надеяться, что во Фьялленланде вдруг потеплеет и ячмень будет там хорошо родиться чаще чем раз в пять лет.