Мэтью Фаррер - Наследие

– Нет, мэм, – сказал Черрик.

Сначала Домаса не поверила в то, что услышала, а потом вспыхнула гневом, и от этого, в совокупности с уже накопившимися эмоциями, у нее закружилась голова.

– Весь доступный боеспособный экипаж должен начать охоту на эту тварь, – продолжил он. – Это одно из самых старых правил поведения на борту корабля.

Говоря, Черрик глядел на короткоствольные лазганы в руках Варрона и Рики, и его слова подчеркивали сирены, гудящие в коридорах вокруг.

– И вы не прикажете мне не подчиниться этому правилу, мадам Дорел, – вставил Варрон. Позади него собрался небольшой отряд бойцов «Ганн-Люктиса», которые тихо переговаривались и переглядывались друг с другом. – Я оставил сына в руках у своей жены восемью палубами выше. Уж поверьте, я бы предпочел быть с ними, чем здесь. Но Черрик прав, это наша обязанность.

– Вы – наследник, – сказала Домаса, но не очень воодушевленно. Ей не хватало энергии. – Если что-то с вами случится, считайте, вся цель путешествия пошла прахом. Как вам такое?

Мимо простучала сапогами дюжина рядовых матросов с побелевшими лицами, хриплыми голосами повторяя молитву, которую запевал их предводитель. Они направились вниз по рампе за спиной Варрона. В основном они были вооружены корабельными инструментами: кислородными горелками, тяжелыми разводными ключами или рукоятями от других инструментов, механическими пилами на тяжелых опорах, закрепленных на предплечьях. Какой бы толк от всего этого не был.

– Это обязанность, – повторил Варрон. Он был бледен от страха, но в его голосе не было ничего, что бы говорило об этом. – Вот и все. Теперь, если вы идете с нами, Домаса, то позвольте кому-нибудь вам помочь. В ином случае мы сопроводим вас в какое-нибудь безопасное место.

– Сейчас нигде не безопасно, – ответила она, и, словно нарочно, все вокруг содрогнулось. Варп-поток болтал корабль так сильно и быстро, что гравитационные пластины в палубе не всегда могли это компенсировать. Дрожь грохотом отдалась в затемненных помещениях вокруг них, и там, где они стояли – на пересечении четырех главных широких коридоров пятой палубы – это прозвучало словно приглушенный гром, исходящий из тьмы со всех сторон одновременно.

– Вы правы, – сказал Рика, – и пока эта тварь на свободе внутри корабля, здесь опаснее, чем когда-либо. А мы все стоим да болтаем, – он кивнул украшенной серебряными оборками головой в сторону рампы, ведущей вниз, к жилым палубам второго класса. – Не будем давать ей еще больше времени, ладно?

Черрик кивнул, нехотя признавая его правоту, повернулся и зашагал к корабельным солдатам, которые услышали их разговоры и начали снова проверять свое оружие. У большинства из них на голове были выпуклые решетчатые забрала, удерживающие перед глазами визоры с целеуказателями, а у рта – вокс-приемники; возле висков свисали амулеты и печати чистоты, а лица, которые с трудом можно было разглядеть сквозь все эти принадлежности, выглядели мрачно. Черрик знал, что они натренированы и психологически подготовлены полагаться друг на друга, и их беспокоила необходимость следовать за ним и Домасой. Черрику и самому было не лучше: в него так глубоко въелось недоверие ко всем, кроме собственноручно отобранных людей, что он ранее настоял на том, чтобы расставить в дюжине стратегически важных точек корабля хотя бы по одному из своих бойцов. Теперь он почувствовал их отсутствие и бормотал под нос ругательства, пока они готовились выдвигаться в путь.

– Может мне кто-нибудь сказать, – невнятно пробормотала Домаса, опираясь на руку Рики, – почему мы все сбиваемся в кучу? Я думала, это только в плохих мелодрамах на опасные миссии отправляют сразу всех самых незаменимых членов экипажа.

Корабль снова пошатнулся, и тугой когерентный поток варп-вещества вскользь пронесся по поверхности поля Геллера. Рика и двое из корабельных бойцов подпрыгнули и оглянулись, как будто услышали, что их кто-то зовет, а перед глазами Домасы заплясали странные прозрачные пятна.

– Мы останемся, – рефлекторно возразил Рика, а потом взял себя в руки. – Мы с Варроном здесь, потому что мы – боеспособный экипаж, и мы обязаны делать все, что возможно, чтобы защитить судно. Бойцы здесь по той же причине. Черрик – ну, я полагаю, что он с нами, потому что он глава ваших людей и отвечает за вас, но вы, Домаса… если тут есть хоть кто-то, кто должен быть в более безопасном месте…

– Она здесь, потому что этим вечером она у нас за ищейку, – отозвался Черрик из-за его плеча. – Только с глазом на лбу вместо носа на морде. Если можно так выразиться. С ее помощью мы поймем, как добраться до этой штуки внизу.

– Что оно такое, – Домаса решила все же чуть больше опираться на руку Рики, пока говорила, – это… что-то вроде существа. Частица того, что находится там, снаружи, смешанная с тем, что есть здесь, внутри, – она сглотнула, когда корабль дрогнул, и внутренняя гравитация на один тошнотворный миг дала сбой. Она не знала наверняка, но подумала, что судно только что могло перекувырнуться. – Это как… маленькие тонкие нити, которые проникают внутрь, а потом связываются в узел. Или что-то снаружи просачивается внутрь, а потом кристаллизуется. Или что-то снаружи вбрасывает внутрь свое семя, а здесь из него что-то вырастает. Все это одновременно и ничто из этого, я не могу… Аххх!...

Справа от корабля слились два водоворота энергии, черные, как стаи воронья, и их совокупная мощь грозила выкрутить и сломать судно, словно шею дворовой птицы. У всех, кто стоял на палубе вокруг Домасы, поползли мурашки по коже. Черрик внезапно окунулся в воспоминание о том, как впервые прикончил человека, и осознал, что он убийца. Варрон вспомнил первый раз, когда по-настоящему испугался за жизнь своего сына – крушение плавучего экипажа в канале на Гунарво. Домаса ни о чем не думала, мысли пропадали из ее головы, изгоняемые вспышками света, грязного и желтого, как моча, жгучего и едкого, как застарелая ненависть.

– Вам плохо? – спросил Рика, взяв ее за руку. Из его ноздри вытекла капелька крови и поползла вниз. – Вы можете стоять?

Домаса что-то пробормотала.

– Простите, мадам Дорел, что вы сказали?

– Я сказала, Трон защити Йимору. Если со мной здесь творится такое, то… клюв орла, он ведь сидит там, на навигаторском насесте. Трон защити его.

Рика помогал ей идти по рампе следом за остальными. Мимо пробежали еще два корабельных бойца – один был вооружен огнеметом, а второй катил тележку, на которой стоял отдельный баллон с топливом.

– Нельзя… допустить, – проговорила она. – Оно впереди. Сильное. Видела его ясно как день. Оно вспыхнуло, как только мы налетели на… то последнее… чем бы оно не было.

– Если оно настолько сильное, Домаса… – начал Рика, но Черрик повернулся к нему и перебил.

– Если оно настолько сильное, то надо его ослабить, и чертовски быстро, – прорычал он, – потому что, если оно настолько сильное, то к тому времени, как оно окончательно выдохнется, оно выпотрошит весь корабль от носа до дюз, и все, кто останется жив, вскоре об этом пожалеют, когда оно проломит обшивку, и наши души вылетят из тел. Если ты, Рика, хочешь оказаться в глотке какого-нибудь кошмара, не получив шанс предстать перед Золотым Троном, то иди туда сам. Домаса?

Та устало кивнула.

– Он прав, Рика. Нам надо это прикончить. Оно не может быть дальше, чем в нескольких отсеках отсюда, и оно идет к нам. Давайте найдем его и разберемся с ним.

Прошло, как им показалось, не так уж много времени, прежде чем они подошли достаточно близко, чтобы услышать крики.

Мимо пробежал человек – один из матросов, которых они видели ранее. Циркулярная пила, которую он нес, превратилась в металлические ленты, часть которых проникала в его собственную плоть и выходила наружу, так что рука оказалась пришита ими к телу. Он бежал, завывая, обожженный, почти голый, обезумевший, и Черрик убил его выстрелом из хеллгана в упор. Варрон издал стон, но никто не стал спорить: в варп-буре сломленные разумы становились источником угрозы.

Рампа привела их в зал для сборов, где стояли ряды скамей, а на стенах были расклеены бумаги с приказами. Теперь скамьи лежали перевернутые и разбитые, а с другой стороны бежала толпа матросов. Они кричали и толкались, желая лишь одного: чтобы кто-то, кто угодно, хоть враг, хоть лучший друг, хоть парень из другой смены, имя которого они едва знают, чтобы кто-нибудь оказался между ними и смертью.

Смерть возникла за ними, в арке, за которой начинались два низких коридора. Она прыгала и топала по скользкой от крови палубе, останавливаясь на каждом маленьком скачке или звучном шаге, словно пытаясь распробовать новые, вкусные ощущения, исходящие от ступающих по металлу изрезанных стоп. Существо не знало, каковы возможности мяса, в которое оно каким-то образом попало, и к тому времени, как оно поняло, что эти жалкие коротенькие отростки способны двигаться лишь в определенных направлениях, большая часть суставов мяса уже была сломана или вывихнута нечеловеческой волей, двигающей мышцы. Один раз оно проделало дыру в переборке, которую мясу приходилось обегать, и попыталось проникнуть сквозь нее, но ширины разрыва хватало разве только, чтоб просунуть одну конечность. Поэтому оно скомкало твердую костяную раму, на которую было натянуто мясо, и просочилось сквозь отверстие, словно змея. Рама после этого не восстановилась, а удерживать ее на месте силой воли было слишком утомительно. Теперь его скелет представлял собой массу костяных осколков и фрагментов, которые щелкали и скрежетали, когда оно двигалось. Ноги то шлепали о металл, как куски сырого мяса, то постукивали наподобие собачьих когтей, когда кости выпирали сквозь подошвы.