Мэтью Фаррер - Наследие

Униформа мичмана, которая была надета на это тело, пока в нем еще находился рожденный вместе с ним человеческий разум, была насквозь мокра и сочилась красным, но не вся эта кровь была его собственной. С треском раздираемой плоти существо выбросило вперед руку, кожа на удлиняющейся конечности полопалась, и кулак врезался в спину одного из бежавших позади, будто утыканная костяными осколками булава. Только Черрик, который не отступал, стоял во главе отряда и отталкивал прочь матросов, которые мчались прямо на него, увидел, как красный силуэт утянул добычу к себе. Сквозь кожу существа вдруг проросли новые обломки – сначала высунулись лишь острия, похожие на твердые белые капли пота, а потом и сами расколотые кости, словно окровавленные кактусовые шипы – и оно заключило вопящего матроса в объятья. Он кричал еще секунду, потом красная тварь выпустила его и издала булькающий вой, который мог означать триумф, разочарование или что-то иное, не поддающееся пониманию человека.

Этого звука было достаточно, чтобы паника удвоилась, и в следующий миг большая часть отряда, намеревавшегося выследить и уничтожить врага, исчезла. Они умчались вверх по рампе, позабыв все мысли о долге и требованиях. Осталось, может, полдюжины – те, кто упал на пол, застрял среди скамеек или прижался к стенам. Один визжал и корчился в руках Черрика, еще двое схватились с бойцами. Варрон и Рика пятились, пытаясь защитить Домасу от дерущихся людей. Потом бойцы осознали, что не стоит тратить силы на тех, кто так упорно стремится убежать, и выпустили обоих. Они тут же ринулись прочь, один пушечным ядром влетел в Варрона, а потом скрылся на рампе, второй же, рыдая, съежился у стены.

Металлическое, скрежещущее пощелкивание снарядов, вгоняемых в дробовик, снова привлекло внимание Варрона к тому, что находилось впереди. Среди разбитой мебели трое членов экипажа организовывали оборону. Те двое, которых они видели с огнеметом и баллоном, сжались позади перевернутой скамьи и активно работали над подачей топлива. Они потеряли тележку, но на шланге сбоку огнемета висел маленький металлический яйцевидный контейнер, который, очевидно, был запасным резервуаром. Звук патронов исходил от женщины рядом с ними, которая быстро перезаряжала короткий, обмотанный проволокой дробовик. В этот миг красная тварь выпрыгнула из-под арки.

Варрон нетвердо зашагал вперед, чувствуя, будто его тело готово было порвать себя на части так же, как, видимо, порвало себя это существо. Инстинкты, клеймами выжженные в каждой клетке его тела, жаждали погнать его назад, к рампе, в то время как наполненный ужасом, неверящий разум твердил, что он должен идти вперед. Он поднял в дрожащей руке оружие.

Красная тварь сделала шажок вперед и потянулась к людям с огнеметом, но на этот раз ее рука не смогла удлиниться, и на палубу хлынул дождь крови и костяных фрагментов. Женщина с дробовиком запаниковала и выпалила. В низком металлическом пространстве выстрел оказался оглушительно громким. Дробь, рикошетя, задребезжала о металлический потолок и вырубила два светильника, еще два начали неровно мерцать и плеваться искрами, и внезапные вспышки света превратили все движения в серии стоп-кадров, отчего происходящее стало лишь больше напоминать кошмарный сон.

Красное существо, шатаясь, сделало еще один шаг. Хотя в ушах у Варрона все еще звенело от выстрела, он расслышал тошнотворный звук рвущейся ткани, с которым оно запрокинуло голову, чтобы взглянуть на мерцающий свет. Один его глаз исчез, пустую яму прикрывал мокрый лоскут кожи с волосами – кусок разодранного скальпа, частично утонувший в глазнице. Другой глаз, блестящий и черный, как базальтовая галька, таращился, словно изнутри на него напирало невообразимое, готовое взорвать его давление, и безумно сверкал в свете разбитых светильников.

Женщина сделала вдох, взяла себя в руки и снова выстрелила в извивающуюся, колышущуюся руку, что повернулась к ней. На этот раз она не промахнулась, и рука взорвалась кровавым фонтаном, который заляпал потолок и замкнул и без того почти не работающие лампы. Свет вдруг практически исчез. Мысль о том, что красная тварь может приближаться к ним в темноте, вызвала у Варрона панику. Он надавил на спуск, не целясь, скорее рефлекторно, от страха, и помещение озарило быстрым потоком тускло-красных лучей света – к нему присоединился и Рика. Черрик прокричал приказ, и двое корабельных бойцов тоже открыли огонь, а потом остальные, с Черриком во главе, перебежали в самую широкую часть зала, разошлись шеренгой, встали и начали поливать врага огнем.

– Разделитесь! – кричал Черрик. – Разделитесь! Чтоб если оно к вам приблизилось, то приблизилось только к одному!

И остальные бойцы начали раздвигаться в стороны. Варрон, чьи нервы и инстинкты ревели, заставил себя двинуться вперед, пройти вдоль стены, прицелиться и снова выстрелить.

Тварь в кровавом покрове безмолвно наблюдала за ними, и лазерные лучи, попадающие в ее тело, отражались в ее единственном круглом черном глазу. Она не отшатнулась и не упала, хотя обычно даже выстрел из лазпистолета имел ударную силу: часть поверхности цели подвергалась взрывообразному испарению, и это создавало импульс, отбрасывающий назад. Но красная фигура по-прежнему стояла, ее нижняя челюсть болталась на сломанных и вывихнутых суставах, и каждый новый выстрел выбивал из нее облачка пара. Лучи не пронзали ее, как человеческое тело, а лишь выжигали кратеры на поверхности, как будто нечто преобразовало плоть в барьер, почти непроницаемый для вспышек испепеляющего света.

Дробовик справлялся лучше. Под прикрытием лазерного огня женщина проползла вперед между разбитыми и перевернутыми скамьями, приставила приклад к плечу и выпустила еще три ярких громоподобных выстрела, которые разорвали уже испещренную дробью плоть. Домаса видела, как это происходит, видела раны, однако была не в состоянии об этом сказать: существо пульсировало перед ее зрением, словно язва, и она ничего не могла поделать, кроме как стараться не упасть на четвереньки. Но ее варп-око видело, что тварь начинает распадаться. Дробовик был как раз тем, что надо: лазерный огонь годился против живых существ, он мог причинить достаточную травму, чтобы живой организм перестал функционировать. Но чтобы сражаться с таким созданием, как это, необходимо оружие, которое сможет не только повредить тело, но разрушить его, физически рвать его на куски до тех пор, пока узел воли, стягивающей плоть воедино, не истощится. Сгусток варп-вещества внутри трупа, стоящего напротив, начал утекать и терять целостность – у него уже с трудом получалось растягивать конечности, а изорванная плоть шеи и плеч начала обвисать и оседать. Наследничек по-прежнему изображал какого-то треклятого героя, делая именно то, что она так упорно пыталась ему запретить. Кем он себя возомнил?

Ствол оружия Варрона раскалился и дымился, на нем мерцали значки: уровень энергии низкий, механизмы перегреваются. Но он все равно побежал вперед. Женщина с дробовиком снова начала перезаряжаться, и демонический труп перевел внимание на нее, но расчет огнемета не мог добраться до нее вовремя. Над его согнутой спиной пролетели лучи лазеров, послышались крики Черрика и бойцов; Рика был в двух шагах позади, его собственное оружие, которым он пытался прикрыть их обоих, тоже приближалось к перегреву. Труп все еще не двигался. Один из выстрелов попал во второй глаз, и тот лопнул; передняя часть тела от попаданий обуглилась дочерна, и Рика уже видел места, где начинала проглядывать кость. Рика мог лишь думать «Как оно не умирает?»

Оно не умирало, и Черрик ненавидел его за это. Тварь стояла перед ним, ее плоть шипела и трескалась, но она не шаталась и не падала. Он столько времени провел, учась тому, как ломать тела и отнимать жизни, и для его разума, напряженного и дерганого из-за всего, что происходило снаружи, мешок плоти в прицеле начинал все больше и больше походить на тщательно просчитанное оскорбление, выражающее презрение к его умениям. Он бессловесно взревел, забыв, что это за тварь и что она может с ним сделать, и перешел в наступление. Он не потерпит сопротивления от этой насмешки, стоящей в растущей луже крови, и он не будет стоять как дурак, пока этот торгашеский ублюдок несется прямо под пули. Черрик сплюнул, и слюна зашипела на теплоотводной лопасти его сделанного под заказ хеллгана. Он выбросил опустевшую ячейку, отбросил ее ногой и вогнал на место новую. Затем он перешагнул через сломанную скамью, оказался рядом с двумя огнеметчиками, которые устанавливали свое орудие, пнул одного из них по ребрам и взревел, чтобы тот поторапливался.

Существо внутри трупа заметило, как природа вещей вокруг него изменяется. Оно не понимало, что это значит, потому что у него не осталось глаз, а вместе с ними и последнего примитивного аналога физического восприятия, и теперь оно обладало лишь психическим чутьем, притупленным его краденой плотью. Оно никогда не воплощалось в материальной форме, не знало, как отличить одно материальное ощущение от другого. Но оно начало неким образом чувствовать опасность: теперь приходилось прилагать усилия, чтобы двигаться и удерживать мясо как единое целое. Оно хотело раздавить эти новые комья пылающих эмоций, которые его окружали, но ему не нравилось ощущение того, что приходится сжимать и стискивать воедино собственную материю – все это чувство, до последнего аспекта, было для него совершенно чуждым.