Елизавета Дворецкая - Ведьмина звезда, кн. 2: Дракон Памяти
Усадьба, в общем-то, ничем особо не выделялась: в гриднице на стенах висело оружие, на столбах в середине были вырезаны подвиги хозяина, вечером подолгу пировали и рассказывали саги, а днем женщины пряли шерсть. Но в порядках усадьбы замечалась примесь какой-то острой, тонкой необычности. Огонь здесь зажигали не кремнем и огнивом, а маленьким заклятьем, притом это умели даже дети. Хворост из леса возили не на конях, а на прирученных лосях. По вечерам к усадьбе являлись какие-то подозрительные соседи: сгорбленные старики и старухи ростом с десятилетнего ребенка, получали у ворот горшочек молока или масла, оставляли то дичь, то рыбу, то какие-то маленькие берестяные сверточки. В лесу гуляли олени с золотыми рогами, сверкающими под весенним солнцем, они безбоязненно подходили к самым воротам, и дети кормили их хлебом. Детей в усадьбе имелось множество, притом большинство из них, как казалось Хагиру, звалось сыновьями Вигмара.
– Я, знаешь ли, когда-то в молодости очень страдал оттого, что у меня нет братьев, – как-то сказал ему Вигмар. – Я знаю, для чего они нужны. И уж я постараюсь, чтобы никто из моих сыновей этого недостатка не испытывал. Знаешь, за серебро можно нанять хорошую дружину, в своем доме можно вырастить еще лучше, но дружина из собственных сыновей будет надежнее всего.
– И сколько же у тебя детей?
– Девять мальчиков и две девочки. Это на сегодняшний день. И я, честно говоря, надеюсь, что это еще не все.
– Я слышал, что род твоей жены когда-то был очень многочисленным?
– Да. Но из этой оравы моей жене принадлежат, правда, только три мальчика и одна девчонка. Хроар – старший. Вам, Лейрингам, теперь придется потрудиться, чтобы восстановить свою былую мощь. Вас же только двое, я так помню: ты и еще один парень по имени Свейн сын Свейна, он ровесник моим старшим.
Хагир не ответил. Когда-то он думал, что род Лейрингов будет продолжен с помощью Хлейны. А сейчас он вообще не желал думать ни о чем подобном.
– В последнее время нашелся еще один, – сказал он, с усилием заставив себя подумать о деле. – Правда, он Лейринг по материнской линии, но зато со стороны отца…
– Вот как? – Вигмар значительно посмотрел на него, учуяв, что именно сейчас и узнает, зачем к нему приехал один из последних Лейрингов.
Постепенно, из вечера в вечер, Хагир уже рассказывал хозяевам сагу о событиях последнего года, начиная с пленения Стормунда Ершистого. Особенно Вигмару понравился рассказ о кургане оборотня и о чучеле, сшитом из старых штанов. В ответ он рассказал, как сам в молодости спускался в курган и добыл оттуда копье Поющее Жало. С этим копьем Вигмар не расставался: когда он был дома, копье стояло прислоненным возле его сиденья, а выходя, он неизменно брал его с собой. Это и была та «молния», которой особенно боялись тролли.
Дошла речь и до Бергвида. Хагир просто рассказывал о знамениях в Тюрсхейме, ничего не прося и ни к чему не призывая. Дальнейшее Вигмар сообразит и сам. Теперь хозяин уже не смеялся, но и потрясения, как предыдущие слушатели, не испытал. Человека, которому всю жизнь покровительствует Грюла, чудовищная лисица из рода огненных великанов, парой-тройкой призраков не удивишь.
Выслушав Хагира, Вигмар глянул вниз, где на ступеньках его высокого сиденья, как птички на ветках, сидели несколько отпрысков.
– Бьёрн! – окликнул он, и подросток лет четырнадцати мигом вскочил, радостно глядя на него в ожидании поручения. – Скачи в Золотой Ручей.
– А я? – не утерпев, крикнул другой, чуть младше.
– А ты – в Совиный Камень. Зовите всех сегодня вечером. Мы обсудим твои новости с родичами, – пояснил Вигмар Хагиру, когда сыновья умчались из гридницы. – Послушаем, что они скажут. Тут поблизости живут Гейр сын Кольбьёрна, брат моей жены, и Тьодольв сын Вальгаута. Он тоже наш родич, потому что Гейр женат на его сестре. Но едва ли их мнения разойдутся с моим.
Хагир молчал.
– А мое мнение такое, что в нашей округе все останется по-старому, – продолжал Вигмар, не считая нужным мучить гостя неизвестностью. – Любой тролль догадается, чего ты от меня хочешь. Не буду тебя убеждать, что я не трус, – это тебе говорили и без меня, иначе ты бы сюда не приехал. Но храбрость не в том, чтобы очертя голову кидаться в любую свалку, едва заслышишь боевой рог.
– Вот как? – воскликнул Хагир, тщетно пытаясь держаться спокойно. Невозмутимость Вигмара казалась равнодушием к самому важному для него делу и приводила в негодование. – Я слышал, тебе сорок лет, а можно подумать, что вдвое больше! Я знавал людей в пятьдесят и в шестьдесят, которые с большей готовностью стремились к славе!
– Да? – Вигмар глянул на него с легкой издевкой. – Тебе повезло встретиться с редкими людьми. Обычно дураки так долго не живут.
– Дураки! – Хагир был возмущен и больше не пытался этого скрыть. – Я не слышал, чтобы дураками называли людей, которые погибли, пытаясь не допустить в страну врага! Мои родичи Лейринги все погибли в этих битвах, до тринадцатилетнего подростка!
– Я тоже не слышал, чтобы погибших в битве с захватчиками называли дураками! – утешил его невозмутимый Вигмар. – Успокойся, я не это имел в виду. Я хотел сказать, что не каждая битва с врагами ведет к свободе и процветанию страны. И если она заранее никуда не ведет, то лучше не ввязываться, а мирно выращивать будущих воинов. Через поколение или два они непременно опять понадобятся. Ты ведь не сомневаешься, что я забочусь о будущих битвах? – Он мельком глянул на мальчиков.
– Значит, ты хорошо живешь, раз фьялли тебе не мешают! – взяв себя в руки, язвительно ответил Хагир. Сейчас он не мог удовольствоваться надеждами на такое далекое будущее. – У тебя тут собственная зачарованная страна, Остров Духов, огражденный от всех бед![12]
– Да, я живу неплохо, – согласился Вигмар. – Но моей силы и удачи хватает только на моих людей и мои земли. От Троллиного Седла до Раудберги. А дальше я ни во что не вмешиваюсь, там другие хозяева. На весь Квиттинг меня не хватит, и я не воображаю себя великаном Свальниром.
– Но мы не просим тебя воевать за нас. Мы хотели бы, чтобы ты присоединился к нам!
– Понятно, если бы вы не нуждались во мне, вы бы меня и не звали. Ты упомянул, что людям требуется вождь, поэтому зовут меня. Так ведь? Когда люди готовы драться и имеют силу одержать победу, они никогда не ищут себе вождей тролли знают где. Подходящий вожак находится поблизости. Такой, что каждый увидит в нем продолжение самого себя, только лучшее. А если такого нет, значит, народ не готов. Ты думаешь, я живу тут, как в норе, и не знаю, что творится на побережьях? Не знаю, что они пустеют, а на востоке люди живут, как в муравейнике? Это я все знаю. Но я не собираюсь губить своих людей ради тех, кто сам себе не может помочь.
– Мы можем! Я же помог себе! – Хагир не мог стерпеть, чтобы все его труды, битвы и жертвы низводились до пустого места. – И я хочу возглавить людей, чтобы мы вместе одержали общую победу!
– Ты – славный парень, Хагир сын Халькеля! – Вигмар вдруг сошел со своего сиденья и положил руку ему на плечо, и Хагир понял, что это говорится без малейшей насмешки. На самом деле Вигмар отлично понимал все то, что Хагир чувствовал и пытался внушить ему. – Я вижу, что тебя ведет не глупая спесь и не слепая самоуверенность. Но ты затеял безнадежное дело. В тебе самом хватает доблести, но ты хочешь, чтобы все были как ты, а это значит хотеть от людей слишком много. На подвиги способен не каждый. Пока можно терпеть хоть как-то, сорок девять из пятидесяти предпочтут терпеть, но не браться за оружие, рискуя потерять последнее. А сейчас квиттам терпеть еще можно.
– Но почему мы должны терпеть? Чем мы хуже других?
– У всех свои беды, и все терпят, думая, что хуже никому не приходится.
– Я не знаю, как там у других, и знать не хочу! – с досадой ответил Хагир. – Я не понимаю, почему мы должны терпеть все эти унижения, а ведь наши отцы и деды жили гордо, свободно!
Вигмар усмехнулся, как будто услышал глупость, и Хагир усомнился в своих словах. У предыдущих поколений тоже случались войны и неурожаи. Но они складывали о себе гордые песни, а сейчас раздаются только брань и жалобы.
– В жизни, знаешь ли, бывают приливы и отливы, как в море, – помолчав, заговорил Вигмар. – Только среди людей то и другое длится по многу лет. В прилив народ одерживает победы на море и суше, занимает новые земли, открывает горы с железной рудой и ручьи с золотыми самородками, ткет ковры, отливает золотые украшения, складывает такие песни и саги о себе же самом, что у потомков сердце бьется и слезы выступают от счастья. А благодарят за все это конунга, который правил именно в это время чисто случайно. И в лучшем случае не мешал людям работать. А потом наступает отлив. Все валится из рук, народ теряет то, что сам же завоевал и построил, и никто не знает, почему это происходит. Все валится и летит, как снежная лавина с гор. И пока не придет время прилива, эту лавину не остановить. Сейчас – отлив, как это ни печально. Что-то вроде Великанской зимы, что длится втрое дольше обычной. Время от времени так бывает, и, наверное, боги не зря это придумали. Эти приливы и отливы – как смена зимы и лета. Перемена, необходимая для равновсия мира. Или как Затмение Богов. Время от времени старый мир должен рушиться, чтобы освободить место новому. Но новый мир не возникает мгновенно, он вырастает постепенно, как дерево из семечка. И сейчас он только проклюнулся. Плодов с него ждать еще рано.
