Стивен Эриксон - Дань псам
Фанатизм так популярен. Должны же этому быть причины? Неужели есть великое благо в отказе от мышления, великое благословение в идиотизме? Ну, Жрикрыс ничему не верит. Он знает, как оставаться собой, он знает лишь себя — так зачем сдаваться? Он еще не слышал аргументов, способных его переубедить — но ведь фанатикам и не нужны аргументы, не так ли? Нет, у них остекленелый взгляд, они опасны, в них таится угроза.
Ах, с него достаточно. Боги, он уже начал тосковать о родном городе! О тени Замка Обманщика, о черной воде гавани, под которой спит демон, погруженный в ил и наполовину заваленный балластными камнями. Возможно, там уже нет никого, способного его опознать — да и зачем его станут искать? Старое его имя в списке павших, и было это уже давно. Чернопсовый Лес, 1159 г. Сна Бёрн. Сжигателей Мостов больше нет, они мертвы, уничтожены под Крепью, а остатки погибли здесь, в Черном Коралле. А он уже давно числится в погибших, да и годы трудной жизни постарались. Нет, его не узнать.
Город Малаз — теперь это звучит сладко. Он идет по главной улице проклятого лагеря, в ушах вопли чаек.
«Градизен, ты провалился.
Не будет никакого отмщения Тисте Анди. Дурацкая идея с самого начала».
История не стоит повторения. Теперь он это понял. А люди никак не поймут — они, засранцы, ничему не учатся, верно? По кругу, по кругу.
Какой-то падший пилигрим выскочил из-за хижин — бурый подбородок, тусклые глазки вращаются в сомнительном экстазе. За ними лишь обман. Ему захотелось пнуть идиота между ног. Проломить дураку череп, чтобы мозги цвета дерьма потекли наружу. Захотелось, чтобы каждый ребенок увидел это, чтобы все поняли, чтобы все разбежались и спасли себе жизнь.
Не то чтобы его это особенно заботило…
* * *— Верховная Жрица.
Она подняла взгляд, встала из-за письменного стола, обошла его, подбирая юбки. Поклонилась. — Сын Тьмы, приветствую. Мы все предусмотрели?
Улыбка его была сухой. — Как и всегда.
— Прошу, входи. Я прикажу принести вина и …
— Не беспокойся, Верховная жрица. — Аномандер Рейк вошел в небольшую контору, оглядел два стула и присел на тот, что был более скромно украшен. Вытянул ноги, сложил руки на животе и задумчиво посмотрел на нее.
Она подняла руки. — Мне танцевать?
— А мне петь?
— Возьми меня Бездна, нет. Прошу.
— Садись, — сказал Рейк, указав на второй стул.
Она так и сделала, держа спину прямо. Подняла брови в безмолвном вопросе.
Он всё смотрел на нее.
Женщина вздохнула и опустила плечи. — Ладно. Я расслабилась. Видишь?
— Ты всегда была моей любимой, — сказал он, отводя взгляд.
— Любимой кем?
— Жрицей, разумеется. Что еще я мог подразумевать?
— Ну, разве это не вечный вопрос?
— Слишком многие тратили жизни, выясняя ответ на него.
— Ты шутишь, Аномандер.
Он, казалось, рассматривает стол — не разбросанные на нем вещицы, но сам стол. — Слишком мал для тебя, — сказал он громко.
Она метнула быстрый взор. — Увы, ты ошибся. Слишком велика моя неаккуратность. Дай мне стол величиной с площадь, и я найду чем его замусорить.
— Похоже, у тебя слишком обширный разум, Верховная Жрица.
— Ну, — вздохнула она, — слишком много времени, слишком мало тем для размышлений. — Взмах руки. Глаза остро сверкнули: — Если мои мысли раздулись, так это от лени. А мы стали весьма ленивыми, не так ли?
— Она слишком долго отворачивалась от нас. Я позволил всем вам вместо нее взирать на себя. Сомнительное предприятие.
— Ты не пытался организовать поклонение, Сын Тьмы. Вот что сделало предприятие сомнительным.
Поднялась бровь: — А не мои всем очевидные грехи?
— А Мать Тьма была без греха? Нет, Тисте Анди никогда не были столь глупы, чтобы превращать себя в иконы невозможной безупречности.
— Иконы, — сказал Рейк, хмурясь и не отрывая взгляда от столешницы. — Неверное слово? Вряд ли. Вот почему я не принимаю поклонения.
— Почему же?
— Потому что, рано или поздно, поклонники разбивают иконы.
Она хмыкнула и некоторое время размышляла. Потом кивнула, вздохнула: — Сотня падших, забытых цивилизаций. Да. И в руинах всякие статуи… с отбитыми ликами. Потеря веры вечно рождает насилие.
— Наши войны.
Эти слова ее укололи. — Ах, мы, в конце концов, ничем не отличаемся. Что за мысль. Наводит уныние.
— Эндест Силан, — сказал он.
— Твой взгляд заставляет дрожать ножки стола, Лорд Рейк. Я такая противная, что на меня ты смотреть не в силах?
Он медленно поднял голову и уставился на нее.
То, что она смогла увидеть в его глазах, заставило ее задрожать. Она в один миг поняла, какую милость он ей оказывал, отводя глаза, прячась за завесой беззаботности. Однако она сама напросилась, то ли от скуки, то ли желая проверить, действуют ли ее личные чары — и теперь не может разорвать возникшей связи. Подстегивая в себе решимость, она сказала: — Эндест Силан, да. Причина визита. Понимаю.
— Он убедил себя, будто уже давно сломался, Верховная Жрица. Но мы же знаем, это не так.
Она кивнула: — Он доказал это, удержав Отродье Луны под гладью моря — доказал всем, кроме себя самого.
— Я открываю ему степень своего доверия, — продолжал Рейк, — а он каждый раз… противится. Я не могу проникнуть за возведенную стену, не могу коснуться того, что таится внутри.
— Тогда… это его вера сломана.
Сын Тьмы молча скривился.
— Когда придет время, — сказала она, — я буду там. Сделаю что смогу. Хотя… смогу я, вероятно, немногое.
— Не надо заботиться об эффективности твоего присутствия, Жрица. Мы говорим о вере.
— А вера не нуждается в субстанции. Спасибо.
Он снова отвел глаза, и на губах снова мелькнула та сухая улыбка. — Ты всегда была моей любимой.
— Я или столешница? Кого ты любил?
Он встал. Она тоже. — Верховная Жрица, — сказал он.
— Сын Тьмы, — ответила она, снова кланяясь.
Потом он ушел, оставив после себя внезапную пустоту, почти слышный щелчок смещения — но нет, это воображение, намек на что-то, оставшееся в памяти — его лицо, его глаза, то, что она вдруг увидела.
«Мать Тьма, услышь меня. Поверь мне. Ты не поняла тогда своего сына. Ты и сейчас его не понимаешь.
Неужели не видно? Во всем Драконус виноват!»
* * *— Неправильно это, — пропыхтел Рекканто Илк, брызгая кровью при каждом слове. — Когда доходит до визгливых баб, их нужно вышибать из кабака, а не пускать туда!
Визжащие, рычащие, щелкающие зубами женщины успели пробить дыру в двери, заполнив ее загребущими руками. Пальцы впивались в края — женщины пытались пролезть внутрь все сразу. Когти цапнули татуированные плечи Трелля, и он опустил голову, закряхтев. Демоны наседали, дверь трещала — но Трелль оказался сильным ублюдком, он сдерживал их с того момента, когда первый натиск чуть не оставил Илка без драгоценной головы.
Слава богам — какие бы боги не обитали в грязном поселке — что демоницы оказались такими тупыми. Ни одна не попробовала влезть в окно — хотя полосатый бугай Грантл поджидал их с саблями в руках с одной стороны, а Финт и братья Бревно с другой, и если бы какой-то удалось вышибить ставень, ее порубили бы на кусочки. Рекканто на это надеялся, потому что спрятался под столом, а стол — неважная защита. Точно неважная против демониц, которым удастся порвать Грантла, Финт и братьев Бревно, и Трелля, и Полнейшую Терпимость тоже. Ну, дела.
Мастер Квел и болотная ведьма Наперстянка скорчились у погреба, у запертой двери, и занимались Худ знает чем. Гланно Тряп исчез — исчез за лошадьми, когда они побежали прямо, а карета покатилась влево. Рекканто почти уверен, что идиот пропал и убил себя наповал. Или еще хуже.
Что до того трупа, Картографа, Илк видел его последний раз, когда он бешено вращался, улетая в дождливую ночь, потому что был привязан к сорвавшемуся с оси колесу. Почему демоницы не побежали за ним? Куда уж как легкая добыча…
Частые удары превратили дверь в месиво; одна из рук изогнулась и глубоко оцарапала спину Маппо, заставив его застонать — ох, стон Маппо не к добру, ведь Трелль может сдаться и пропустить их, и тогда они полезут прямиком к человеку, спрятавшемуся под стол. Нечестно. Нечестно все вокруг, и это самое нечестное изо всего!
Он вытянул рапиру и сжал рукоять дрожащей рукой. Выпад стоя на коленях — бывает ли такой прием? Придется узнать. Ох, да, одну он проткнет насквозь, только смотрите. А если две другие (он был уверен, что всего их три) сожрут его, то извините. Один мужик против трех баб не воин.
Грантл что-то крикнул Маппо, Трелль проревел ответ, подобрал ноги, как бы готовясь сигануть в сторону — вот уж спасибо, огр треклятый! — и тут же так и сделал, прыгнул вправо, сбив с ног Финт, Джулу и Амбу. Все четверо покатились клубком.
