Битва за Коррин - Андерсон Кевин Джей

Эразм изобразил на лице широчайшую улыбку и повернулся к Гильбертусу.

— Объясни, почему мой план окажется эффективным, мой Ментат.

Гильбертус с трудом сглотнул. Он не хотел верить в реальность угрозы, в то, что Эразм действительно собирается привести свой страшный план в исполнение. Казалось, что человек погрузился в некий своеобразный транс, нырнув в глубины своей души, где можно было отыскать островок спокойствия, где можно будет привести в порядок мысли. Спустя мгновение он снова вынырнул на поверхность с готовым ответом.

— Причинение побочных, сопутствующих потерь — это не то же самое, что прямое убийство миллионов людей, которых предполагается освободить. — Гильбертус ненадолго замолчал, а потом продолжил: — Возможно, машине такая разница кажется несущественной, но в действительности она играет решающую роль.

— Я был уверен, что мои экстраполяции человеческой природы окажутся верными! — просиял Эразм. — После того как мы заполним грузовые корабли невинными людьми, мы проинформируем командование Армии Человечества, что уничтожим этих заложников, если она перейдет установленный между нами рубеж. Это будет мост, который они не смогут перейти.

— «Мостхретгиров», — пробормотал Гильбертус. — Это сработает, если нам немного повезет.

— Везение не входит в наши расчеты, — возразил ТуррОм. Два всемирных разума принялись обсуждать достоинства и недостатки такой смелой стратегии, с непостижимой быстротой обмениваясь электрическими разрядами. Наконец они согласились с Эразмом. Независимый робот был очень горд собой.

— Мы согласны. Недопустимы никакие задержки. Флот хретгиров уже изготовился к удару.

Во время этой речи всемирные разумы начали отдавать соответствующие приказы армиям механических бойцов, управляющим системам космических кораблей и сторожевым роботам, которые должны были согласованно действовать для исполнений принятого решения.

Гильбертус выглядел глубоко опечаленным и озабоченным, но робот решил успокоить своего воспитанника.

— Вероятно, это единственный способ сделать так, чтобы смогли выжить хотя бы некоторые из нас, Гильбертус.

Только машины с их неотвратимой эффективностью и беспощадным прилежанием могли выполнить такую, казалось бы, неразрешимую задачу.

Трюмы грузовых кораблей были заполнены толпами рабов, согнанных со всех рабочих бараков. Один за другим громоздкие, неуклюжие, едва способные к полетам корабли поднимались в околопланетное пространство, проникая сквозь атмосферу на свои позиции на орбите. Большинство ощетинившихся пушками и пусковыми установками боевых машин осталось на своих местах внутри периметра скрэмблерных полей, но некоторые опустились на ближние орбиты, чтобы принять на борт пассажиров.

Хотя системы жизнеобеспечения на грузовых кораблях и в отсеках боевых судов были минимально достаточными, все же съестных припасов на них было слишком мало, чтобы долго поддерживать жизнь миллионов заложников. Впрочем, Эразма мало заботила комфортность пребывания пленников в космосе. Ситуация могла кардинально измениться, если командование Армии Человечества поступит согласно его предположениям.

В тиши и покое ботанического сада своей виллы Эразм наслаждался обществом Гильбертуса Альбанса, а в это время Омниусы развили лихорадочную деятельность по приведению в исполнение одобренного ими плана независимого робота. Гильбертус спросил, где Серена, которую он нигде не мог найти. Робот изобразил на лице ободряющую улыбку.

— Мы с тобой лучше подготовлены к надвигающемуся кризису, мой Ментат. Мне нужна твоя полная сосредоточенность только на этой проблеме.

Гильбертус вспыхнул и слабо улыбнулся.

— Ты прав, иногда она может сильно отвлекать отдела. Через день после того, как человеческий флот приблизился к

Коррину, его корабли перегруппировались и выдвинулись на исходный рубеж для атаки. Было очевидно, что люди готовы к броску. Эразм надеялся, что «мост хретгиров» будет готов раньше, чем командование армии отдаст приказ о наступлении.

Вокруг умиротворяюще журчали многочисленные фонтаны. Растения были в цвету, и жужжащие колибри перелетали от цветка к цветку в поисках нектара. Все на Коррине дышало покоем, за исключением того, что в космосе над машинами грозной тучей навис человеческий флот, готовый к смертоносному выступлению. Эразму было очень хорошо в саду.

— Неужели ты действительно собираешься их всех убить, отец? — спросил Гильбертус необычайно тихим и спокойным голосом. — Если армия Джихада не остановится после переданного ей предупреждения и перейдет рубеж, то кто отдаст приказ об уничтожении заложников — ты или Омниус?

Хотя в любом случае исход был бы один и тот же, Эразм понял, что ответ на вопрос очень важен для Гильбертуса.

— Кто-то должен будет это сделать, мой Ментат. Мы мыслящие машины, поэтому люди Армии Человечества поймут, что мы не блефуем. Они не верят, что мы способны на хитрость или на обман. Если мы скажем, что сделаем это, то должны приготовиться к тому, чтобы выполнить свою угрозу.

Лицо человека оставалось спокойным и бесстрастным.

— Не мы стали причиной этой ситуации. Я бы предпочел, чтобы вся ответственность легла на них. Я не хочу, чтобы ты убил столько заложников, отец. Отдай пистолете руки командующего Армией Человечества, чтобы он нес непосредственную ответственность за это массовое убийство, если захочет двинуться вперед.

— Но как это сделать? Объясни мне.

— Мы сможем поменяться ролями, если превратим их сеть скрэмблерных спутников в линию смерти, и эта линия должна стать обоюдоострой — смертельно опасной как для машин, так и для людей. Надо включить программу самоуничтожения в каждый корабль, и эта программа должна активироваться от сенсоров, соединенных со скрэмблерными полями. Как только Армия Человечества минует линию собственных спутников, эти сенсоры передадут сигналы уничтожения на корабли, груженные невольниками. — В голосе Гильбертуса появились умоляющие нотки. — Если они сами вызовут смерть и разрушение, зная, что такова будет цена их собственных действий, то это заставит командиров очень сильно сомневаться в целесообразности наступления.

Хотя Эразм изо всех сил старался понять, в чем разница, он был доволен, что освоил еще одно знание, которым поделился с ним Гильбертус.

— Я никогда не сомневался в твоей интуиции. Отлично, я запрограммирую свою триггерную систему, чтобы корабли Лиги сами совершили массовое убийство. С моей стороны не будет никаких прямых действий.

Очень странно, но человек, кажется, испытывал неподдельное облегчение.

— Спасибо тебе, отец.

Во время войны всегда происходят события, которые не могут быть предусмотрены никакими стратегическими планами, сюрпризами, становящимися поворотными пунктами в истории.

Готовясь в последний раз встретиться лицом к лицу с мыслящими машинами, Вориан Атрейдес думал о том, сколько раз приходилось ему оказываться в таких отчаянных положениях за его долгую военную карьеру. За сотню лет его победы и триумфы стали легендарными, но грогипетские трагедии своим высоким слогом напоминали о том, что одна-единственная ошибка может погубить все и выбросить его опозоренное имя на мусорную свалку истории.

Поэтому, прибыв с флотом возмездия к Коррину, Вориан Атрейдес проявил максимум осмотрительности. Хотя он привел силы, подавляющее превосходство которых в огневой мощи было, казалось, обеспечено, ничто не могло дать гарантий успеха. Из каждого поражения, которые машины терпели от человечества, они извлекали должные уроки и разрабатывали контрмеры против уже известных им военных хитростей и стратегических приемов. К флоту машин прибавлялись все новые и новые корабли. История Джихада — да и вообще всех войн — изобиловала примерами человеческой гениальности, примерами творческих решений воинских начальников, сумевших напасть на противника, застав его врасплох, и превзойти его. Правда, несмотря на то, что машины имели доступ ко всем историческим архивам, Вориан сомневался, что Омниус сможет понять суть того, как людям удается принимать такие «высосанные из пальца решения».