Ник Кайм - Саламандры: Омнибус
Ба’кен оглянулся, благодарно кивнув. Несмотря на напускную простоту своего путешествия, он знал об опасностях. Многие из них были невидимы невооруженным глазом и таились под песками или приходили с пепельными бурями.
— Ты поступил правильно, вернувшись, — сказал Ба’кен, начиная идти. Оглушительный грохот закрывшихся за ним врат отозвался эхом в неизвестности, что ожидала на его пути.
Гесиод был позади. Осталась лишь пустыня.
И Дак’ир.
Огонь, огромный столп пламени рвётся в ониксово-черное небо, где кипят и извиваются грозовые тучи.
На вершине восседает одинокая фигура на троне. Ноги и руки его скованы. Уста его сомкнуты в беззвучном крике.
Пламя вздымается, и лжекороля, обреченного на вечные муки, окутывает огонь.
Полыхание… Ткань и металл, плоть и волосы, всё искажено и преображено жаром. Сначала от фигуры остаются лишь кости, и вот уже кости превращаются в пепел. Столп рассеивается, пламя угасает, и остаётся лишь дымка.
Мгновение тишины. Искра…
Языки пламени вновь вспыхивают, превращаясь в вертикальное зарево, когда столп вновь возносится в небо.
На вершине восседает одинокая фигура на троне. Ноги и руки его скованы. Уста его сомкнуты в беззвучном…
Ба’кен издал сдавленный стон. Он очнулся во тьме пустыни, окутанной жутким холодом. Он не мог вспомнить ни того, как копал яму для сна, ни погружения в глубокую медитацию, и на мгновение задумался, не была ли его память обманута сновидением. Пепел, смешанный с песком, посыпался с его тела, когда он поднялся, выбираясь из ямы. Эта естественная маскировка стала его щитом от внимания ночных хищников Огненной Пустыни.
По пустыне постепенно разливалось тепло и первые дрожащие лучи света — занимался рассвет.
— Дак’ир… — пробормотал Ба’кен, чтобы не забыть о своей цели, и направился на восток.
Сперва появился вихрь пыли, стремительно вращающийся и растущий в размерах. Он словно прилип к горизонту, озаренный солнцем, что палило в зените расколотого неба.
Прислонившись к гранитному выступу скалы, Ба’кен наблюдал, как пылевой вихрь превращался в облако. Уже была видна фигура, поначалу небольшая, но растущая с каждой секундой. У него не было хорошего обзора, к тому же глаза застилал серный газ, что вырывался из ближайшей расщелины.
Ба’кен ждал. Он словно слился со скалой позади него.
После Гесиода он шел на восток, вглубь пустыни. Этот путь привел его к краю Огненной Пустыни и вывел в Скорийскую Равнину. За ней, замерев под кроваво-красным небом, расположились лавовые каньоны. Оттуда он мог начать поиски святыни и последнего известного местонахождения Дак’ира. Уже четырежды он не нашел ничего, но, может, в этот раз всё будет иначе. Это становилось ритуалом. Хоть Ба’кен и был гордым, как любой огнерождённый, он знал — даже фемидец не зайдёт в глубины Ноктюрна без причины. И Ба’кен не стал бы рисковать зря, несмотря на своё генное усовершенствование.
Прошло почти восемь часов с рассвета, а взошедшее солнце не утратило и толики своей силы. Дни были длинными и горячими в этом мире смерти. И они редко протекали без проишествий. Ба’кен знал тропы. Он знал, как избежать опаснейших угроз, но он также понимал, что кажущееся спокойствие пустыни вовсе не гарантировало путнику безопасности. Пылевой вихрь был лишь предупреждением. И пока не было доказательств обратного, Ба’кен расценивал его как потенциальную смерть.
— Я здесь, брат, — прошептал он навстречу теплым потокам воздуха, что приходили с далёкого Кислого моря. — Если ты жив… Помоги мне достичь тебя.
Никто не видел, как умер Дак’ир. По крайней мере, из тех, кого можно было бы об этом спросить.
Никто не видел его тела. От него осталось лишь небытие. Та пустота, что Ба’кен чувствовал даже по прошествии пяти лет.
Горение, вечное горение…
От запаха покалывало в ноздрях, и вместе с ним память принесла фальшивое ощущение из видения. Оно было ярким даже наяву, словно цепляясь за Саламандра и надеясь, что отзвуки того чувства найдут отклик в его желании. Желании найти Дак’ира живым и воссоединить его с братьями.
Но запах плоти в воздухе не принадлежал воспоминанию — он был реален. Ба’кен уже вставал со своей наблюдательной позиции, когда вмешалось еще одно его чувство, и он замер. За шипением газа в разломе и глухим треском магмы под поверхностью Скорийской равнины он услышал другой звук. Скрежет острых когтей по камню.
Ба’кен мгновенно обернулся, выхватывая нож, и со всей силы вонзил его в подкравшееся существо. Фемидская сталь преодолела чешую и глубоко погрузилась в плоть. Ба’кен с рыком схватил тварь за глотку и сжал её.
Са’рк шел за ним c момента выхода из Огненной пустыни, и пересёк Скорийскую равнину. Это было очень необычно для ящероподобных хищников — охотиться в одиночку. Ба’кен задумался об этом на мгновение, затем воткнул нож еще глубже в мускулистое брюхо. Хищник пытался высвободиться из хватки, не осознавая грядущей гибели, но его пасть лишь щелкала впустую. Убрав руку с горла, но железно сжав челюсти са’рка, Ба’кен продолжал твёрдо держать существо. Кровь нанизанного на нож существа стекала на штаны и пыль под ногами Саламандра, и через несколько секунд тварь затихла.
Когда cа'рк умер, Ба'кен опустил его на землю, чтобы извлечь нож.
— Тихий охотник, — прошептал он. — Недостаточно тихий.
Са’рки обычно были жилистыми и костлявыми, но этот выглядел особо истощенным, словно он не питался несколько дней. Питающийся каждый час хищник должен быть доведен до отчаяния, чтобы напасть на фемидского охотника в одиночку.
Ба’кен продолжил наблюдение.
Силуэт превратился в риггер — грубо сделанный танк на гусеничном ходу, что двигался по Скорийской равнине на скором ходу. Пепел клубился вслед за ним подобно зернистой пене морского прибоя. Частички потревоженной золы блестели на солнце, словно мухи. Выхлопные газы смешивались с колышущимся зноем в жирное маслянистое облако.
Вернув нож на голенище, Ба’кен приготовил болт-пистолет и покинул скалистое убежище. Спускаясь, он пригнулся, но двигался стремительно, чтобы обойти транспорт сбоку. Пыль и дымка поднимались с поверхности пустыни волнами достаточно высокими, чтобы скрыть воина. Игнейцы были в большинстве своём мирными, но в то же время они были кочевниками, способными напасть на одинокого путника. Осторожность сейчас была мудростью. Он не хотел, чтобы их пришлось убивать.
Вовсе не выглядя угрожающим, риггер начал останавливаться. Срочная нужда или же иная причина серьезно снизила его скорость.
Ба’кен был уже на расстоянии пятидесяти шагов, когда тягач остановился. Вблизи транспорт выглядел крепким и надёжным, но довольно потрёпанным. Это был большой корабль, неповоротливый, но всё еще действенный. Несколько бронепластин, укрывающих кабину и грузовую платформу, имели крупные прорехи. Повреждения были старыми, но вот следы огня вокруг хвоста и ходовой части казались довольно свежими. Массивные траки гусеницы были усилены сталью и находились в хорошем состоянии. Двигатель не был заглушен, что указывало на то, что причиной остановки стало вовсе не отсутствие топлива. Толстые шланги, покрытые грязью, но целые, выходили из ёмкостей, установленных в трех прицепах, соединенных с главным двигателем, и скрывались в камере сгорания.
Ба’кен оглядел окружение.
Горизонт цвета крови яросто пылал вдалеке, частично укрытый тенями. Острые, словно стрелы, горы опирались на безысходный пейзаж пепельных дюн, вулканических скал и обсидиановых вершин, что подобно стеклянным остриям копий выступали из земли. Вдали мелькали тени драконов и их молодняка. Крики существ заглушал непрерывных грохот вулканов, что выражали своё недовольство всплесками лавы и густыми облаками пыли с пеплом.
Ба’кен выпрямился, чтобы его могли видеть. Трепет, внушаемый воином, еще никогда не подводил. Было лишь одно «но»: он был в пустыне наедине с транспортом. Медленно идя вперёд, Саламандр постоянно переводил взгляд с остановившегося тягача на пыль под ногами. Эта часть Скорийской равнины была лишена всякой растительности, но угроза могла прийти даже снизу. Ведь в пустыне ямы рылись не только для сна.
— Покажитесь, — спокойным тоном произнес Ба’кен в сторону кабины.
Ответа не последовало, лишь двигатель издал металлический скрежет.
Пройдя еще десять шагов, воин позвал еще раз:
— Покажитесь, — уже жестче повторил он со скрытым предупреждением в голосе.
Обзорная часть кабины была выполнена из затемнённого армированного пластека. На материале было несколько трещин, но он всё еще скрывал водителя и пассажира. Аскетичные жилые отсеки за сидениями вполне могли послужить укрытием.
