Стивен Эриксон - Дань псам

— Он не сумел, — сказал, вставая, Жрикрыс.

Градизен сверкнул глазами на труп Сирдомина: — Мы были так близко. Не понимаю, что стряслось. Ничего не понимаю.

Он отвернулся и посмотрел на Верховную Жрицу, стоявшую на коленях посреди грязного пола палатки. Лицо ее обмякло, изо рта сочится слюна. — Она сожгла всё. Слишком быстро. Сколько крови истрачено…

Жрикрыс прокашлялся. — Видения…

— Ничего нового, — бросил Градизен. — Найди еще келика.

И тут голова Селинд дернулась, в глазах блеснула жажда. Увидев это, Градизен усмехнулся: — Ага, погляди, как она поклоняется. Сомнениям конец. Однажды, Жрикрыс, все люди станут такими же. Спасенными.

Жрикрыс не выражал радости.

Градизен сплюнул на бледное, недвижное лицо Сирдомина. — Даже ты, Жрикрыс. Даже ты.

— Ты хочешь, чтобы я отказался от магического дара, Урдо?

— Не сейчас. Но однажды ты это сделаешь. Без сожалений.

Жрикрыс пошел на поиски новой фляги келика.

Градизен подошел к Селинд. Присел, наклонился и слизнул слюну с губ. — Мы станцуем вместе, — сказал он. — Ты хочешь?

Он увидел ответ в ее глазах.

Высоко на башне Силанна шелохнулась — холодные глаза уставились на лагерь паломников за пределами Ночи. Аномандер протянул руку и успокоил ее легчайшим из жестов.

— Не время, любимая, — промурлыкал он. — Скоро. Ты сама поймешь.

Огромная драконица успокоилась, веки сомкнулись, оставив тонкие щелки.

Сын Тьмы оставил руку на холодной чешуйчатой шее. — Не бойся. В следующий раз я не стану тебя удерживать.

Он ощутил отбытие Спиннока Дюрава, на быстром ялике покинувшего Ночные Воды и Ортнальский залив. Может быть, путешествие поможет ему, отдалив от воина то, что так его угнетает.

Он ощущал и приближение Эндеста Силана по берегу реки. Старейший из друзей должен выполнить еще одну задачу. Самую трудную.

Но ведь и времена нынче нелегкие.

И Аномандер Рейк оставил Силанну во темноте, что никогда не исчезнет.

Каллор шагал по дороге к северо-западу от Бастиона.

Он не нашел в нем ничего стоящего. Жалкие остатки одного из любовничков Ночной Стужи, напоминание о давным-давно возглашенных проклятиях, о том, как время меняет все, запутывает все, словно узловатую веревку, пока бывшее прямым, не превращается неприглядную, бесполезную чепуху.

Впереди ожидает трон, новый трон. Трон, им заслуженный. Ему казалось, что он принимает форму, становится чем-то вполне телесным. Сырая сила сверкает не исполненными обещаниями.

Но явление трона — не единственное ожидающее его событие. Он ясно ощущает это. Схождение сил, да, новый поворот судеб, когда сходятся силы и внезапно пересекаются незримые тропы. Когда все сущее может измениться в единый миг, одним взмахом меча, одним словом, сказанным или не сказанным вовремя.

Что случится?

Ему нужно быть там. В середине. Такие вещи и позволяют ему двигаться. Такие вещи и делают жизнь достойной проживания.

«Я Верховный Король Неудач, не так ли? Кто еще заслужил Сломанный Трон? Кто воплощает собой страдания Увечного Бога? Нет, он станет моим. Что до остального… доживем, увидим, не так ли?»

Он снова идет один. Он доволен, что вовремя вспомнил — пока странствовал в компании жалких Тисте Анди — что мир переполнен идиотами. Безмозглыми, неуклюжими, неловкими, полными дурацкий убеждений и нелепых верований.

Возможно, на этот раз он обойдется без империй. Да, на этот раз он станет разрушать всё, пока последний из смертных не упадет в пыль, питая кусты и корни. Не это ли идеальное царство для сломанного трона?

«Да, и найти ли лучшее доказательство моих прав на трон? Один Каллор повернулся спиной к цивилизации. Погляди, Падший, и узри меня перед собой. Меня и никого иного.

Клянусь повергнуть всё. До последнего кирпича. Мир будет смотреть в удивлении и трепете. Сами боги уставятся на меня, онемелые, пораженные, лишившиеся сил, потерянные. Вы прокляли меня вечными неудачами? А я найду место, в котором неудачи невозможны. Я поборю ваше проклятие. Наконец — то.

Слышишь меня, К’рул?

Неважно. Ты увидишь то, что увидишь. Очень скоро».

Он решил, что настали воистину славные времена.

Книга третья

УМЕРЕТЬ СЕЙЧАС

Отложи его на один только мигИ не думай сейчас, погоди —Увидишь, как мысль покажетПолную свою бесполезностьИ будет слишком поздно, и ты будешь занятПытаясь укрыться

Положи его скорее в карманПусть глаза не мозолит, нервы не треплетЗачем вообще что-то делатьМилосердие вздорноВедь разумные доводы быстро утешатКричащую совесть

Затолкай его в дырку поглубжеТы не хочешь случайно почуятьЧто сломалось оно — и страдать понапрасну?Так усниТы вчера мог помочь, а сейчас не успетьНет, не тревожься

Запихни его в уголБесполезная вещь! Горе мне передайТы не любишь платить, а особенно кровьюРаны — мерзость сплошнаяТы же ищешь лишь тихий уютДо конца своих лет

Оттолкни его — и толкнется в ответСтрах твой выразит криком, да, крикомТы не думал и ты не гадал и представить не могЧто сумел натворить отвернувшисьНу же, вой, ну же, выкажи ужас или невериеНет его, больше нетИ не будет

Протолкайся впередВырывая глаза у вопящих сородичейБез наследства останутся чудные дети твоиТы убил, ты убилТы грядущее отнял ради великих иллюзийМир погиб. Мира нет…

Глава 13

Мы долго следили, как брел он, шатаясьПод весом того, что держалВ рукахМы думали, что он увенчан коронойКогда ж подошел, различили: то змей, кусающийСобственный хвостКогда он упал, мы разлили в бокалы виноКогда он восстал, засмеялисьСказали приветИ вмиг замолчали, увидев, какую же тяжестьТак долго берег онНахмурились мы, когда гость с облегченьемСказал, что невинный и только что найденный мирСтал нашимВзглянув друг на друга, мы, словно великие богиНепрошеный дар получившиеДостали ножиУсердно трудясь, мир на сотню кровавых кусков разделилиИ вволю нажралисьКогда не осталось и крохи, он плакалГлаза отводил, преисполненный гнева, печалиРуки к небу вздымалНо волки оставят лишь кости от мира любогоСказали мы искреннеСобственной правдой гордясьДа только уже отвернулся он и не заметилЧто горькою стала слюнаЧто яд в нас проник исподвольИ ноги внезапно ослаблиМы долго следили, как меряет лигу за лигойПришелец, скорбяУспешно сгубив наши, про осторожность забывшие, душиИ смерти укус подарив.

Широкие рессоры кареты прогнулись, смягчая мощный удар; когда сила отдачи подбросила повозку вверх, Грантл краем глаза заметила, что один из братьев Бревно не удержался и полетел через зернистый воздух — колотя руками, махая ногами, выразив на лице тупое удивление. Затем резко брякнула привязь. Грантл понял, что идиот привязался за лодыжки и теперь, похоже, волочится за каретой по земле.

Визжащие кони с трудом тащили повозку по неровной, каменистой почве, гривы их развевались. Темные фигуры падали под копыта и что-то невнятно вопили; карета грузно перекатывалась через тела.

И еще кто-то вопил над самым ухом. Грантл обернулся: второй брат Бревно — Джула — тащил привязь. Показалась нога — мокасин пропал, длинные узловатые пальцы растопырились, словно отыскивая опору. Затем появились лодыжка, мосол колена… наконец весь Амба оказался наверху. Найдя за что ухватиться, полез на крышу. Да, такой странной улыбки Грантл еще не видывал…

В тусклом свете карета трайгаллов катилась, прорезая кишащие массы словно корабль — обезумевшее море. Гнилые руки вздымались, тянулись к ней со всех сторон. Некоторые находили за что схватиться — только чтобы быть вырванными из суставов. Иные мертвецы теряли не руки, а ноги, и поэтому продолжали карабкаться, явно ища лучшей доли.

Теперь стало ясно основное предназначение дольщиков. Полнейшая Терпимость, коротенькая, пухлая, всегда ясно улыбавшаяся женщина, сейчас рычала и размахивала топориком, отсекая вцепившиеся руки. Кости трещали, как сучки дерева; она вопила и била ногами по сухим лицам так сильно, что головы слетали с плеч.