Яцек Дукай - Иные песни
Аурелия находится в триплете, которым командует ее дядя, в качестве третьего рытера триплет дополняет племянник Кржосов, Тимотей Фаэтон. Омиксос указывает налево. Они бегут к западным дверям зала, скачками длиной по два десятка пусов, с каждым прыжком вырывая в полу звездчатые раны. Мрамор летает по воздуху, обломки рикошетом отражаются от разогнанного этхера: раз, другой, третий, под самый конец они глубоко калечат толстые стены, уничтожая покрывающие их фрески и мотивные приношения.
Другой триплет сразу же пробивается на этаж ниже: присев, гыппырои вчерчивают в пол кулаки в пронзительно воющих круговицах, их моментально окутывает серая пыль перемалываемого камня.
Три других триплета вообще не задерживаются на бегу и выскакивают через окна в противоположной стене, выскакивая наружу и раскрывая там гигантские эпициклы ураноизы, окружающей руки: падая, они распарывают северную стену.
Триплет, направленный к восточным дверям, встречает на бегу четверых охранников в мундирах барласских солдат. Не задерживаясь, рытеры разрывают готовящихся выстрелить москвичей; перемолотые этхером мясо, кости и барласские меха летят во все стороны. Триплет оставляет за собой только облако сырого багрянца.
Тем временем, Омиксос подскакивает к двери. Он не останавливается, чтобы открыть — пинком распарывает толстые доски. Гыппырои бросаются в пролом, заглатывая в эпициклы своих доспехов торнадо опилок, которые тут же загораются.
На стенах еще больше картин и старинного оружия. Жарник показывает: к лестнице. На ступенях появляется несколько солдат. Тимотей левой рукой хватает бронзовую, в натуральную величину, статую Тамерлана — разогнанная ураноиза очерчивает Фаэтона жирными кругами — и мечет ею в солдат. Статуя размазывает тех по стене, выбивая в ней дыру.
Они бегут к лестнице. Чем более длинные скачки, тем меньшее значение имеет верх и низ. С разгоном, перенимаемым от ураноизовых кругов, они отражаются от стен, предметов мебели, постаментов, поручней, колонн, вгрызаясь круго-сапогами в дерево, железо и камень. Их сопровождает неустанный скрежет и свист обломков, после прохода рытеров в воздухе вздымается плотная завеса острых дробинок из перемолотых материалов, смрад горелого.
На четвертом этаже в коридор высыпают отделения булашков. Гремят кераунеты. Разогнанные до максимума доспехи гыппырои отбивают пули в соответствии с вращением их эпициклов. Булашки визжат, десятники дуют в свистки, пырос взрывается, Арсенал сотрясается под ударами скорпиона и Всадников, сыплется штукатурка. За окнами по другой стороне коридора размазанное пятно: спадающий гыппырес, тянущий за собой красную гриву огня.
Обкос бежит прямо на солдат — пол, статуя, сундук, потолок — и на пятом скачке сваливается на них с распростертыми руками, в разбухшем до ширины коридора доспехе, в огненном ореоле — прррффшттшшшш! — клочья горящего мяса бьют в стенные панели, мозаику и полотна старых мастеров.
Аурелия и Тимотей пробиваются в в помещения по левой и правой стороне. Аурелия за второй разваленной стеной попадает в жилую часть кремля, прямиком в баню: голые женщины вскакивают из горячей воды. Они даже не успели увидеть разогнавшейся лунянки за занавесом пыли, дыма, огня и этхера — наклонные орбиты замаховой ураноизы зацепляют их, когда гыппырес пробивается в следующее помещение. Несколько отрубленных конечностей, разбитая голова, распоротый живот — все это уже за Аурелией, она ничего не видит, не слышит. Из порванных труб хлещет холодная вода.
Аурелия уже в проходе между Арсеналом и Башней Хана. Из-за закрытых железных дверей, сквозь узкие бойницы в рытера летит град пуль. С железом могут быть и неприятности. Аурелия вырывает решетку с правого окна, выскакивает, вгрызается круговицей в покрытую льдом стену (лед тут же превращается в пар). Круго-сапоги перемалывают древний камень, чистейший этхер против нечистого ге — и более низкая стихия поддается наивысшей. Огненный вытер перебегает к башне, оставляя за собой на вертикальной стене широкую полосу гари.
Лунянка вваливается вовнутрь вместе с целым окном, с рамой и решетками, а так же обломками стены. От жара гыппыреса занимаются ковры и гобелены. Солдаты поворачиваются к ней, в тесном пространстве организовываясь в три ряда, десяток стволов направлено в Аврелию. Она же, повиснув на стене над небольшим рубиновым бюстом Чернокнижника, кусает себя в язык и выплевывает язык огня. Пыр мчится в расширяющихся конусах, вытолкнутый из орбиты около-шлема, багровые спирали достигают и охватывают солдат. Последний залп — поскольку все уже горят, смертные вопли заполняют проход, люди катаются по полу, разбегаются вслепую; один выскакивает в оставшийся от окна пролом и падает, волоча за собой огненную ленту.
Аурелия не посвящает ему внимания. Она поворачивается и скачком отправляется вглубь башни, в этом состоит ее задание.
На четвертом этаже — двое. Убегают, но она рассекает их на бегу.
На третьем — никого.
На втором этаже — несколько чиновников. Сжигает их вместе со столами.
На первом этаже — солдаты, сбегающие через распахнутые главные ворота. Лунянка позволяет им сбежать. После этого запирает ворота на засов и валит часть потолка, полностью блокируя вход. Точно так же поступает с задней калиткой.
Проверяет подвалы. Там находит, спрятавшихся за покрытыми плесенью шкафами, двух перепуганных аристократок вместе с несколькими доулосами. Поразмыслив секунду, оставляет им жизнь, заваливая за собой ведущую в подземелья лестницу.
Возвращается в Арсенал.
Гыппырои уже овладели всеми высшими этажами, верхние проходы перекрыты. Продолжается бой на первом этаже, куда пробились булашки с тяжелым вооружением и спущенными с цепей уральскими военными морфезоонами. С ними пара аресов.
— У нас имеются потери, — сообщает вытер Жарник. — Доспехи не задерживают залпы из картечниц; кстати, осторожней с дерьмолазами: плюются каким-то кислотным ядом.
Они выглядывают сквозь окно обитой бархатом прихожей на четвертом этаже Арсенала. Из-за золотого купола Храма Землееда рвутся синие сполохи, над кремлем перекатывается ритмичный грохот, от которого звенят стекла. То, через которое они глядят, лопается после третьего грома. Это «Уркайя» превращает в развалины строения казарм охранников.
— Тимотей?
Омиксос указывает пламенем большого пальца вниз.
По скользким от крови ступеням, сквозь дым и серую пыль спускается стратегос Иероним Бербелек; вначале видны кирпично-красные полы его херсонского плаща.
— Где тут Зал Рогатых Голов?
Вытер Жарник замедляет вращение своего доспеха и склоняет голову перед стратегосом.
— Прошу за мной, эстлос.
На ходу Бербелек выравнивает манжеты рукавов верхней одежды и сорочки. Застегивает последнюю пуговицу под шеей, стряхивает с плеч пепел. Теперь Форма будет наиболее важна. Аурелия приглядывается к нему сквозь успокоенный около-шлем. Эстлос перехватывает ее взгляд.
— Нужно было бы приказать Бабучкину вычистить мне сапоги, хоть на что-то пригодился бы, — посылает он Аврелии кривую усмешку.
Та улыбкой не отвечает.
— Не было измены, — говорит она. — Ты болен, видя измену, кириос.
— Почему же, было. К счастью, предали не меня.
Они выходят в выложенную гиексовым деревом залу, наполненную старинным оружием и хоругвями. Дерево, в большинстве своем, порублено и поломано, оружие разбито, знамена сгорели или горят. Сквозь выбитые окна врывается холодный ветер.
В стенах залы шесть дверей; все открыты или вырваны с петель, зща исключением северной, центральной — выполненной из бронзы и ликота, покрытой сложными барельефами. Над дверью висит рогатая башка неназванного какоморфа.
Перед дверью, с приложенными к плечам кераунетами и в безумно воющих доспехах, приготовились четыре Всадника Огня.
— Двое вошло и пока что не выходило, — сообщает вытер Аблазос. — Он остался там, в средине, на другие двери мы обрушили северные крылечки, удрать не мог.
— Закрыты?
— Они сами закрываются. Скрытые меканизмы в стене. Кириос?
— Вы только меня, случаем, не подстрелите, — бросает стратегос, выглаживая складки верхней одежды. — Нее удивляйтесь, если та пара выскочит на вас: за это время наверняка успели полюбить его от всего сердца. Аурелия, открой.
— Я пойду с тобой, кириос.
— Нет.
— Я же дала клятву. Сам не пойдешь.
Стратегос какое-то время присматривается к ней, то есть, в течение двух ударов невидимой «Уркайи», когда сыплется штукатурка и трясутся стены.
— Останешься у дверей. Не двинешься с места, даже если он станет мне вырывать сердце. Дай слово рытера.
— Кириос…
— Дай слово.
Аурелия стискивает зубы, язык пламени стреляет вверх из ее головы.
