Сергей Шведов - Грозный эмир
– Кроме меня, – отрезал граф.
– Так ведь не все обладают столь трезвым умом, благородный Понс, – развел руками Гаспар. – А Гишар, не в обиду ему будет сказано, всегда был простофилей. Выбрал женишка для своей дочери, нечего сказать. Он ведь содомит, этот Мондидье. Черт его знает, в кого он такой уродился.
– Быть того не может, – запротестовал Лаваль.
– Развратник, каких поискать, – продолжил свои разоблачения старый пьяница. – Чудовище в человеческом обличье. Когда я рассказал несчастной Ангелике о том, какое сокровище ей досталось в мужья, она упала на колени и стала умолять о помощи. Веришь, Герхард, я прослезился. Не мог спокойно смотреть, как убивается прекрасное дитя. В общем, казни меня или милуй, благородный Понс, но я обещал девушке твою помощь.
– А почему мою? – неожиданно растерялся пылкий граф. – Нет, я, конечно, переговорю с Гишаром, но…
– Он тебя не послушает, – обреченно махнул рукой Гаспар. – Знаю я этого Сент-Омера. Все они постники и лицемеры. Будет стоять на своем как последний дурак. Выдам замуж и точка.
– А что ты мне предлагаешь?
– Переговори с девушкой, благородный Понс, – подсказал Лаваль. – Утешь, приободри. Предоставь убежище. Родительская воля, это конечно важно, но ведь есть еще и воля сюзерена.
– Вот, – поднял палец Гаспар. – Молокосос, а как здраво рассуждает. Не ожидал я от тебя, граф, таких слов. Ты же мужчина. Мне ли тебя учить обращению с женщинами.
– Хорошо, – сдался граф. – Я приглашу благородную Ангелику во дворец.
– Рассудил, нечего сказать! – всплеснул руками Гаспар. – Зачем же бросать тень на репутацию девушки? Она и без того рискует, идя против воли отца.
– Я организую эту встречу в городе, – вызвался Лаваль. – Сделаю все так, что ни одна собака в Триполи не гавкнет.
– Действуй, – одобрил предложение своего лейтенанта Понс. – Я на тебя полагаюсь, Герхард.
На голову графа Триполийского свалилось столько проблем, что впору было растеряться. Во-первых, подрос сын, которого пора было посвящать в рыцари. Благородная Сесилия, хлопотавшая над своим чадом как наседка над цыпленком, уже не первый раз напоминала об этом мужу. К сожалению, благородный Понс не мог вот так просто взять и махнуть рукой на устоявшиеся традиции. Нельзя было посвящать в рыцари человека, ни разу не побывавшего на поле битвы. Правда, графу вроде бы улыбнулась удача. Правитель Хомса запросил помощи против атабека Зенги. Хорошие отношения с беком Унаром были слишком важны для Триполи, чтобы от них можно было просто отмахнуться. К тому же на призыв старого сельджука уже откликнулся король Фульк, и при сложившихся обстоятельствах граф просто не мог остаться в стороне. Понс решил сам возглавить ополчение, но его отговорили.
– Слишком много чести для какого-то там Унара, – заявил во всеуслышанье шевалье де Теленьи. – Это королю Фульку нужно подправить свою пошатнувшуюся репутацию, а слава Понса Триполийского уже двадцать лет гремит в Святой Земле.
Сказано это было хоть и высокопарно, но справедливо. К тому же у графа в Триполи хватало дел. Именно поэтому он решил отправить на помощь Хомсу своего сына и коннетабля де Лузарша.
– Справятся! – одобрил решение Понса Гаспар. – Мальчику надо набираться воинского опыта, а Венсану его не занимать.
Решение графа не понравилось благородной Сесилии, закатившей по этому случаю мужу грандиозный скандал. К чести благородного Понса, в этот раз он оказался на высоте и не пошел на поводу у любящей матери.
– Хочешь видеть сына рыцарем – сиди и жди, – отрезал граф Триполийский. – Я с четырнадцати лет участвовал в войнах, а нашему сыну уже восемнадцать. Если он не станет рыцарем, то и моим наследником ему не быть. Святая Земля слишком горячее место, чтобы здесь мог править слюнтяй.
В затянувшийся спор между супругами вмешался коннетабль Венсан, заверивший Сесилию, что сделает все возможное и невозможное, чтобы с головы ее сына не упал ни один волос.
– Раз Лузарш сказал, значит волноваться нечего, – утешил огорченную мать неугомонный Гаспар. – Нельзя давать повод для слухов и сплетен, сеньора.
– Ты это о чем, шевалье? – нахмурилась Сесилия.
– О Луи де Мондидье, – развел руками Теленьи. – Он, конечно, негодяй, но в робости его пока никто не упрекал.
– Луи незаконнорожденный!
– Это да, – не стал возражать против очевидного Гаспар. – Но в тайну его рождения посвящены многие благородные шевалье. Не говоря уже о том, что мать Луи Жозефина в последнее время проявляет подозрительную активность. Я уже говорил об этом Понсу, а теперь повторяю тебе – за этой женщиной нужен глаз да глаз.
Сесилии пришлось смириться с неизбежным, и у Понса, убившего на сборы и проводы рыцарского ополчения два последних дня, появилось, наконец, время для решения личных дел.
– У меня все готово, – шепотом доложил Лаваль. – Я снял небольшой и очень уютный домик неподалеку от цитадели. Сегодня ночью Гаспар доставит Ангелику прямо туда.
– Мы могли бы встретиться днем, – смущенно откашлялся Понс.
– А потом бы об этой встрече говорил бы весь Триполи, – покачал головой Герхард. – Если слухи дойдут до ушей Луи де Мондидье, то он, чего доброго устроит скандал.
– Разве Луи не в ополчении?
– В том-то и дело, что нет. Шевалье де Мондидье притворился больным. Этот хищник будет скрадывать добычу до тех пор, пока невинная овечка не окажется у него в руках. Тебе следует поторопиться, благородный Понс, если ты действительно хочешь помочь девушке. Десять человек охраны нам хватит?
– Обойдемся пятью гвардейцами, – махнул рукой граф. – Слава Богу, в городе спокойно.
Сесилию разбудил шум в приемной. Какой-то наглец рвался в ее спальню, не считаясь с протестами охраны. Интересно, кто же это мог быть? Графиня быстро набросила на себя одежду и решительно толкнула дверь.
– Филипп! – узнала она дебошира. – Похоже, мне от тебя не будет покоя ни днем, ни ночью.
Шевалье де Руси, забрызганный дорожной грязью, стоял посреди приемной в окружении трех побуревших от напряжения гвардейцев и ругался последними словами. Хорошо еще, что он не обнажил меч и не пролил кровь ни в чем не повинных людей. От этого молодого человека можно было ждать чего угодно, в том числе и ничем не оправданного насилия.
– В городе мятеж! – крикнул Сесилии разгоряченный борьбой шевалье. – Где граф? О чем думает капитан его гвардии?
Графиня была удивлена, более того шокирована поведением гостя. Похоже, шевалье был просто пьян. Конечно, ей шепнули, что благородный Понс отправился в город на свидание с женщиной, но она не собиралась устраивать по этому поводу истерик. У графа в последние дни было много хлопот, и он имел полное право развлечься.
– Кто сопровождал графа? – спросил Филипп у растерявшегося гвардейца.
– Лейтенант де Лаваль, – растерянно отозвался тот.
– Я так и знал, – скрипнул зубами шевалье. – Бедный Понс, он не заслужил такой глупой смерти!
– Ты в своем уме, Филипп?! – возмутилась Сесилия. – С чего это ты вдруг хоронишь моего мужа?
– Я потом объясню тебе все, графиня, – отмахнулся шевалье. – А теперь я хочу знать, где капитан Ле Блан, и сохранил ли он тебе верность.
– Ты забываешься, Филипп! – вспылила Сесилия. – Я знаю благородного Матье не первый год.
– Тогда позови его.
Ле Блан явился на зов графини незамедлительно, на заспанном лице капитана растерянность читалась столь яркими красками, что начисто опровергало все подозрения на его счет по поводу осведомленности о замыслах мятежников.
– Мне только что доложили, что в городе начались беспорядки, – сообщил графине Матье. – Говорят, что восставшие захватили порт и движутся к цитадели. Я принял меры, благородная Сесилия, мои гвардейцы уже на стенах.
– А городские ворота? – прорычал Филипп. – Я отправил гонца к брату. Но даже семитысячное войско неспособно с наскока взять Триполи.
– У меня мало людей, – развел руками Ле Блан. – Кроме того, я обязан помочь благородному Понсу, возможно попавшему в беду.
– Мои люди захватили башню у Южных ворот, но их слишком мало, чтобы сдержать напор мятежников. Дай мне пятьдесят человек Ле Блан, я попробую к ним прорваться.
– А с кем останусь я? – возмутился капитан, человек много чего повидавший, но потерявший спросонья разум.
– Дай, – распорядилась Сесилия. – Если мятежники закроют все входы и выходы из города, то падение цитадели станет лишь вопросом времени.
Графиня, надо отдать ей должное, не растерялась под напором бед, неожиданно обрушившихся на ее голову. С благородным Понсом она прожила в браке почти двадцать, в общем-то, счастливых лет. Но сейчас все ее мысли были связаны с сыном, который, к счастью, оказался в недосягаемости от ярости мятежников. Именно для него она должна сохранить этот город и, конечно, в столь трудном деле без Филиппа де Руси ей не обойтись.
