Сергей Шведов - Грозный эмир
– Смерть всегда дешевле жизни, дорогой Лаваль. В Триполи есть немало людей, готовых убить тебя за пятьдесят денариев. Стоит мне только глазом моргнуть.
– Опять угрозы! – сокрушенно всплеснул руками Герхард. – А я ведь искренне хочу тебе помочь, Жозефина.
– За двадцать тысяч денариев и дворец, – напомнила рассеянному шевалье благородная дама.
– Какие мелочи, – небрежно отмахнулся Лаваль. – По сравнению с тем блестящим будущим, которое ждет тебя, Жозефина.
– Управлять Триполи буду не я, а мой сын, – сухо поправила гостя хозяйка.
– В таком случае, благородного Луи придется женить. Женатые люди, как я успел заметить, внушают большее уважение окружающим, чем холостые.
– Мой сын влюбился? – искренне удивилась Жозефина.
– Влюбился благородный Понс, а предметом его страсти стала Ангелика де Сент-Омер, внучка покойного Годфруа.
– Кривляка, – отрезала Жозефина.
– Зато она очаровательна и глупа, – усмехнулся Лаваль. – А что еще нужно для любовницы благородного Понса?
– Не хватало еще, чтобы мой сын женился на потаскухе!
Герхард готов был уже согласиться, что две потаскухи для одной семьи, это слишком много, но, к счастью, вовремя прикусил язычок. Замысел Лаваля был прост как все гениальное. Предстоящая свадьба Ангелики подхлестнет пробуждающиеся чувства Понса. Граф наверняка потеряет голову от ревности. А Герхарду останется только подобрать эту голову в нужный момент и вручить под триумфальный звон золотых монет прекрасной даме.
– Хочешь выманить его в город?
– Да, – не стал темнить Лаваль. – В цитадели нам его не взять. А здесь, в городе, несчастье может случиться с любым человеком, даже весьма влиятельным.
– Цена назначена, – кивнула Жозефина. – Действуй, шевалье.
Глава 9. Осада Хомса.
Эркюль отбил себе поясницу, мотаясь в седле между Дамаском, Триполи и Халебом. Но если с Жозефиной де Мондидье он почти сразу же нашел общий язык, то драгоценный камень его сердца упрямилась столь долго, что терпение начал терять не только Прален, но и сам атабек Зенги. Дамаск всячески пытался ублажить почтенного Иммамеддина, посылая в Халеб посольство за посольством. Правительница Зоморрод то выражала готовность немедленно открыть ворота города перед Грозным Эмиром, как прозвали Зенги в народе после победы над халифом, то забирала свои слова обратно. Конечно, ее бесконечные метания можно было отнести на счет свойственного всем женщинам непостоянства. Но Зенги, как человек разумный, отлично понимал, что дело здесь не столько в коварной Зоморрод, сколько в нежелании влиятельных мужей Дамаска покорятся сильному и воинственному правителю. Вслед за Дамаском заартачился и Хомс, где заправлял ставленник Зоморрод старый сельджукский бек Унар. Почтенный Маннуддин все время ссылался на распоряжения правительницы Дамаска, якобы препятствующей ему выполнить свой долг перед атабеком, но по всему было видно, что хлопочет он о самом себе. Сельджукский бек под уклон готов неожиданно даже для себя выбился в эмиры богатого города и теперь просто не хотел отдавать хлебное место резвым на ногу и на руку молодцам. Атабек Зенги, в представлении Унара, был просто выскочкой, которому при стесненных обстоятельствах можно, конечно, поклониться, но лучше всего это сделать из-за надежных городских стен. Иными словами старый сельджук готов был признать Зенги верховным правителем Сирии и Месопотамии, раз уж так угодно султану, но пускать его в город Хомс не собирался.
– По моим сведениям, – доложил Эркюль атабеку, – Бек Унар тайно направил своих людей в Иерусалим, Триполи и Антиохию с предложениями о союзе. Граф Понс уже дал Маннуддину свое согласие и обязался направить ему на помощь рыцарское ополчение в случае, если Хомс будет взят в осаду. Король Фульк сделал то же самое. Что же касается нового графа Антиохии Раймунда де Пуатье, то нам удалось его нейтрализовать.
– А коннетабль де Русильон? – напомнил атабек.
– Вряд ли благородный Владислав станет помогать какому-то беку Унару, слишком уж он не любит мусульман. А вот разорить окрестности Халеба в твое отсутствие, это он сможет. Эмиру Тимурташу следует держаться настороже.
– Как обстоят дела в Триполи?
– Люди готовы выступить хоть завтра, – склонился в поклоне Эркюль. – Прикажешь мне их возглавить, атабек?
– А ты уверен, что благородный Понс не примет участие в походе?
– Граф никуда не годный полководец, это знают все. Триполийские шевалье больше доверяют коннетаблю де Лузаршу, чем благородному Понсу, когда дело касается войны. Скорее всего, граф отправит с ополчением своего сына, которому совсем недавно исполнилось семнадцать лет. У Жозефины есть шансы на успех. Если ей удастся устранить Понса, и закрыть городские ворота, то графом Триполи станет Луи де Мондидье, бастард покойного Бертрана Тулузского.
– Это случится только в том случае, Сартак, если мне удастся разгромить объединенные силы франков, – нахмурился Зенги. – А я бы предпочел бить их по частям.
Эркюлю ничего другого не оставалось, как застыть в почтительном молчании. Почтенному Иммамеддину случалось рисковать, но делал он это крайне редко, предпочитая бить наверняка. По мнению Пралена, у Зенги хватало сил, чтобы разгромить короля Фулька и коннетабля де Лузарша, даже если эти двое успеют соединиться. Но атабек почему-то медлил с принятием этого едва ли не самого важного в своей жизни решения. Ибо победа под Хомсом делала его полным хозяином не только Месопотамии, но и всей Сирии. После подобного триумфа не только Дамаск, но и Триполи поспешат выразить ему свою покорность.
– Ты уверен, что беки Дамаска не ударят нам в спину, когда мы ввяжемся в битву с франками?
– Но правительница Зоморрод заверяет тебя в своей лояльности, – растерянно развел руками Эркюль.
– То же самое делает и Унар, но это не помешало старому негодяю сговориться с нашими врагами, – покачал головой атабек. – Мусульманское единство существует пока что только на словах, и нам потребуется очень много усилий, чтобы в него поверили не только беки, но и простой народ. Вот тогда мы станем воистину непобедимыми.
– Значит, поход откладывается? – спросил погрустневший Эркюль.
– С чего ты взял? – удивился атабек. – Мы выступаем завтра поутру. Будем надеется, что король Фульк вовремя подоспеет на помощь старому хитрецу Унару.
– А коннетабль де Лузарш?
– Он вернется в Триполи, чтобы спасти от гибели графиню Сесилию, – усмехнулся в усы почтенный Иммамеддин. – А предупредишь его о мятеже именно ты, Эркюль. Постарайся только не опоздать.
Известие, что Луи де Мондидье посватался к благородной Ангелике де Сент-Омер, привело благородного Понса в ярость. К счастью, у него хватило ума не выплескивать свои чувства на седую голову шевалье де Теленьи, принесшего в графские покои эту неприятную во всех отношениях новость. Герхард со скрытым злорадством наблюдал за Понсом, но при этом лицо молодого шевалье выражало лишь горечь и изумление. Похоже, Гишар де Сент-Омер сошел с ума, если согласился отдать дочь за развратника и пьяницу.
– Сумасшествие здесь как раз ни при чем, – возразил умудренный жизнью Гаспар. – Всему причиной бедность. Благородный Годфруа, да не икнется ему в гробу, начисто обездолил своих сыновей, вбухав едва ли не все свои деньги в дурацкую затею с орденом. Старшему сыну он хотя бы оставил замок, а несчастный Гишар мыкается в нищите, не зная, как прокормить семью.
– Мог бы обратиться ко мне, – зло процедил сквозь зубы Понс.
Графу Триполийскому совсем недавно исполнилось тридцать семь лет. Сил этому сухощавому человеку некуда было девать, зато с мозгами у него случались проблемы. Положа руку на сердце, никто, включая скептически настроенного Лаваля, не назвал бы Понса дураком. Да и правителем он оказался далеко не худшим. Графа подводила горячность, унаследованная им от отца. И если в делах государственных Сесилии удавалось удерживать импульсивного мужа в разумных рамках, то личные свои проблемы благородный Понс решал сам, делая порой одну глупость за другой. Если он и хранил верность своей жене, то только в первые годы их брака, вся остальная его жизнь прошла в беспорядочных метаниях от одной прелестнице к другой. При этом граф влюблялся порой до умопомрачения и каждый раз заявлял, что эта женщина будет последней в его жизни. О слабостях благородного Понса знали все, включая его жену Сесилию, но, к сожалению, далеко не у всех хватало совести не пользоваться причудами графа для собственного обогащения.
– Гишар человек бедный, но гордый, – покачал головой Теленьи. – Сент-Омеры не кланялись даже королям. Ну и Жозефину я бы не стал сбрасывать со счетов. Эта женщина сумеет заморочить голову любому мужчине.
– Кроме меня, – отрезал граф.
– Так ведь не все обладают столь трезвым умом, благородный Понс, – развел руками Гаспар. – А Гишар, не в обиду ему будет сказано, всегда был простофилей. Выбрал женишка для своей дочери, нечего сказать. Он ведь содомит, этот Мондидье. Черт его знает, в кого он такой уродился.
