Симона Вилар - Ведьма княгини
– Гляди, княгиня! – неожиданно выскочил вперед на своей лохматой степняцкой лошадке Претич, указывая на ворота града.
– Вижу, – процедила сквозь зубы Ольга. И резко: – Стань в строй!
Претич даже побледнел от ее резкости, посмотрел оторопело, но послушался. Вот так-то, не лезь, где не приказано, это тебе не древлян в селищах резать. И не в степи удалью перед печенегами похваляться.
Ворота Искоростеня и впрямь медленно и тяжело растворились, на мост над рвом выехали несколько всадников. Пятеро – определил Свенельд. И к Ольге:
– Двое – явно волхвы: одеяния белые длинные, верхом держатся неуверенно. Еще двое – воеводы, видать. Ну и Мал с ними.
– Женишок явился, – усмехнулась княгиня. – Что ж, побеседуем.
Она оглянулась на окружавших ее воевод.
– Грим и Кари, со мной поедете, – окликнула она варяжских ярлов, – и ты, Асмунд, будешь меня сопровождать. И ты…
Она озиралась, выискивая кого-то в толпе. Свенельд подался вперед, мол, вот он я, даже поводья уже поудобнее взял в руку, когда Ольга вдруг спросила:
– Эй, Свенельд, где твой ведун древлянский? Зря, что ли, его с собой тащили?
Свенельд сперва только отметил, что Ольга не зовет его с собой. Малкиню вон спрашивает, а не его, своего первого воеводу… А на переговоры должно тоже выехать пятеро, как и древлян – это справедливо.
– Княгиня, – не сдержал обиды в голосе Свенельд, но она так и опалила взглядом – строгим, непреклонным. Он отвел глаза, поправляя шлем на голове, словно тот ему жал. – Ну понятное дело – ты княгиня, я дурак… Но зато я Мала хорошо знаю, без меня тебе нельзя.
– Ты Мала и ранее знал, – отрезала она, – а он тебя вокруг пальца обвел с постройкой Искоростеня. Так что пусть ведун твой с нами отправится. Ты же следи за воинством.
Малкиню разыскали где-то в задних рядах войска, дали ему коня, по приказу Ольги ему кто-то из варягов передал свой округлый шлем с наглазьем, скрывающим лицо, чтобы свои не признали.
– Держись рядом, – строго приказала Ольга ведуну. – Не вздумай…
Хотела сказать «не вздумай переметнуться», но вспомнила, как этот молодой волхв не отходил от Малфриды, как волновался за нее, как будто беременная баба на сносях некое диво, нуждающееся в особой его опеке, и промолчала. Этот ведун свою ненаглядную не оставит даже ради князя Мала.
– Поехали! – вскинула княгиня руку в тяжелой перчатке. Мельком все же взглянула на понуро сидевшего Свенельда: перебьется. Ему и так за удачные сговоры с древлянами милостей от нее немало досталось. Вроде и справедливо хвалила, а ведь люди все одно поговаривают, что своего Свенельда она едва ли не от мошкары отмахивать собственноручно готова. Нет, надо и иным расположение выказать.
Они быстро преодолели открытое пространство, направляясь туда, где в проходе к мосту между наклоненными вперед заостренными кольями ждали их посланцы от древлян. Ольга ехала впереди, ее варяги по бокам, будто охраняя, Асмунд следом и чуть приотстав – ведун Малкиня.
Ольга прежде всего узнала Мала. Князь был в богатом корзно поверх пластинчатой длинной кольчуги – не иначе как киевской работы, отметила про себя и вздохнула: эх, Свенельд! Даже оружием торговал с извечными непокорными врагами.
Мал пристально и сурово глядел на нее из-под украшенного кабаньими клыками высокого шлема. Лицо столь строгое, что и не узнаешь в нем прежнего улыбчивого князя, какой разве что руки лизать долгожданной невесте не кидался. Сейчас же вон как насуплен. И взгляд такой… почти прожигающий. Но все же Ольга смотрела именно на него.
– Что скажешь, суженый навязанный? Разве нам теперь есть о чем говорить?
Его лицо оставалось так же замкнуто, почти исполнено величия, как отметила Ольга.
– Будет лучше, если вы уйдете, – произнес Мал глухо и решительно. – Иначе тут прольется немало крови. Куда больше, чем уже пролито. А жизнь возрождать куда труднее, чем от нее избавить.
– Раньше надо было об этом думать!
– Раньше нам нужна была свобода. Сейчас мы ее добились и так просто не отдадим.
– А мне нужна твоя голова, Мал, – ответила Ольга. – Так что говорить нам больше не о чем.
Она хотела развернуть коня, когда вдруг вмешался Асмунд:
– Если отдадите нам князя Мала и его приспешников – мы удовлетворимся.
Ольга так и зыркнула из-под чеканного обода шлема на своего советника. Ох уж эти христиане! Ну она ему еще припомнит эту дерзость!
Асмунд же говорил, обращаясь именно к сопровождавшим Мала воеводам: один седой с вислыми длинными усами, чем-то даже внешне похожий на самого Асмунда, второй – молодой и дерзкий, смотрит весело, вырядился в волчью накидку, клыкастую голову зверя надел на свою, но сам в добротном кольчатом доспехе, да и конем правит умело, сдерживает своего горячего гнедого, будто играючи. И если седоусый ничего не ответил, то этот сделал непривычный жест: заломил резко одну руку, а другую заложил на сгиб первой.
– Вам ясен наш ответ, киевляне? – подал голову до этого молчавший седовласый волхв со словно сажей прорисованными черными бровями. В его глубоко сидевших черных очах будто сверкнул алый уголек. – Вы к нам пришли с войной, но от нее же и погибнете. И никогда более древляне не будут под пятой у Киева. Таково было знамение!
И он величественно поднял руку.
Ольга теперь смотрела на него.
– Не вещай того, в чем не разбираешься, кудесник. Можешь ворожить сколько угодно, но я знаю то, что главнее твоей ворожбы. А именно – что с нами Перун! А его и твой Чернобог почитает, как более сильного. Так что…
– Зато Перун не служит бабам! – сказал, словно выплюнул, кудесник. – Ты воинство повела, и теперь ни до кого из вас Громовержцу и дела нет. Проиграна твоя сеча, княгиня, не подаст вам небесный покровитель удачи. Ты сама своим присутствием ее развеяла!
И он расхохотался так зло и нехорошо, что у Ольги мурашки поползли под кольчугой. А ведь он прав, с запоздалым испугом поняла она.
Кудесник уже понукал коня, разворачивая. Да, наездник из него был никудышный, а вот воля его была сильна. Мал не стал больше задерживаться, послушно затрусил следом. Тоже ехал как-то неуверенно, словно править лошадью у него не слишком хорошо получалось. Зато оба воеводы развернулись споро и круто, седоусый и не глянул более в их сторону, а молодой, наоборот, вздыбил коня, опять вызывающе улыбался, окидывая оценивающим взглядом Ольгу из-под волчьей личины. Даже имел наглость подмигнуть.
– Когда тебя приволокут к моим ногам – я крепко тебя покрою, – сказал. – Так и передай Свенельду, что с Мокеем любая баба тает. Он мою жену за дружинника своего отдал, я его ладу волочайкой в своем шатре сделаю… до того, как передам другим.
Грим и Кари плохо понимали речь древлян, поэтому только это и спасло дерзкого от брошенной в спину сулицы. Асмунд понял, но не счел нужным отвечать. Ольга могла тихо яриться про себя, но этому лохматому не станет показывать, как разгневана, – не дождется. И она молча поскакала со своими к ожидавшим их за пеленой дождя воинам. Однако, немного не доехав, сдержала бег буланой, загородив ее корпусом путь Малкине так, чтобы переговорить с ним без лишних ушей.
– Ты, ведун, душой со своим князем, поэтому можешь и не отвечать. Но все же… Ничего не хочешь мне сказать?
– Хочу, – сразу повернулся Малкиня, казался взволнованным. – Это не князь древлянский Мал с ними был. Там вообще что-то изменилось.
– Как так? – нервно дернула повод лошади Ольга.
– Это не князь Мал, – упрямо повторил ведун. – Это принявший его образ волхв Шелот.
– А где же тогда Мал?
Она выглядела озадаченной. Потом нахмурилась: уж не дурачит ли ее этот ведун древлянский?
Малкиня сам выглядел растерянным, пожал в недоумении плечами. Глаз его было не разглядеть под полумаской шлема, но в том, как он оглянулся на Искоростень, было что-то тревожное.
– Эти волхвы знают, что у них много сил. И как-то это связано с тем, что Мала уже нет среди них. Трудно вам придется, это уж точно. К тому же то, что сказал волхв Маланич насчет тебя и милости Перуна…
– Я и так поняла, – резко оборвала его Ольга.
Ах, как же ранее она не подумала, что нельзя бабе войска вести! Теперь бы изменить все, посоветоваться, заглавного выбрать… да времени нет. Вон уже в Искоростене трубят рога, вон оживились ее воины, когда ворота Искоростеня стали растворяться и, как бурлящим потоком, наполняться спешно выскакивавшими из града воинами-древлянами – в лохматых шкурах и звериных личинах, с длинными, обитыми мехом щитами, размахивающими копьями, дубинами, сулицами. И тут же из дальних зарослей за городом тоже повалила рать – много так, тьма… Бегут, орут, вскидывают оружие. Стали соединяться с отрядами из Искоростеня, сливаться в одну многотысячную рать. Вон сколько их пришло на защиту княжеского града.
