Татьяна Корсакова - Сердце зверя
– Поднимайтесь! – Дмитрий помог профессору встать на ноги. Сделать это оказалось тяжело: тело фон Рихтера было грузным, неподъемным, тянуло Дмитрия к земле.
– Я стрелял в него… Мне кажется, я в него даже попал! Господи, почему я не уплыл с этого чертова острова!
– Чья на вас кровь? – Захотелось ударить его, хоть так привести в чувства.
– Пани Вершинской… Там в доме… – Профессор замотал рыжей головой, голос его сорвался на визг. – Там сущий кошмар!
– Уходите, – смотреть на этого труса было противно. – Спрячьтесь где-нибудь.
Вот только фон Рихтер не спешил уходить, наоборот, он выпрямился в полный рост и улыбнулся, глядя куда-то поверх головы Дмитрия. Не требовалось оборачиваться, чтобы понять, кого он там увидел. Дмитрий чувствовал запах волчьей шерсти и крови. А фон Рихтер продолжал улыбаться бесстрашной, отчаянной улыбкой. Может, умом двинулся от страха?
– Вот и все, он у меня! – И прежнего страха в его голосе больше не было. – Видишь, я сдержал свое обещание!
И говорил он это не Дмитрию, а тому, кто стоял за его спиной, тому, от кого пахло смертью. Говорил и пятился-пятился, а потом и вовсе побежал, скрылся за углом замка.
Прежде чем обернуться, Дмитрий сунул руку в карман. Вот и пришло время в последний раз заглянуть в глаза твари. Ножа в кармане не было… Нож украл фон Рихтер, когда Дмитрий пытался поставить его на ноги. Вот о чем он говорил, вот какое обещание он сдержал. Значит, заглянуть в глаза твари получится, а убить ее нет… Но попытаться ведь можно…
Оборотень стоял, широко расставив лапы, огромные когти его вышибали искры из брусчатки, холка нервно подрагивала, острые уши были прижаты к голове совершенно по-кошачьи. С клыков срывалась кровавая пена, а оскал напоминал улыбку. Если только оборотни умеют улыбаться. Он сделал шаг к Дмитрию – неспешный, игривый. Длинный хвост метнулся из стороны в сторону. Молодой человек отступил, отчаянно соображая, что можно использовать в качестве оружия. Оказалось – ничего… Оказалось, что на оборотня он, наивный дурак, вышел с голыми руками. И оборотень тоже это понимал, оттого и ухмылялся своей саблезубой ухмылкой. Оттого и не спешил, забавлялся. Или не только поэтому? Что его останавливало от последнего шага? И сейчас, и несколько ночей назад во дворе Софьиного дома. Тогда ведь у оборотня тоже была возможность напасть, порвать на мелкие клочки, а он не напал. Решил продлить удовольствие от охоты? Мысли эти вихрем кружились в голове Дмитрия. Они что-то значили, было в них что-то важное, но, балансируя на самом краю, он никак не мог уловить суть. Понимал он только одно: фон Рихтер его предал. И не только его, а всех обитателей острова. Что пообещал ему майстер Шварц? Уж не помощь ли с Чернокаменскими приисками?
А оборотень сделал еще один шаг, утробно зарычал. В оранжевых глазах его Дмитрий увидел собственное отражение, и мысль, та самая, неуловимая, вдруг оформилась в четкое понимание – всему причиной серебро. Тогда, во дворе Софьиного дома, в его крови уже было серебро. Полозова кровь не просто не позволяет человеку перекинуться в оборотня, она же мешает оборотню накинуться на человека. Теперь на нем еще и браслет, а также серебряный диск с выгравированной на нем волчьей мордой. Диск фон Рихтер не украл…
Холодный металл опалил пальцы, кожа привычно зазудела, когда Дмитрий сунул медальон прямо в острозубую пасть. Оборотень взвыл, замотал башкой, в воздухе запахло горелой плотью и паленой шерстью. Вот оно, значит, как! Значит, и твари бывает больно!
В волчий вой ввинтился звук ружейного выстрела, оборотень взвился вверх, выгнул дугой шею, с грозным рыком обернулся. Кайсы с дымящимся ружьем стоял близко, непозволительно близко и понимал это так же ясно, как и Дмитрий. Ему почти удалось уклониться от занесенной волчьей лапы. Но «почти» в их случае не значило ровным счетом ничего. С тихим стуком упало на брусчатку бесполезное ружье, а человек отлетел к стене замка, чтобы больше не подняться… В это же время распахнулась парадная дверь, выпуская в ночь фон Рихтера. Через плечо его было перекинуто тело. Нет, не какое-то там тело – Софья! К лапам оборотня фон Рихтер швырнул Софью. Она была жива, Дмитрий слышал биение ее сердца. Как долго она останется жива?..
Он бросился вперед, всем своим весом повис на шее зверя, готовый душить, рвать голыми руками. Не хватило ни веса, ни силы… Оборотень всего лишь мотнул головой, а земля и небо поменялись местами. Дмитрий упал на брусчатку, ударился затылком, но не почувствовал боли. В ушах звенело, а кожа под браслетом горела огнем, плавилась. Он понял, что нужно делать. Понял, как можно справиться с тварью.
– …Мальчик, если ты решишься, то не сможешь обернуться обратно. – Выступившая из темноты Евдокия смотрела на него с жалостью.
А если не решится, человечье обличье ему уже не понадобится…
Дмитрий вцепился зубами в серебряный браслет, сжал челюсти, потянул. Он не знал, как это будет и будет ли вообще. Он не думал ни о ком, кроме Софьи. И когда небо и земля снова поменялись местами, а тело выгнулось дугой от боли и кувыркнулось в колючем, ощетинившемся тысячей иголок воздухе, он не испугался и не закричал. Он не закричал и когда приземлился на четыре лапы. Он зарычал!
* * *Потревоженный воплями экономки замок просыпался. То тут, то там слышались испуганные голоса и топот бегущих ног, зажигались свечи и лампы. Кто-то истошно завизжал, наверное, одна из служанок забрела в кабинет. Что-то с грохотом упало и покатилось. В этом хаосе Софья не знала, как поступить, растерялась точно так же, как и остальные обитатели замка. Первым делом она метнулась к детской, подергала запертую дверь, прижалась к ней ухом, прислушиваясь. Внутри царила тишина. Слава богу, Илька крепко спал и не слышал ничего из того, что творилось в доме. А Евдокия все не возвращалась, и Софье начало казаться, что сама бы она справилась лучше, что уже давным-давно нашла бы Дмитрия. А еще подумалось, что тут, в доме, от нее мало толку, что оборотень уже наверняка где-то снаружи, ищет новую жертву. Ей нужно оружие! Случись что, зверя она им не убьет, но, возможно, сумеет задержать.
Оружейная комната была заперта, но Софья знала, Злотников хранит ключи от нее в ящике своего стола. В залитый кровью кабинет молодая женщина шагнула почти без страха. Если не считать мертвого хозяина, здесь никого не было. Наверное, капитан увел пани Вершинскую в ее комнату. Стараясь не смотреть на лежащую на столе голову, Софья выдвинула ящик, нашарила ключи, почти бегом бросилась к оружейной, с запертыми шкафами возиться не стала, разбила витрину ножкой стула, схватила ружье, зарядила. Паника сразу отступила. В коридор Соня вышла уверенным шагом. Самое время спуститься на первый этаж, направиться к восточной башне.
Не получилось. Ее внимание привлек не то стон, не то сип, доносящийся из-за приоткрытой двери, ведущей в комнату Раисы. Раиса лежала на полу, в луже собственной крови, кровью же оказалась пропитана ее ночная сорочка. Женщина была еще жива, но Софья понимала, спасти ее не получится. Как понимала она и другое: раны, от которых умирала нянька, нанесены не когтями и не зубами, а ножом, который сжимала человеческая рука…
Софья звала на помощь, пробовала остановить кровь. У нее ничего не вышло. Тело под ее ладонями сначала напряглось, а потом обмякло. Стекленеющие Раисины глаза глядели на нее с укором. Не помогла…
Из комнаты Софья вышла, пошатываясь, волоча за собой ружье, и едва не наткнулась на фон Рихтера. Рубаха его была в крови, и она испугалась, что он тоже ранен.
– Это не моя кровь, не волнуйтесь. Я пытался помочь… Софья Петровна, что происходит?
Знала бы она, что происходит!
– Вы не уплыли с острова? – спросила просто, чтобы не молчать.
– Выпил за ужином лишнего, решил отложить отъезд до утра, улегся спать, а проснулся от криков. Почему вы с ружьем?
Как объяснить ему, почему она с ружьем? Рассказать про оборотня? Поверит ли?
Не пришлось ничего рассказывать – снаружи послышалось рычание. И от рычания этого, кажется, содрогнулись стены замка. Софья бросилась к окну, прижалась лбом к стеклу, всматриваясь в темноту, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Разглядела… Отражение фон Рихтера с занесенной для удара рукой. Вот только поделать ничего не успела, затылку вдруг сделалось невыносимо больно, а потом все померкло…
…Боль же и вернула Софью в сознание в тот самый момент, когда фон Рихтер швырнул ее на землю, к лапам желтоглазого чудовища. От чудовища пахло так, что желудок свело судорогой, серая шерсть его была слежавшейся, влажной от крови, кровавая слюна падала на брусчатку и на Софьины туфли. Она попыталась отползти, уже понимая тщетность этой затеи. Разве можно убежать от чудовища? И остановить его тоже нельзя. Голыми руками никак нельзя. А Дмитрий пытался. Повис на волчьей шее, оттаскивая тварь от нее, Софьи. Она никому не помогла. Только сделала хуже, заставила рисковать ради ее спасения…
