Татьяна Корсакова - Сердце зверя
От легкого этого прикосновения голова Злотникова вдруг качнулась, а потом с тихим стуком упала на стол, марая чем-то черным лежащие на нем бумаги. Чтобы не закричать, Софья зажала рот рукой, подошла к столу, заставила себя смотреть, запоминать. Злотников тоже смотрел на нее немигающим мертвым взглядом, скалился в жуткой улыбке. Под щекой его из разорванных сосудов натекала лужа крови.
– Софья Петровна, не подходите, – не оборачиваясь, велел капитан, – не надо вам этого видеть.
Но она уже все увидела: ошметки плоти и глубокие борозды на столешнице. Точно такие же борозды оборотень оставил на ее подоконнике, когда рвался в дом…
– Это неправильно, – прошелестело за ее спиной, и Софья, схватившись за сердце, обернулась, уставилась на вошедшую следом пани Вершинскую. – Голова лежала в углу, я поставила ее на место… – Она хихикнула совершенно безумно. – А вы снова… И бумаги замарали… – Хихиканье перешло в приглушенные рыданья, по некрасивому лицу экономки, стирая кровавые следы, заструились слезы.
– Кто заходил в кабинет? – спросила Софья. – Вы кого-нибудь видели?
Пани Вершинская смотрела на нее незрячим взглядом, размазывала по лицу слезы и кровь.
– Никого. – Она мотнула головой. – Он ждал майстера Шварца, но я не знаю…
Она не договорила, опять зарыдала, почти завыла, потянулась к голове Злотникова, наверное, чтобы снова приладить ее на место, чтобы было правильно. Капитан едва успел ее удержать, а выводить из кабинета пани Вершинскую пришлось силой. Она брыкалась и царапалась, шипела по-кошачьи, не желала покидать своего мертвого хозяина. Или любовника… Софье было не до того, майстер Шварц обернулся прямо в доме и первым убил того, кто нанес ему оскорбление за ужином. Кто следующий?
По гулкому коридору она уже не шла, а бежала. Ей нужно было предупредить Дмитрия с Августом Адамовичем.
– Куда? – Евдокия выступила прямо из стены, протянула к Софье руки.
– Он убил Злотникова, – прошептала Софья, задыхаясь. – Как такое могло случиться, если они сторожат его на берегу у башни? Как он выбрался?
– Он воспользовался подземным ходом, – сказала Евдокия, не раздумывая. – Как же мы не подумали! Они ничего не знают, их надо предупредить. – Она строго посмотрела на Софью, велела: – Оставайся в доме, я сделаю все сама.
– Но как же?..
Возразить ей Евдокия не дала.
– У меня получится быстрее. Не бойся за Ильку, он спит. Дверь в его комнату крепкая, выдержит. Оставайся тут, я скоро вернусь, – сказала и исчезла, растворилась в темноте коридора.
Остаться на месте? Как она могла?! Они ведь даже не знают, где сейчас эта тварь и что задумала!
* * *В одном из окон восточной башни горел огонек свечи. Майстер Шварц не ложился спать. Да и с чего бы, когда вот оно – его время!
Сидеть в засаде было легко. Дмитрию совершенно не хотелось спать, да и видел в темноте он сейчас многим лучше, чем раньше. Единственное, чего ему не хватало, это терпения. Хотелось ворваться в башню, прижать алхимика к стенке…
– И что дальше? – резонно спрашивал у него мастер Берг. – Убить его можно лишь, пока он в звериной шкуре. Как ты заставишь его перекинуться?
Дмитрий не знал.
– Вот и не суйся. Скоро Кайсы с Виктором приплывут. Вчетвером оно сподручнее…
В этот момент Дмитрий услышал женский крик, мгновения хватило, чтобы понять – кричит не Софья.
– В замке что-то случилось, – сказал он приглушенным шепотом. – Я слышу крик пани Вершинской.
Мастер Берг посмотрел на Дмитрия с удивлением, а потом кивнул, спросил:
– Что еще слышишь?
– Ничего. Она уже замолчала.
Огонек в окне продолжал гореть ровным светом, из башни тоже никто не выходил. Ложная тревога?..
– Ах, я дурак! – Мастер Берг вдруг хлопнул себя по лбу. – Как я мог забыть?! Софья говорила, что видела, как алхимик спускался в подземелье. Что, если… – Он не договорил – посмотрел на Дмитрия испуганно, а потом велел: – Жди здесь, глаз с башни не спускай!
– А вы куда? – Кожа под браслетом засвербела от дурного предчувствия.
– Я в подземелье, проверю кое-что.
– Я с вами.
– Останься. – Мастер Берг уже шарил по карманам, гремел ключами. – Никто не знает, откуда эта тварь появится. Нам надо разделиться. А в подземелье любит гулять албасты, без меня ты с ней не справишься.
– А вы без меня справитесь с оборотнем?
Мастер Берг на секунду замер, посмотрел на молодого человека очень внимательно, сказал:
– Я, мальчик, смерти не боюсь. Все самое хорошее в моей жизни уже позади, а у вас с Софьей жизнь только начинается, поэтому не спорь. Да и нет у нас иного выхода, как ни крути. Я проверю, что там, и сразу же вернусь.
Он махнул рукой и исчез в темноте. Дмитрий остался один. Но одиночество его было недолгим, чужое присутствие он скорее почуял, чем услышал. Снова засвербела кожа под браслетом, но как-то иначе, по-особенному.
– Не бойся, мальчик, – голос был знакомый, и Дмитрий понял, кого увидит за своей спиной.
– Я вас не боюсь, Евдокия Тихоновна, – сказал, оборачиваясь.
– Вежливый. – Женщина, на призрака совсем не похожая, улыбнулась ему по-матерински ласково, поправила низко надвинутый на лоб платок и сообщила: – Зверь только что убил Злотникова, оторвал голову.
– Он в замке?! – Значит, не зря всполошился мастер Берг. Всполошился, а его с собой не взял…
– Был. А где сейчас, никто не знает.
– Софья?..
– С ней все в порядке, она с Илькой.
– Мне нужно проверить. – Дмитрий выпрямился во весь рост, направился ко входу в башню.
– Я бы тебе помогла, но не в силах. – Евдокия не отставала. – На башню наложены какие-то чары. Таким, как я, туда дороги нет.
– Я сам.
Дмитрий дернул дверь на себя так, что едва не сорвал с петель, взлетел по винтовой лестнице на самый верх, уже не таясь, ворвался в лабораторию алхимика. Огонь наполовину оплывшей свечи, стоящей посреди стола, дрогнул, рыжие блики скользнули по серебряному диску медальона. Дмитрий помнил этот медальон, алхимик с ним не расставался, а теперь вот отчего-то снял. Уж не для того ли, чтобы сподручнее было оборачиваться? Диск удобно лег в ладонь, и кожа под ним тут же зазудела, как зудела она под браслетом. Тот же металл?..
Дмитрий перевернул медальон другой стороной, и все сомнения развеялись. На тусклом, потемневшем от времени и изрядно потертом фоне все еще была отчетливо видна остроухая волчья морда…
Дмитрий чертыхнулся, сунул медальон в карман, там же нащупал нож с костяной рукоятью и выглянул в окно. По узкой лунной дорожке к острову плыла лодка. В лодке он разглядел лишь одного человека, судя по косматой шапке, это был Кайсы. Значит, мариец сдержал слово, задержал Виктора в Чернокаменске, опоил сонной травой. Об этом Дмитрий просил особо. У друга семья, молодая жена, удивительная девочка, которую нужно защищать. Не надо ему сюда, считай, на верную смерть. И Кайсы не надо, но разве ж его переубедишь, таежного охотника? Приплыл вот…
Дмитрий отступил от окна, сбежал по лестнице в густую летнюю ночь, замер, прислушиваясь, принюхиваясь, выпуская на волю то, что сдерживал серебряный браслет. И услышал жалобное лошадиное ржание. Лошади метались в стойлах, били копытами, рвались на волю в тщетной попытке спастись от неминуемого. А неминуемое кралось по конюшне на мягких лапах, нападало из темноты, вгрызалось в бока и шеи, захлебывалось горячей кровью. Тварь не собиралась прятаться, она вышла на охоту, чтобы сеять ужас и смерть, чтобы к утру на Стражевом Камне не осталось ни единой живой души. Дмитрий понял это с пугающей ясностью. Кайсы тоже понял, потому что развернул лодку, направил к той части берега, с которой было ближе всего добираться до конюшни.
Никогда раньше Дмитрий так не бегал, не мчался в ночи, не обращая внимания на темноту. И все равно не успел. Ворота конюшни оказались сорваны с петель, внутри остро пахло кровью, а лошади больше не ржали… Зверь ушел, бросив мертвые, растерзанные тела. Только ли лошадиные? Все, кто остался этой ночью на острове, оказались в ловушке: животные, люди…
А со стороны замка послышался выстрел и снова раздался крик. На сей раз, кажется, кричал фон Рихтер, в голосе его слышался ужас пополам с отчаянием. И Дмитрий опрометью бросился назад, задыхаясь от этой сумасшедшей гонки и все усиливающейся тревоги. Евдокия сказала, что Софья и мальчик в безопасности за крепкими дверями. Двери конюшни тоже считались крепкими…
А профессор, который все-таки не покинул остров, все вопил и вопил, звал на помощь. Пусть бы и дальше орал, потому что крик его был для Дмитрия сейчас единственным ориентиром. Опять же, раз вопит, значит, жив.
Фон Рихтер и в самом деле оказался живым, взъерошенным, в окровавленной рубахе, но все еще живым. Он бросился навстречу Дмитрию, споткнулся, упал прямо к его ногам, заговорил сбивчивой скороговоркой:
– Он здесь! На острове! Я видел эту тварь собственными глазами.
