Сергей Шведов - Грозный эмир
– Да, конечно, – содрогнулся всем телом Музон. – Я помню.
Старый шевалье с трудом добрался до цитадели и был почти внесен своими сержантами в апартаменты Ле Гуина. Благородный Ричард сидел за столом один, смакуя вино из серебряного кубка. По его иссеченному шрамами и морщинами лицу блуждала странная улыбка. На гостя он даже не взглянул, просто налил ему вина в стоявшую рядом чашу.
– Жуткое зрелище, – повторил Ле Гуин слова, уже слышанные сегодня Раулем. – Бедный Ги, он даже не успел поверить в собственную смерть.
– И что теперь? – спросил треснувшим голосом Музон.
– Благородный Болдуин в очередной раз взвалил на свои плечи ношу регентства, – печально вздохнул Ричард. – Графиня Алиса получит Латтакию в качестве вдовьей доли.
– А как же барон де Сабаль?
– Гуго будет предложена Яффа в качестве возмещения за понесенный ущерб и титул графа Галилейского.
– Не слишком ли жирный кусок для этого молодца, – слегка ожил после опорожненного кубка Музон.
– Так решил король, – пожал плечами Ле Гуин. – А тебе, Рауль, придется отныне присматривать за благородной Франческой. Эта женщина должна жить долго и счастливо, но вдали от своего мужа Раймунда де Пуатье.
– Боже мой, – покачал головой шевалье де Музон, – как же все сложно в этом мире.
– Зато мы отдохнем в мире том, – спокойно отозвался Ричард. – Не печалься, дорогой Рауль, впереди у нас целая вечность.
Глава 5. Полоцкие князья.
Благородный Ричард, оставленный королем Иерусалимским присматривать за Антиохией, гостей не ждал, но, тем не менее, они явились. Похоже, в Константинополе не захотели смириться с тем, что Жемчужина Востока в который уже раз уплыла из растопыренных пальцев басилевса. Посольство возглавлял комит Константин, особа невысокого ранга, как показалось Ле Гуину, а потому коннетабль не стал устраивать для византийцев пышных приемов. Антиохия пережила в этом году тяжелейшее потрясение, едва не закончившееся кровавой усобицей, и благородным шевалье было не праздников. К тому же вскоре выяснилось, что никаких особых полномочий у высокородного Константина нет, а о разрешении приграничных конфликтов Ле Гуин мог бы договориться и с эпархом Киликии. Впрочем, византийский комит произвел на благородного Ричарда очень хорошее впечатление, ну хотя бы тем, что бегло говорил по латыни. Коннетабль принял гостя в графском дворце, оказав тем самым посланцу Иоанна полагающиеся почести, но этим и ограничился.
– Не понимаю, за каким чертом его принесло в Антиохию? – проворчал Ричард, не надеясь, впрочем, получить ответ на заданный вопрос от капитана гвардии.
Однако шевалье де Руси удивил старого коннетабля доскональным знанием предмета. Оказывается, высокородный Константин был сыном одного из самых влиятельных членов императорского синклита, протовестиария Михаила.
– Подожди, – остановил Филиппа благородный Ричард, – протовестиария я помню очень хорошо. Семнадцать лет тому назад, еще во времена Танкреда, он приезжал в Антиохию. Очень обходительный человек, но на этом его сходство с высокородным Константином и заканчивается.
– Зато начинается сходство комита с Венцелином фон Рюстовым, оказавшего его матери небольшую услугу, снявшую с сиятельной Зои подозрения в бесплодии.
– А я все никак не мог понять, кого же этот молодчик мне напоминает! – в восхищении хлопнул ладонью по столу Ле Гуин. – Ай да Венцелин! Впрочем, в молодые годы мы все были хватами, не вам чета.
– И среди нас встречаются дамские угодники, – не согласился с коннетаблем благородный Филипп.
– Вот именно, – усмехнулся Ричард, – угодники!
Филипп де Руси был назначен капитаном гвардии королем Болдуином по просьбе Ле Гуина. Ричард этим назначением убил сразу двух зайцев: приобрел умного и легкого на ногу помощника и примирился с бароном де Русильоном. Влад жест оценил и пообещал коннетаблю поддержку во всех его начинаниях. Пока что у Ле Гуина оставалась одна забота – благородная Алиса, хоть и удалившаяся в Латтакию, но не скрывающая свою обиду на отца и Ричарда, которого она винила едва ли не во всех своих бедах. Умом дочь короля Болдуина явно не блистала, иначе сумела бы по достоинству оценить усилия человека, вытащившего ее если не из петли, то, во всяком случае, из грязи.
– Константин сопровождает князей из далекой Руси, которые намерены просить поддержки у Венцелина в борьбе с тамошним государем.
– Откуда ты это знаешь? – удивился Ричард.
– Мне об этом рассказал сам Константин. Басилевс не рискнул ссориться с великим князем Мстиславом и предпочел, чтобы всю грязную работу для него сделали другие.
– Обычные византийские штучки, – поморщился Ле Гуин. – Ты нашел Терезу?
– Ищем, – пожал плечами Филипп. – Хотя я не думаю, что уход этой дамы в монастырь отвечает интересам короля Болдуина. И уж тем более интересам Фулька Анжуйского.
– Пожалуй, – задумчиво протянул Ле Гуин. – Не стоит развязывать руки Гуго де Сабалю. Чего доброго, новый граф Галилейский пожелает стать королем.
– Королем он, скорее всего, не станет, но крови прольется изрядно, – кивнул Филипп.
Ле Гуин с удивлением и видимым интересом уставился на своего молодого помощника. До сих пор он полагал, что шевалье де Руси является ярым сторонником сына Гуго Вермондуа, но, видимо, ошибся на его счет.
– У графа Галилейского нет никаких шансов добиться расположения папы, а без поддержки христианской Европы, мы потеряем и Гроб Господень и завоеванные земли.
– И что ты предлагаешь?
– Выжидать. Это самое лучшее, что мы с тобой, благородный Ричард, можем сделать в создавшейся ситуации. В Антиохии нет государя, и когда он появится неизвестно. Зато есть своевольные бароны, которых способен удержать в узде только король Болдуин. Зачем нам с тобой ссориться с благородной Алисой, лишая ее маленьких плотских радостей. Мы вернем опальной графине Терезу и получим надежного осведомителя в Латтакии, где затаились все уцелевшие участники неудавшегося заговора. Люди они молодые, долго сидеть сложа руки не будут, а потому за ними нужен глаз да глаз.
– Значит, Тереза все-таки у тебя, – сделал вывод Ле Гуин. – Хитришь, Филипп.
– Я просто не хотел ставить тебя в неловкое положение перед патриархом Антиохийским и королем Болдуином. Оба они требуют наказания для несчастной женщины и без того обиженной мужьями.
– У тебя доброе сердце, Филипп, – ехидно бросил Ле Гуин. – С таким сердцем долго не живут.
– Я учту твое предостережение, мудрый Ричард, – кивнул шевалье де Руси. – Отныне я буду жесток и безжалостен, как доблестный атабек Зенги. Кстати, ты слышал, что почтенный Иммамеддин потерпел жесточайшее поражение в войне с халифом Багдада?
– Нет, – покачал головой Ле Гуин. – Откуда у тебя такие сведения?
– Из Халеба, – усмехнулся Филипп. – Эмир Тимурташ наконец-то освободился от опеки атабека и по этому случаю пустился во все тяжкие. Халифу помогли ассасины Бузург-Умида. Ходят упорные слухи, что султан Махмуд умер от огорчения, но так ли это, я ручаться не могу. В любом случае, в ближайшие несколько лет мы можем не бояться за свои границы на юге. Активность сельджуков наверняка пойдет на спад.
– Хорошие новости, – согласился с капитаном гвардии коннетабль. – Так что нам делать с комитом Константином?
– Я лично провожу его в Джебайл.
– Пусть плывет, – усмехнулся коннетабль. – Не люблю византийцев. Коварный и бессердечный народ.
Высокородного Константина вместе с немногочисленными помощниками и гостями из Руси разместили в пустующем дворце барона Ги де Санлиса, ушедшего в мир иной при весьма загадочных обстоятельствах. Протовестиарий Михаил поручил сыну отыскать следы нотария Никодима, одного из самых старательных сотрудников схолы императорских агентов, сгинувшего по пути из Тарса в Антиохию. Никодим почти тридцать лет прожил в Сирии и Палестине, а потому потеря столь опытного человека аукнулась большими неприятностями для начальника схолы Андриана и для покровительствующего ему сиятельного Михаила. Сведения о событиях, происходящих в Антиохии и Иерусалиме, приходилось добывать буквально по крупицам, что не могло, конечно, не вызвать гнева басилевса Иоанна, привыкшего действовать с открытыми глазами. Князь Святослав, рослый тонкогубый блондин с худым и надменным лицом, весьма болезненно воспринял задержку в Антиохии и уже несколько раз высказывал по этому поводу свои претензии озабоченному Константину. Комит кивал на погоду, на кормчих, опасавшихся шторма, на морских разбойников, чувствующих себя полными хозяевами в этих водах. Боярин Воислав Кучкович, сопровождавший князей в дальнем плавании к чужим берегам, ехидно улыбался, слушая объяснения хитроумного византийца. Менее всего хлопот Константину доставлял Всеволод, младший брат князя Святослава, юноша лет двадцати с печальными голубыми глазами. Создавалось впечатление, что сиятельный Всеволод уже не ждет ничего хорошего от жизни и давно смирился с неудачами, свалившимися на его поросшую рыжеватыми кудрями голову. В помощь Константину начальник схолы агентов отрядил нотария Феодора, лысоватого человека средних лет, с невыразительным лицом простолюдина, лично знавшего пропавшего Никодима. Феодор рыскал бодрой ищейкой по городу, но не сумел отыскать ни пропавшего агента, ни людей с ним работавших.
