Василий Сахаров - Северная война
Глава 7
Верхняя Саксония. Весна 6655 от С. М. З. Х.
Чёрные клобуки из сотни Юрко Сероштана закидали отступающих германцев стрелами, а когда католики оказались под прикрытием замковых стрелков, вместе со своими ранеными, которых было двое, стали оттягиваться к лесу. В общем-то степняки поступили правильно, лоб в лоб против немецкого отряда, который шёл на север, не полезли, а, придержав противника дозорной группой, дождались подхода всей сотни Сероштана, следом за которой двигались наши основные силы. Вот только вражеский командир мужиком оказался головастым и опытным. Видать, сообразил, что его специально задерживают, бросил лошадей с телами павших воинов и рванул к ближайшему укрепрайону, которым оказался замок Дунборг. Но ничего, никуда он от меня не денется. Будет ночь, и замок всё равно падёт.
– Ранко! – Я обернулся назад и среди деревьев отыскал вожака варягов.
– Чего, Вадим? – откликнулся командир «Карателя».
– Готовь людей к ночному штурму.
– Как обычно?
– Да. Один отряд с факелами и лестницами не спеша подходит к замку с одной стороны, а твои умельцы, кто лучше всех по каменным стенам ползает, под прикрытием сотни арбалетчиков вместе со мной тихо подойдут с другой.
– Понял.
Самород стал отдавать приказы, и люди принялись сооружать штурмовые лестницы, благо сейчас у нас есть небольшой обоз, в котором имеется всё необходимое – гвозди, верёвки, молотки и прочая походная мелочь.
Отметив, что кругом царит порядок, нет никакой лишней суеты, я сел под деревом в ожидании пленников, которых наверняка приволокут чёрные клобуки, повёл затёкшими плечами и улыбнулся. Вот уже две недели вместе с отрядами воеводы Громобоя, Идара Векомировича, княжича Вартислава и ещё несколькими мелкими группами до полусотни бойцов в каждой моя армия бродит по Верхней Саксонии и долбит католиков, где только возможно. Деревенька? Сжечь. Замок? Взять и тоже сжечь. Церковь? Разрушить. Дозорная группа? Уничтожить. Патруль? Перебить. Священник? В петлю его, поганца. Саксы? Под нож. Всё это делается как-то привычно и даже залихватски. Потерь у нас практически нет. За собой оставляем только дымящиеся развалины, убитых людей с крестиками на шее, вытоптанные поля и трупы вражеских воинов. Наши отряды прочёсывают окрестные земли и отлавливают каждого крестьянина, который может помогать будущим крестоносцам. Мы не щадим ни стариков, ни женщин, только детей младше десяти лет отправляем к берегу Венедского моря, откуда корабли моей эскадры перевозят будущих варогов и работниц в учебный зеландский центр.
Иногда, в краткие минуты покоя, такие, как сейчас, моя личность из двадцать первого века спорит со своим оппонентом из века двенадцатого. Я задаю себе вопросы и сам на них отвечаю, находя оправдание своим поступкам. Жестоко ли мы поступаем? Да, несомненно. А имеем ли моральное право уничтожать мирные поселения и людей, которые виновны лишь в том, что через их деревни пойдут католики? Тоже да. А почему? Да потому, что мои воины, особенно венеды, помнят о Старгарде, Любице, Браниборе, Девине, Липске, Яроброде, Рерике, Барлине и многих других наших городах. Некогда там тоже обитали мирные люди, которые не хотели войны, жили по законам Прави и славили своих богов. Но пришли враги, которые перебили всех, кто не принял новую веру и не желал становиться рабом, остальных загнали под ярмо, а славянские города либо разрушили, либо переименовали на свой лад и заселили выходцами из внутренних районов Священной Римской империи и Фландрии. Так было, и сейчас мы не хотим, чтобы Зверин стал Шверином, Волегощ превратился в Вольгаст, а на развалинах венедских поселений пировали вороны. И потому делаем своё дело – поджигаем дома и уничтожаем любые продовольственные запасы, до каких только добираемся. Ведь если есть выбор между жизнью соплеменника и жизнью чужака, человек всегда выберет своего. Таков закон природы и таковы заповеди богов, а кто против них, тот обычная крыса, которая предаёт братьев по крови, и место таким выродкам в Пекле.
– Вождь, – ко мне подошёл Юрко Сероштан, – пленников доставили.
– Сколько их?
– Трое. Два воина и один священник.
– Как твои раненые?
– Один тяжёлый, наверное, умрёт, а другой ничего, скоро оклемается.
– Горячие у тебя воины, Юрко. Одёргивай их, пусть не зарываются.
– Да, вождь, – кивнул Сероштан, у которого это были первые потери, и закусил кончик уса.
Ко мне подвели пленников. Начать я решил с духовного лица, и вскоре передо мной сидел цистерцианец, среднего роста пожилой мордастый мужичок в порванном белом балахоне, но без чёрного пояса и скапулярия. Монах был спокоен, не нервничал, значит, сильный человек и был готов принять смерть за веру. С такими людьми бывает сложно, но рано или поздно разговаривать начинают все, главное, правильное воздействие. А поскольку дознаватели из варягов у меня опытные, да и чёрные клобуки умельцы, каких поискать, вскоре монах заговорил.
Болтал он бойко и, выслушав его, я узнал, что пять священников из аббатства Клерво и десяток тамплиеров были посланы своим начальством в Данию, а конкретно в город Рибе к Шарлю Понтиньи, который тщетно пытался заставить датских ярлов выступить в поход против венедов. Викинги не желали повторно наступать на одни и те же грабли и влезать в новую кровавую мясорубку и решили отсидеться в стороне от войны и встать на сторону победителя. Вот если крестоносцы нас поломают, тогда они атакуют Зеландию и перекроют нам выход в океан, а в противном случае потрясут оружием, снова осядут в своих замках и, возможно, под видом венедов начнут атаковать англов или франков. Церковь это конечно же понимает, и католических иерархов подобный расклад не устраивает. Поэтому они стремятся как можно скорее стронуть викингов с места, для этого в Данию и направлялись благословлённые самим Бернаром Клервоским отличные проповедники и опытные тамплиеры. Но на их пути возникло моё войско, и быть цистерцианцам убитыми.
Оставив рядовых пленников, которые были кавалеристами из конного отряда бременского архиепископа Адальберта, варягам, я решил пройтись по лагерю. Воины сколачивали и вязали лестницы, мастерили факелы и точили оружие. Через несколько часов должен начаться штурм Дунборга, и в успехе сомнений не было. Это уже шестой замок на нашем пути, и всё отработано. Люди верили мне, а я доверял им. Тренировки и удачное начало нашего диверсионного рейда наложили на всех свой отпечаток, и боевой дух высок как никогда.
Остановившись, я подсел к случайному костру, от которого пахло свежей мясной похлёбкой. Хотел перекусить, а затем вздремнуть несколько часиков, но не судьба.
– Вадим, – к костру подбежал Самород.
Варяг выглядел странно, в глазах беспокойство, а в душе какое-то непонятное смятение. Я сразу же подобрался, приготовился к неприятностям.
– В чём дело?
– От Громобоя гонец прибыл, говорит, что Вартислав в беду попал.
– Где гонец?
– Он ранен. Его сейчас перевязывают.
– Веди.
Мы прошли на другой конец нашего лесного лагеря, где около тракта стояли повозки, их было полтора десятка, и здесь обнаружили молодого варяга из дружины моего зеландского соседа Громобоя. Воин был тяжело ранен. Его левый бок сильно располосован, гонец тяжело дышал, один из волхвов Яровита осторожно промывал его рану резко пахнущей настойкой.
Я присел перед парнем на корточки и щёлкнул перед его глазами пальцами. Варяг сфокусировал свой взгляд на мне и прохрипел:
– Сокол, я от Гудима Громобоя…
– Это понятно. Что он велел передать?
– Вартислав попал в окружение…
– Как?
– Вчера он взял замок на правом берегу реки Траве, который переправу стережёт, уйти не успел, его обложили…
– Германцев много?
– Точно неизвестно… Но не меньше трёх тысяч… Командует католиками имперский граф Сигурд Плитерсдорф…
– А как Громобой о беде Вартислава узнал?
– За отрядом Вартислава шли наши разведчики… Они обо всём и доложили…
– Что предлагает Громобой?
– Сообща разбить католиков… Собраться утром под замком и атаковать крестоносцев с тыла…
– А ты как ранение получил?
– Мчался к вам и на меня пардус бросился… Я от зверя отбился, но и он меня попятнал… Конь сбежал, но хорошо, что я уже рядом с вами был… Дозорные подобрали…
Гонец замолчал, а волхв махнул мне рукой – уходи. Я ещё раз посмотрел на раненого воина, который пострадал от дикого хищника, и, направляясь в центр лагеря, задумался:
«Так-так, наш пострел, который везде поспел, лихой Вартислав Никлотинг, решил проявить инициативу, захватил вражеский замок, надо сказать, очень хороший, и перекрыл дорогу Гамбург – Любек. Однако его подловили, и теперь княжича надо выручать. У Вартислава четыреста пятьдесят конных дружинников, у Громобоя – триста пятьдесят, с Векомировичем, который неподалеку, триста, и у меня одиннадцать сотен. Итого против трёх тысяч германцев графа Плитерсдорфа, о котором известно, что он активный вояка и знатный боец, двадцать две сотни славян. При этом, конечно, можно отскочить от общего дела в сторону, мол, занят штурмом Дунборга и захватом цистерцианцев. Но товарищи, с коими я немало прошёл, этого не поймут. Опять же Громобой в любом случае постарается выручить своего воспитанника, за которого до сих пор нёс ответственность. Так что, как на сложившуюся ситуацию ни посмотри, надо бросать все свои дела и отправляться на соединение с бодричами. Мы как раз между рекой Брамау и загибающейся к северу Траве, расстояние до захваченного Вартиславом замка километров двадцать по прямой, и тракт рядом, значит, к утру будем там. А цистерцианцами и тамплиерами пусть волхвы Святовида занимаются, у них для этого дружина витязей имеется, которая без дела скучает. Пошлю им голубя, и нехай работают».
