Лихоморье. Трилогия (СИ) - Луговцова Полина
– Да, странное дело. – Руубен, охая, осторожно поднялся на ноги, прислушиваясь к ощущениям – не сломано ли чего. Убедившись, что отделался парой царапин, взглянул на Пункки, продолжавшего упрямо бодать неподвижную решетку. Металлический звон разносился далеко вокруг. – Оставь, еще услышит кто. Нам лишнее внимание ни к чему.
– Погоди, хозяин, я ее вот‑вот протараню! – возразил драугр и, рыча от ярости, снова приложился лбом о решетку. Что‑то маленькое и круглое отлетело от него далеко в сторону и покатилось по траве, подпрыгивая, точно крошечный резиновый мячик.
– Пункки, кажется, у тебя что‑то выпало! – Руубен заковылял к непонятному предмету, нагнулся, разглядывая, и пришел в ужас, сообразив, что видит человеческий глаз. – Пункки! – завопил он дурным голосом. – Немедленно перестань биться головой, пока не вытряс из нее все что можно! У тебя же глаз вылетел!
– А, так ты его нашел? Вот спасибо. Давай сюда, я вставлю его обратно.
– Нет уж, иди за ним сам. – Руубен содрогнулся в приступе брезгливости.
Он понимал, что Пункки мертв и постепенно разлагается, но уже свыкся с этим и даже перестал замечать тлетворную вонь, исходившую от слуги, однако выпавший глаз поверг его в шок. Помимо чувства омерзения Руубен тревожился о том, что не сможет в одиночку найти и защитить Виолу, если Пункки развалится на части.
А ведь они были так близки к цели! Не успели совсем чуть‑чуть: поезд выскочил им навстречу сквозь закрытые ворота, возле которых они затаились в ожидании момента, когда можно будет проникнуть на территорию университета. Руубен просчитался, ворота так и не открылись, зато он заметил свою дочь в кабине локомотива рядом с машинистом. Его счастье, что он догадался прихватить с собой фотографию Виолы из дома ее приемных родителей, иначе попросту не узнал бы, ведь он запомнил ее совсем крошкой.
Еще раньше Руубен, сидя в укрытии и наблюдая за воротами, заметил Блаватскую, топтавшуюся у забора, но решил, что она точно так же ищет способ проникнуть внутрь, как и он. Пункки легко мог разделаться с мерзавкой, но пока Руубен собирался с духом, прежде чем отдать ему команду «фас», – все‑таки нелегко было решиться взять такой грех на душу, – коварная злодейка в мгновение ока запрыгнула в появившийся поезд и была такова.
Пока Руубен забирался верхом на драугра, поезд скрылся в чаще леса, но они вскоре нагнали его, ведь Пункки несся быстрее ветра. Кто ж знал, что с решеткой выйдет такое свинство?!
Виола ускользнула, и теперь до нее никак не добраться! Похитители увезли ее в подземелье, туда, где располагались множественные переходы в потусторонний мир, – Руубен прекрасно помнил места скопления синих точек на карте Карла. Наверное, у Блаватской были свои люди даже среди люцифлюсов, иначе почему машинист взялся ей помогать? Уму непостижимо, на что способна эта пронырливая бестия! Скоро она передаст Виолу в цепкие руки жестокой Лоухи, и от мысли об этом внутри у Руубена все перевернулось.
И почему чертова решетка их не пропустила?!
Разглядеть хоть что‑то внутри тоннеля не удалось: как ни старался Руубен, заглядывая в проемы между железными прутьями, видел лишь однородную черноту. Никаких идей, как преодолеть эту преграду, в голову ему не приходило. Возникла мысль, что секрет решетки можно узнать в университете, только вот попасть туда было так же нереально, как и в туннель.
Руубен вдруг вспомнил о пропуске, найденном на стылой земле туманной Похьолы. Тильда Санталайнен, двоюродная сестра Виолы (пусть и не кровная, но все же) тоже училась здесь. Если бы только удалось встретиться с ней и рассказать о том, что случилось с Виолой, возможно, она бы захотела помочь ему с поисками. Наверняка ей были известны многие секреты люцифлюсов, ну, или она могла бы выведать их, пользуясь своим статусом студентки.
Руубен посчитал, что торчать возле туннеля больше нет никакого смысла и лучше вернуться назад, к воротам: хоть они и не открывались, но все же соединяли университет с внешним миром. Наверняка кто‑нибудь выйдет оттуда в ближайшее время, ведь пропажа Виолы и машиниста вместе с поездом не может остаться незамеченной. Начнется суета, которой можно будет воспользоваться. Так или иначе, любое действие лучше бездействия, рассудил Руубен, по крайней мере, для него, ведь страх за дочь подстегивал его так, что нестерпимо хотелось куда‑то бежать и что‑то делать.
13. Тревога
Тильда начала нервничать: Виола не возвращалась уже слишком долго. За это время можно было исследовать содержимое сотен мусорных баков. Фима и Лиля умяли все булки и ушли на общую кухню мыть посуду, а Тильда, точно приклеенная, стояла у окна, глядя на пустые дорожки и площадь перед университетом. Тревога в ее душе все усиливалась и мгновенно превратилась в панику, когда тишину пронзил вой сирены. Тильда выскочила из комнаты, чуть не сбив с ног возвращавшихся с чистой посудой соседок, и помчалась вниз по лестнице к выходу из общежития. Открыть входную дверь с ходу не получилось. Лихорадочно подергав ручку, Тильда обернулась к вахтерше за стойкой, следившей за ее действиями с неодобрительным видом.
– Мне выйти нужно, – извиняющимся тоном пояснила Тильда. – Откройте, пожалуйста.
Вахтерша, женщина неопределенного возраста и внушительных габаритов, не двигаясь с места, процедила:
– По сигналу тревоги двери запираются автоматически. Студентам запрещено выходить.
– Что? Но мне надо… у меня сестра пропала! – Тильда вновь дернула ручку двери и, понимая, что этим ничего не добьется, поплелась назад к лестнице.
Возникла идея подняться на крышу, все‑таки оттуда можно было увидеть куда больше, чем из окна. И тут же Тильда подумала о Якуре, вспомнив, как часто они вдвоем забирались на крышу интерната в Заполярье, где друг проводил свои шаманские обряды для привлечения внимания небесных духов, которые, по его мнению, усмиряли зло. Якур всегда знал, что делать. Надо срочно сообщить ему об исчезновении Виолы! В том, что сестра именно исчезла, а не прогуливается по территории университета и не спряталась где‑то, чтобы поплакать в одиночестве, Тильда даже не сомневалась. Интуиция подсказывала ей, что с Виолой стряслось что‑то плохое. Ведь и Якур об этом предупреждал! К сожалению, Тильда не знала, где его искать кроме того, что комнаты парней располагались в правом крыле здания. Она направилась к лестнице слева, но не успела подняться: толпа студентов, встревоженных звуками сирены, хлынула ей навстречу, все спешили к стойке вахтерши, желая выяснить, что произошло. В вестибюле мгновенно стало тесно. Тильда огляделась и заметила Вольгу. Он громко и сердито говорил по телефону – стационарному аппарату, стоявшему на стойке:
– Срочно соедините меня со Сказовым или со Звездовым! В смысле, не положено? Я – Вольга Звездов, понимаете? Что значит, нет?! Тогда отключите блокировку дверей, я сам их найду! Как?.. Дайте же хоть кого‑нибудь из руководства, я хочу знать, что происходит!
Не добившись желаемого, он швырнул трубку на рычаг, и телефон тотчас зазвонил. Вахтерша потянулась к нему, но Вольга, находившийся с обратной стороны стойки, опередил ее.
– Да! – рявкнул он, сжав трубку с такой силой, что захрустел пластик, и тотчас гнев в его голосе сменился почтительным смирением. – Да, отец. – Некоторое время он молча слушал и кивал, потом передал трубку нетерпеливо переминавшейся с ноги на ногу вахтерше, повернулся и направился к лестнице, рядом с которой стояла Тильда. Сокурсники расступались перед ним, не осмеливаясь заговорить, хотя, судя по любопытным взглядам, им не терпелось спросить, что стряслось.
Заметив Тильду, Вольга остановился, приветствуя ее и еще кого‑то за ее спиной. Оказалось, к ним сквозь толпу пробирался Якур.
– В третьем отсеке проникновение за Барьер, оттуда только что доложили отцу. Нарушителей трое: неизвестная женщина лет тридцати, машинист тепловоза Виктор Зарубин и студентка‑первокурсница Виола Санталайнен. Предполагают, что Виолу похитили! – Вольга яростно потер обод на лбу и выругался. – Ч‑черт, эта штука лишила меня всех способностей! Я бы в два счета схватил этих мерзавцев, но ничего не могу сделать! А наши не погнались за ними, боятся ступить за Барьер, они без приказа с места не сдвинутся.
