Белая Кость (СИ) - Эль Кебади Такаббир Такаббир
Янара обрушила книгу на затылок другого монаха:
— Вон! — Резко обернулась и врезала бумажным кирпичом монаху в ухо. — Вон отсюда!
Клирики вскочили и бросились прочь из комнаты, а Янара продолжала награждать их ударами.
Лейза попыталась успокоить её, взяла под локоть:
— Янара, дочка…
— Не трогайте меня! — завизжала она и стала вырывать из молитвослова страницы. — Господи! Не слушай их! Дай моему сыну здоровья! Господи! Не я ли с ангельским смирением принимала невзгоды? Не я ли каждый день стояла на коленях и взывала к тебе? Не за себя прошу! За мою кровиночку! Дай ему здоровья и долгих лет жизни! — Швырнула книгу на пол и принялась топтать её ногами. — Нет смерти! Нет смерти! Нет!
Кто-то обнял её сзади за плечи.
— Янара… милая…
Её ноги подкосились. Она обмякла и едва не упала.
Рэн подхватил Янару на руки и понёс в опочивальню:
— Любовь моя… Что с тобой?..
— Они призывали смерть, — прошептала она и потеряла сознание.
Рэн уложил её на кровать. Вокруг забегали женщины, причитая и всхлипывая. Загремели котелки, зашипели угли в жаровнях, затрещала разрываемая ткань. Рэн вдавился в угол, чтобы никому не мешать, но его выставили за дверь.
Он всю ночь ходил по коридорам и палатам, взывая к богам, духам, ангелам, небесам… На рассвете поднялся на смотровую площадку и, боясь сойти с ума от ужасных мыслей, принялся считать гвардейцев на крепостной стене. Услышав тяжёлые шаги, обернулся. Слова Лейзы прогремели как гром: у Янары родильная горячка.
— 2.27 ~
Рэн швырнул книгу Святейшему отцу под ноги. Хлопок талмуда о каменный пол прокатился по залу гулким эхом.
— Что это?
Служка подпрыгнул от неожиданности, едва не опрокинув шандал с горящими свечами. Из дверного проёма, ведущего во внутренние покои храма, выскочили защитники веры. Святейший остановил их жестом и с невозмутимым видом посмотрел поверх плеча короля:
— Лорд Айвиль! Это картины рая. Фрески со сценами ада находятся слева от вас.
— Вы очень любезны, — отозвался Киаран, рассматривая настенную роспись.
— Что это? — повторил Рэн.
Святейший поднял книгу, вытер рукавом переплёт из серой кожи:
— Предсмертный молитвослов, ваше величество.
— Эти молитвы монахи читали над моим сыном.
— Всё правильно. Эти молитвы готовят душу к переходу из земной жизни в вечную.
— Мой сын жив!
Святейший скривился. Подождал, когда затихнет эхо.
— Не надо кричать. У меня хороший слух.
— Мой сын жив, — прошипел Рэн. — Я не позволю вам хоронить его заживо.
— Никто не хоронит вашего сына. Монахи вели разговор с его душой, рассказывали, как легко и радостно ей будет на том свете.
— Что вы за люди?..
— Ваш сын калека, ваше величество. Он не станет ни королём, ни отцом, ни возлюбленным. Лучше оплакать его один раз, чем видеть каждый день, как он страдает. Позвольте ему уйти, будьте милосердны. — Святейший положил молитвослов на каменную тумбу. — Меня одолевают тяжёлые предчувствия, что королева не способна произвести на свет здоровое потомство. Не удивлюсь, если в следующий раз она подарит вам урода.
Рэн отшатнулся словно от удара в скулу. Окинул взором надменные лица защитников веры, подошёл к иерарху вплотную и прошептал:
— Придёт время, Святейший отец, и я приведу на помощь Ангелу-спасителю целую армию. Я разрушу ваши храмы и монастыри, разожгу огромные костры и очищу землю от демонов в ангельском оперении. — Развернулся на каблуках и направился к выходу.
— Это ваша вина! — ударилось в спину. — Бог наказал вас за идолопоклонство!
Под моросящим дождём Рэн сбежал с лестницы. Взял протянутые гвардейцем ножны с мечом и обернулся к Киарану:
— Вы говорили, что ваших детей не спасли ни знахари, ни ведьмы. Пусть они попытаются спасти мою жену.
— Ваше величество…
— Пожалуйста!
— Если об этом кто-то узнает… — Киаран мазнул ладонью по подбородку. — Не сносить мне головы, а вам не усидеть на троне.
— Приведите их тайком, привезите в бочках, в мешках. Прошу вас! Если тайна всплывёт, я возьму вину на себя. И пошлите за Таян.
Придворные и гости королевского двора с пониманием отнеслись к просьбе лорда Верховного констебля покинуть Фамальский замок. Одни поехали в свои феоды, другие переселились в постоялые дворы. Почти вся челядь разбрелась по домам. Остались кухари, личные слуги, фрейлина Кеола и мать Болха. Рэн хотел выгнать и её, но Миула заступилась за монахиню: Дирмут родился живым только благодаря ей, и она знала лучше всех, как ухаживать за недоношенными младенцами.
Киаран не рискнул обратиться к ведьмам. Во-первых, их некому было контролировать. А во-вторых, людям они вредили больше, чем помогали. Родильная горячка считалась неисцелимым недугом, как и родовые травмы новорождённых, поэтому на призыв Киарана откликнулись всего две травницы и знахарь — трое из девяти, к кому он отправил Выродков.
Рэн почти всё время находился рядом с Янарой. Она металась в жару, тряслась в ознобе, обливалась потом, бредила и никого не узнавала. Служанки не успевали менять простыни и прожаривать одеяла над огнём. Делая настои для питья и компрессов, лекари-самоучки обменивались беспокойными взглядами.
Близнецов разлучили. Игдалине отвели комнату рядом с покоями королевы, Дирмута перенесли на верхний этаж. Он постоянно плакал — умолкал, лишь когда полностью лишался сил. Кормилицы боялись, что от переживаний у них пропадёт молоко. Опасаясь, что младенец «накричит» пупочную грыжу или ещё хуже — сойдёт с ума от боли, мать Болха выпросила у короля разрешение иногда давать ребёнку слёзы мака.
Киаран отстранился от событий, происходящих в женской части замка. Он изучал подземелье, охотился с Выродками, играл с гвардейцами в кости либо бесцельно кружил по городу. И всё реже встречался с Рэном. Образ несгибаемого короля трещал по швам, как дешёвый костюм. Не такому человеку согласился служить потомок древнего рода Айвилей.
Но однажды ночью Киаран проснулся от собственного крика. Ему привиделись во сне серебряно-чёрные башни и зубчатая линия крепостной стены, фиолетовое небо и кружащие в воздухе лепестки жёлтых хризантем. Ифа шагнула с парапета смотровой площадки и исчезла…
Убеждая себя, что это всего лишь кошмар, Киаран высунулся из окна. Схватил ртом воздух и уставился на Женскую Башню. Король не сломлен и не разбит! Там — стоя над бездной — он удерживает возлюбленную от последнего шага всеми силами своего существа, всем пылом своей любви, всей своей неистовой страстью.
Киаран вдруг почувствовал себя мелким и жалким.
Предрассветную тишину нарушил скрип ворот. Караул выпустил всадников из Фамальского замка. Прядая ушами, кони миновали барбакан и поскакали на окраину столицы.
Дверь Безумного дома открыл незнакомый надзиратель. Киаран ругнулся под нос: в спешке он забыл надеть охранный жетон. Вопреки его опасениям, незнакомец узнал лорда Верховного констебля и без лишних вопросов впустил внутрь.
В камерах ворочались и бормотали душевнобольные. Дверца одной была приоткрыта. Свет факела выхватил из темноты лежащее на полу тело.
— Недавно помер, — объяснил надзиратель. — Не успели вынести.
— Белые монахи перед этим приходили?
— Приходили, милорд. Впервые за несколько месяцев.
— Может, они дают больным ядовитое зелье?
— По трупам не заметно. А если и дают? Их тут всех надо вытравить как крыс. — Надзиратель принялся указывать факелом на камеры. — Этот ползает словно змея. Этот жрёт собственное дерьмо. Этот…
— Стой здесь, — велел Киаран. Забрал факел и проследовал в конец помещения.
— И не спится вам, — прозвучал ворчливый голос.
— У меня к тебе срочное дело.
Приглаживая белую бороду, Магиз приблизился к решётке:
— Так уж и срочное?
— Помнишь, ты говорил, что от смерти можно откупиться?
— Ну, говорил.
— Как это сделать? — спросил Киаран чуть слышно.
Магиз оглядел его с головы до ног:
