Белая Кость (СИ) - Эль Кебади Такаббир Такаббир
Киаран прошёл в гостиную, приказал слугам принести вина и чего-нибудь перекусить и подсел к камину — весенние ночи скупые на тепло, приходилось протапливать палаты. Рэн явился одетый как на званый ужин: в пурпурный шерстяной дублет с золотыми застёжками. Не притронувшись ни к вину, ни к еде, прислонился плечом к каминной колонне и, откинув крышку на часах, уставился на стрелки.
Распахнулась дверь. В комнату вбежала Лейза: бледная, с безумным блеском в глазах.
— Как она? — выпалил Рэн, лихорадочно пряча часы в карман.
— Дочка.
Рэн обхватил лоб ладонью:
— Хвала небесам!
— Подожди радоваться. У Янары двойня. Второй ребёнок не выходит.
— Почему не выходит?
— Схватки прекратились. — Лейза упёрлась руками в стол и с трудом перевела дух. — А теперь решай, кто тебе нужен: ребёнок или жена?
— Чего?! — пригнул голову Рэн.
— Кого оставлять в живых? Ребёнка или жену?
Он попятился, грозя пальцем:
— Ты это брось… — Налетел на кресло. — Пусть Болха постарается… Слышишь?
Лейза сорвалась на крик:
— Решай! Быстрее! Кого?
— Янару, — выдохнул Рэн и рухнул в кресло.
Хлопнула дверь. Затихли шаги.
Киаран налил в кубок вина:
— Лучшее успокоительное. Выпейте, ваше величество. — Заставил Рэна взять бокал. Налил вина себе и отошёл к окну. — Я похоронил двоих. Знаю, что это такое.
Рэн посмотрел на Киарана, не понимая, о чём тот говорит.
— Первым родился Гилан. Потом дочка. Прожила три дня. С Мерионой и Вейлой всё обошлось. Последним родился сын. Умер спустя месяц. Ни знахари не помогли, ни ведьмы. — Киаран глотнул вина. — Когда не видел детей живыми, то легче их хоронить. Мне кажется, что легче. Молитесь, чтобы королева выдержала.
— Я… — Рэн прочистил горло. — Я не умею молиться.
— Молитесь всем подряд. Высшим силам, небесам, всему живому.
— Пойду к ней, — сказал Рэн и поднялся.
— Вас не пустят.
— Пустят! Я король!
— Роды должны быть чистыми. Мужчинам нельзя видеть роженицу, пока она не разрешится от бремени и служанки не наведут в покоях порядок. Не унижайте свою жену.
Рэн сел. Поставил бокал на пол и обхватил голову руками.
В течение трёх часов караульные передавали сообщения: у королевы родилась двойня, дочка и сын; дети живы; королева очень слаба; мать Болха отправила в Просвещённый монастырь послушницу; прибыли монахи-клирики; явился настоятель монастыря…
Рэн всякий раз порывался пойти к жене: «Мне нельзя её видеть, а клирикам можно?» Киаран его удерживал: «На них это правило не распространяется. Возможно, сейчас, в эту секунду, они борются за жизнь королевы или за жизнь вашего ребёнка. Не смейте им мешать!»
Ещё час Рэн вышагивал по двору Женской Башни, посматривая на окна. Наконец двери распахнулись и королю разрешили войти. Киаран остался ждать снаружи. Рэн пробежал через холл, взлетел по винтовой лестнице и, задержав дыхание, ступил в гостиную. Клирики молча вышли из комнаты, оставив Рэна и настоятеля монастыря вдвоём.
— Вам уже сообщили, что королева родила двойню?
— Сообщили, — ответил Рэн, не сводя взгляда с двери в опочивальню.
— У мальчика проблема с ножками.
— Он будет хромать?
— Он не будет ходить.
У Рэна всё внутри опустилось.
— Почему?
— Когда у роженицы нет схваток…
— Почему? — повторил Рэн, задыхаясь от отчаяния.
— Ребёнка тянули из чрева. Спасали мать.
— Он получил травму?
— Да. Травма серьёзная и весьма болезненная. Нам пришлось дать ему слёзы мака.
Перед глазами перекосились стены, выгнулся потолок. Рэн вцепился в край стола:
— Вы с ума сошли.
— Зато он умрёт без страданий.
Рэн собрал волю в кулак. Расправил плечи:
— А это не вам решать, настоятель пустых наук. — И вошёл в опочивальню.
Здесь царил полумрак. Окна завешены плотными шторами. На столе и прикроватном шкафчике мерцали свечи. В их свете Янара казалась тенью.
Монахини отступили от кровати.
— Она уснула, — прошептала Лейза, сидя на краю перины.
— Я не сплю, — еле слышно проговорила Янара и открыла глаза.
Рэн опустился на колени, сжал её ледяные руки:
— Спасибо за детей, любовь моя.
— Ты их видел?
— Сейчас, — улыбнулся он и повернул голову на тоненький писк.
Сбоку от камина стояли две колыбели-качалки. Кормилица (или нянька) поправила на спинках серую ткань, чтобы свет пламени не падал на младенцев.
Подойдя к кроваткам, Рэн развёл руки:
— Кто тут у нас?
— Это братик, ваше величество, — подсказала кормилица. — А это сестричка.
Рэн взял спящего сына:
— Принц Дирмут Хилд! Я твой отец. — Поцеловал его в лобик и кивнул Лейзе. — Помоги.
Она уложила ему на другую руку попискивающую дочь.
— Принцесса Игдалина Хилд! Я твой отец. — Рэн поцеловал её в лобик.
Раздались тихие аплодисменты. Едва слышно прозвучали голоса:
— Поздравляем, ваше величество.
Он легонько потряс детей на руках:
— Такие крошечные. Пушинки.
Кормилица поклонилась:
— Не волнуйтесь, ваше величество. У меня очень хорошее молоко. Скоро вы своих детей не узнаете.
Рэн отдал младенцев и вернулся к постели супруги:
— Устала?
— Немножко, — ответила Янара и вялым жестом попросила его наклониться.
Он навис над женой, упираясь кулаками в подушку:
— Ни о чём не переживай. Слышишь?
— Дирмут не шевелил ножками. Игдалина шевелила, а он нет.
— Он слабенький. Мальчишки слабее девчонок. Мне так говорили.
— Он сначала громко плакал, а теперь спит и спит.
Рэн наклонился ещё ниже и вымолвил, касаясь губами уха жены (лишь бы она не видела его глаз):
— Это же хорошо. Он набирается сил.
Янара вымучила улыбку:
— Я тоже так думаю. — И опустила веки.
— Отдыхай, милая. Я буду рядом, заночую в соседних покоях. Ни о чём не переживай.
Покинув башню, Рэн направился в сторону павильона, утопающего в серых сумерках.
— Ваше величество! Как королева? Как дети? — крикнул Киаран и пошёл следом.
— Не ходите за мной!
— Ваше величество!
— Стоять! — проорал Рэн.
Взбежав по ступеням, затерялся среди леса резных колонн. Сжал кулаки, стиснул зубы и застонал.
***
Ночь выдалась тихой, безлунной. На крепостной стене беззвучно горели факелы. Не переговаривались гвардейцы. В конюшнях не всхрапывали кони. Фамальский замок, пережив тяжёлый день, забылся глубоким сном.
Свесив ноги с кровати, Янара села. На кушетке спала Лейза. В кресле — мать Болха. На стуле возле камина сидела кормилица, уронив голову на грудь. Из передней комнаты доносились монотонные мужские голоса — клирики читали молитвы.
Янара взяла свечу и, неровно ступая, приблизилась к колыбелям. Одна пустая…
Ужас сковал Янару. Она пыталась крикнуть: «Где мой ребёнок?» Но слова застряли в горле. И вдруг осенило: монахи читают над её сыном молитву за здравие! Над сыном, конечно! Он ведь очень слабенький.
Стараясь никого не разбудить, Янара на цыпочках пересекла опочивальню и приоткрыла дверь. Сквозь щель увидела сидящих на пятках клириков. Масляная лампа тускло освещала корзинку с младенцем.
Не желая сбивать мужей с определённого душевного настроя, Янара уже потянула дверную ручку на себя, когда её взгляд упал на книгу в руках одного из монахов. Обложка серая…
Широко распахнув дверь, Янара пошла между клириками мягкой поступью львицы, вышедшей на охоту.
— А что вы здесь делаете? — Поставила подсвечник на стол. — Что вы делаете?
— Моя королева… — начал клирик.
Янара указала на книгу:
— Это предсмертный молитвослов.
— Мы молим Бога прекратить мучения вашего сына.
Она остолбенела:
— Вы хотите, чтобы он умер?
Кровь зашипела в её жилах и обжигающим паром ударила в голову. Янара выхватила талмуд из рук клирика и заехала корешком книги ему в нос. Удар был настолько сильным, что монах упал навзничь и закрыл лицо ладонями; между пальцами побежали алые струйки.
