Стефани Майер - Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник)
– Привет, Эдит, – сказал я.
Она слегка повернула голову в мою сторону, продолжая смотреть на доску, коротко кивнула и отвернулась.
Вот и весь разговор.
Мы по-прежнему виделись каждый день и на биологии сидели рядом, почти вплотную. Иногда, где-нибудь в кафетерии или на парковке, я исподволь наблюдал за ней и заметил, что ее золотистые глаза день ото дня становятся темнее. Потом они вдруг снова стали золотисто-медовыми. А потом опять начали темнеть. Но на уроках я обращал на нее не больше внимания, чем она на меня. И тосковал. А сны продолжались.
Она раскаивается в том, что спасла меня от фургона Тейлор – другого объяснения не находилось. И поскольку она явно предпочла бы видеть меня мертвым, я делал вид, что меня нет. В письмах матери я бодро врал, что у меня все отлично, однако мать есть мать, и этот бодрый тон ее насторожил. Несколько раз она звонила, чтобы послушать мой голос и убедиться, что все действительно в порядке. На вопрос, почему у меня такой невеселый голос, я отвечал, что достали бесконечные дожди.
Зато Маккайлу явно радовало охлаждение между мной и Эдит. Вероятно, она опасалась, как бы я не влюбился в свою спасительницу. Но теперь Маккайла осмелела, присаживалась на край моего стола перед началом урока и не замечала Эдит так же, как Эдит не замечала нас.
После памятного гололеда снегопады прекратились надолго. Маккайла сокрушалась, что битва на снежках так и не состоялась, однако утешалась мыслью о предстоящей поездке на побережье. Но проходили недели, а дожди все не заканчивались.
Я даже не замечал хода времени. Все дни выглядели одинаково: серость, зелень и опять серость. Мой отчим, Фил, вечно жаловался, что в Финиксе практически не заметна смена сезонов, но, насколько я мог судить, в Форксе с сезонами дело обстояло еще хуже. Я понятия не имел, что весна уже близко, пока однажды дождливым утром не разговорился с Джереми по пути в кафетерий.
– Слушай, Бо… – начал он.
Я спешил укрыться от дождя, но Джереми едва переставлял ноги. Пришлось подстраиваться к его шагу.
– Что, Джереми?
– Да просто хотел узнать, пригласил тебя кто-нибудь уже на весенний бал. На него ведь девчонки приглашают парней.
– А-а. Эм-м… нет.
– М-да. А ты хочешь… то есть, как думаешь: Маккайла пригласит тебя?
– Надеюсь, нет, – чересчур поспешно отозвался я.
Он удивленно вскинул голову.
– Что так?
– Я не танцую.
– А-а.
Некоторое время мы тащились на урок молча. Он задумался. Меня бесила изморось, и не терпелось очутиться под крышей.
– Не возражаешь, если я так и скажу ей? – наконец спросил он.
– Нисколько. И, кстати, отличная мысль. Мне было бы неприятно отказывать ей.
– Ясно.
– Когда, говоришь, этот бал?
Мы подошли к кафетерию. Джереми указал на ярко-желтую афишу бала. Раньше я ее не замечал, но она уже полиняла от дождя и скрутилась по краям; значит, висела здесь довольно давно.
– Через две недели, в субботу, – ответил он.
Вскоре стало ясно, что Джереми поговорил с Маккайлой: на следующее утро на английском она казалась непривычно тихой. За обедом она отсела и от Джереми, и от меня и почти ни с кем не разговаривала. Молчала она и все время, пока мы вместе шли на урок биологии, но перед уроком, как обычно, подошла и присела на край моего стола. Как всегда, я ни на минуту не забывал, что Эдит сидит совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, хотя при этом она была настолько далека, что вполне могла быть плодом моего воображения.
– Вот, значит, как… – начала Маккайла, глядя в пол, – Джереми сказал, что ты не танцуешь.
– Да, верно.
Она обиженно и немного сердито уставилась на меня. Я даже не успел отказать ей, а уже чувствовал себя виноватым.
– А-а, – отозвалась она. – А я считала, что он все выдумал.
– Эм… извини, нет. Да и зачем ему выдумывать такое?
Она нахмурилась.
– Наверное, хочет, чтобы я пригласила его.
Я выдавил улыбку.
– Так пригласи. Джереми классный.
Она пожала плечами.
– Наверное. – Она глубоко вздохнула, посмотрела мне прямо в глаза и быстро, нервно улыбнулась. – А ты передумал бы насчет танцев, если бы тебя пригласила я?
Краем глаза я заметил, что Эдит вдруг наклонила голову в мою сторону. Словно тоже ждала ответа.
С ответом я медлил слишком долго. Не только потому, что меня терзала совесть – я просто отвлекся. Неужели Эдит и вправду слушает наш разговор?
– Эм-м… еще раз извини.
Маккайла приуныла.
– А если бы тебя пригласил кто-нибудь другой?
Заметила ли Эдит, как Маккайла стрельнула глазами в ее сторону?
– Нет. И вообще не в этом дело. В тот день я как раз еду в Сиэтл.
Мне все равно пора сменить обстановку, а суббота через неделю как раз подойдет для поездки.
– Обязательно ехать как раз в ту субботу? – спросила Маккайла.
– Ага. Да не переживай ты за меня. Пригласи Джереми. С ним будет веселее, чем со мной.
– Да уж… – промямлила она и вернулась на свое место.
Я заметил, как ее плечи поникли, и чуть не сгорел от стыда. Закрыв глаза и прижав пальцы к вискам, я старался вытеснить из памяти поникшую фигуру Маккайлы. Миссис Баннер обратилась к классу, я вздохнул и открыл глаза.
И обнаружил, что Эдит смотрит на меня в упор, а в ее черных глазах уже знакомое мне раздражение теперь более очевидно, чем когда-либо прежде.
В удивлении я тоже уставился на нее, ожидая, что она сразу отвернется. Но вместо этого она продолжала впиваться в меня испытующим взглядом. И я глазел на нее, потому что оторваться просто не мог, даже если бы захотел. У меня задрожали руки.
– Мисс Каллен! – вызвала учительница, ожидая ответа на вопрос, который я прослушал.
– Цикл Кребса, – ответила Эдит, нехотя переводя взгляд на миссис Баннер.
Едва улизнув от ее взгляда, я уставился в учебник, соображая, на чем мы остановились. Мне было тревожно: слишком уж сильным оказалось волнение только оттого, что она удостоила меня взглядом впервые за шесть недель. Это ненормально. Или, скорее, стремно, и не просто стремно. Небезопасно.
Я изо всех сил старался забыть об Эдит до самого конца урока. Конечно, это было нереально, но я хотя бы делал вид, что не замечаю ее. Когда наконец раздался звонок, я отвернулся и принялся собирать вещи, думая, что она сейчас, как обычно, уйдет.
– Бо?..
Почему этот голос кажется таким знакомым, словно я знаю его не какие-нибудь несколько недель, а всю свою жизнь?
Я обернулся медленно, нехотя, вовсе не желая вновь испытывать те же чувства, которые, как я знал, я обязательно испытаю при виде ее слишком уж безупречного лица. Когда я наконец повернулся, мое лицо было настороженным, а ее – непроницаемым. Она молчала.
– Что? – спросил я.
Она продолжала смотреть на меня.
– Значит… я не понял: ты опять со мной не разговариваешь?
– Опять, – ответила она, но ее губы изогнулись в мимолетной улыбке, мелькнули ямочки на щеках.
– Ясно… – Я посмотрел сначала на свои руки, потом на доску. Стоило мне взглянуть на Эдит, как я терял нить разговора, а он и без того получался бессмысленным.
– Ты извини, – продолжила она уже серьезно. – Я сама понимаю, что веду себя очень грубо. Но так правда будет лучше.
Я повернулся к ней: ее лицо было совершенно серьезным.
– Не понимаю, о чем ты.
– Нам лучше держаться подальше друг от друга, – объяснила она. – Можешь мне поверить.
Я прищурился: это мы уже проходили.
Видимо, моя реакция ее удивила.
– Ну, что скажешь? – спросила она.
– Да так… жаль, что ты раньше до этого не додумалась, не пришлось бы тогда сожалеть.
– Сожалеть? – Мой ответ застал ее врасплох. – О чем?
– О том, что не дала фургону Тейлор размазать меня по стоянке.
Она изумилась и уставилась на меня, словно не веря своим глазам.
– Думаешь, я сожалею о том, что спасла тебе жизнь?
Эти слова она произнесла еле слышно, но с чувством.
Я быстро оглянулся туда, где еще задержалась пара наших одноклассников. И заметил, что один из них смотрит на нас. Он неловко отвернулся, а я негромко ответил, повернувшись к Эдит:
– Ага. А в чем же еще? Это же очевидно.
Она издала странный звук, как будто с шипением втянула воздух сквозь зубы.
– Кретин.
И я решил, что с меня хватит.
Достаточно и того, что я зациклился на этой девчонке, целыми днями думал о ней, видел во сне каждую ночь. И я вовсе не обязан сидеть здесь, как последний кретин, кем она меня, кстати, и считает, и хлопать глазами, выслушивая оскорбления. Схватив учебники, я вскочил с места, понимая, что Эдит права: я и в самом деле кретин, потому что все равно хочу остаться, даже если мне придется выслушивать новые оскорбления. В дверях класса я споткнулся о порог и чуть не растянулся, учебники разлетелись по коридору. Я постоял секунду с закрытыми глазами, раздумывая, не оставить ли их здесь валяться. Потом со вздохом наклонился, чтобы поднять… как вдруг увидел, что Эдит уже успела собрать их в стопку и с каменным лицом протягивает мне.
