Роберт Говард - Приключения Конана-варвара (сборник)
Октавия вскочила на ноги, сжав кулачки и дрожа от ярости. Глаза ее метали молнии.
– Вы хотите заставить меня сыграть роль распутной женщины для этого варвара? – вскричала она. – Этого не будет! Я вам не какая-нибудь базарная шлюха, чтобы расточать улыбки и строить глазки степному разбойнику. Я – дочь немедийского вельможи…
– Ты была дочерью немедийского вельможи до того, как тебя увезли мои всадники, – цинично возразил Джехунгир. – А теперь ты простая рабыня, которая будет делать то, что ей скажут.
– Ни за что! – взъярилась девушка.
– Напротив, – с размеренной жестокостью ответил Джехунгир, – ты сделаешь все, что от тебя потребуется. Мне нравится план Гхазнави. Продолжай же, принц советников.
– Скорее всего, Конан пожелает купить ее. Ты, разумеется, откажешься продать ее или обменять на гирканских пленных. Тогда он захочет или выкрасть ее, или взять силой, – хотя я не думаю, что даже он осмелится нарушить перемирие. Но мы должны быть готовы к любому повороту событий. Затем, сразу же по завершении переговоров, прежде чем он успеет забыть ее, мы отправим к нему гонца под белым флагом, обвиним его в том, что он похитил девушку, и потребуем ее возвращения. Он может убить посыльного, но станет думать, что она сбежала. Потом мы отправим лазутчика – сойдет какой-нибудь рыбак йетши – в лагерь казаков, и он сообщит Конану, что Октавия скрывается на Ксапуре. Если я правильно разобрался в его характере, он немедленно отправится прямо на остров.
– Но мы не можем быть уверены в том, что он отправится туда в одиночку, – возразил Джехунгир.
– Разве мужчина станет тащить с собой целую ораву воинов, отправляясь на свидание с полюбившейся ему женщиной? – парировал Гхазнави. – Все шансы за то, что он отправится на остров один. Но мы на всякий случай примем меры предосторожности. Мы станем ждать его не на острове, где и сами можем угодить в западню, а в камышах на болотистом мысу, который выдается в море в тысяче ярдов от Ксапура. Если он приведет с собой большой отряд, мы отступим и придумаем новый план. А если он явится в одиночку или с небольшой дружиной, мы схватим его. Помяни мое слово, он придет непременно, помня о соблазнительной улыбке твой рабыни и ее многозначительных взглядах.
– Я никогда не унижусь до такого бесстыдства! – Октавия буквально кипела от ярости и унижения. – Уж лучше умереть!
– Ты не умрешь, моя прелестная бунтарка, – заявил Джехунгир, – а будешь подвергнута мучительному и унизительному наказанию.
Он хлопнул в ладоши, и Октавия побледнела. На этот раз в комнату вошел не кушит, а шемит, мускулистый здоровяк среднего роста с короткой завитой иссиня-черной бородкой.
– Для тебя есть работа, Гилзан, – сказал Джехунгир, – забирай эту глупышку и позабавься с нею. Но будь осторожен, чтобы не испортить ее красоту.
Проворчав что-то нечленораздельное, шемит схватил Октавию за запястье, и, почувствовав на себе его железную хватку, девушка тут же раскаялась в своем вызывающем поведении. С жалобным криком она вырвала у шемита руку и бросилась к ногам своего безжалостного хозяина, захлебываясь слезами и умоляя его о прощении.
Джехунгир жестом показал несостоявшемуся и разочарованному мучителю, что тот может быть свободен, и обратился к Гхазнави:
– Если твой план удастся, я дам тебе столько золота, сколько ты сможешь унести.
3
В темноте, сгустившейся перед самым рассветом, уединение заросших камышом болот и покрытых туманом прибрежных вод нарушили странные звуки. Но это была не сонная водоплавающая птица или просыпающийся зверь. Их издавал человек, пробирающийся сквозь тростниковые заросли, вымахавшие выше его роста.
Посторонний наблюдатель, случись ему оказаться здесь, увидел бы перед собой высокую женщину с соломенными волосами, роскошную фигуру которой облегала промокшая туника. Октавия все-таки сбежала от своих мучителей, причем по-настоящему, всеми фибрами души до сих пор содрогаясь от негодования при воспоминании об унижениях, которым подверглась за время своего плена.
Оказаться в руках Джехунгира было уже плохо само по себе, но тот, с хорошо рассчитанной дьявольской жестокостью, отдал ее вельможе, чье имя в Кхаваризме служило синонимом извращения и испорченности.
При мысли об этом по нежной коже Октавии вновь пробежали мурашки. Отчаяние помогло девушке спуститься из окна замка Джелал Хана на веревке, сплетенной из разорванных гобеленов, а счастливый случай привел к лошади, привязанной к коновязи. Она скакала всю ночь напролет, но лошадь ее охромела, когда рассвет застал ее на болотистом морском побережье. С содроганием представив, какая судьба ее ожидает, если она вновь попадет в руки к Джелал Хану, девушка полезла в болото, ища, где бы укрыться от погони, которая наверняка будет организована. Когда заросли тростника поредели, а вода поднялась почти до пояса, она вдруг увидела впереди смутные очертания острова, от которого ее отделяла широкая протока, но девушка не колебалась ни секунды. Еще некоторое время она шла, а потом, когда вода достигла груди, оттолкнулась и поплыла, причем резкие и сильные гребки свидетельствовали о ее недюжинной силе и выносливости.
Приблизившись к острову, Октавия увидела, что он поднимается из воды отвесными замковыми стенами. В конце концов она подплыла к ним вплотную, но не обнаружила ни уступа, на который могла бы стать под водой, ни карниза, за который можно было ухватиться. Она поплыла дальше, огибая утесы и чувствуя, как начинает сказываться усталость после долгого бегства. Руки ее беспомощно скользили по гладким камням, как вдруг она нащупала небольшое углубление. Всхлипывая от облегчения, она втащила себя в небольшую выемку над водой и прижалась к ней всем телом, дрожа, словно наяда в тусклом свете звезд.
Октавия обнаружила нечто вроде ступенек, вырубленных в отвесной скале. Она стала подниматься по ним и вдруг распласталась на камнях, заслышав слабый плеск весел. Напрягая зрение, она разглядела неясный силуэт, продвигающийся к болотистому мысу, который она только что покинула. Но до него было слишком далеко и слишком темно, чтобы она могла быть уверенной в том, что ей не почудилось, и вскоре слабые звуки стихли вдали, а девушка продолжила подъем. Если это ее преследователи, то иного – и лучшего – выхода, кроме как спрятаться на острове, у нее все равно не было. Она знала, что большинство клочков суши у этого болотистого побережья необитаемы. Конечно, остров мог служить пиратской стоянкой, но даже пираты выглядели предпочтительнее того грубого животного, от которого она сбежала.
Пока она карабкалась вверх по ступенькам, в голову ей пришла шальная мысль. Она сравнила своего бывшего хозяина с атаманом казаков, с которым – по принуждению – бесстыдно флиртовала в шатрах лагеря, разбитого у форта Гхори, где гирканские вельможи вели переговоры с воинами степей. Его жгучий взгляд напугал и унизил девушку, но буквально физически ощутимое свирепое жизнелюбие возвышало его над Джелал Ханом, чудовищем, которое могла породить только пресыщенная цивилизация.
Октавия взобралась на самый верх утеса, со страхом глядя на окружившее ее море теней. Деревья росли почти у самого обрыва и выглядели сплошной черной стеной. Что-то с шумом пронеслось у нее над головой, и девушка испуганно присела, запоздало сообразив, что это была всего лишь летучая мышь.
Ей очень не нравились эти угольно-черные тени, но она стиснула зубы и решительно шагнула вперед, пытаясь не думать о змеях. Ее босые ноги бесшумно ступали по влажному и топкому суглинку под деревьями.
Когда она вошла под зеленые своды, темнота пугающе сомкнулась вокруг нее. Не прошла Октавия и десяти шагов, как, оглянувшись, уже не смогла разглядеть скал и моря за ними. Еще несколько неуверенных шагов, и она безнадежно заблудилась и утратила чувство направления. Сквозь сплошное кружево ветвей не пробивался даже свет звезд. Выставив перед собой руки, девушка, спотыкаясь, брела вперед и вдруг замерла на месте.
Где-то впереди глухо зарокотал барабан. Это был совсем не тот звук, который она ожидала услышать в такое время и в таком месте. Но она тут же забыла о нем, потому что ощутила рядом с собой чье-то присутствие. Она ничего не видела, но чувствовала, что кто-то стоит подле нее в темноте.
Испустив сдавленный вскрик, она отпрянула назад, и вдруг нечто, показавшееся ей человеческой рукой, обхватило ее за талию. Она закричала и рванулась изо всех сил, пытаясь освободиться, но невидимый похититель легко поймал ее, как ребенка, безжалостно подавив бесплодное сопротивление. Молчание, с которым он встретил ее отчаянные слезы и мольбы, повергло Октавию в еще больший ужас, и она почувствовала, как ее несут сквозь тьму к тому месту, где неумолчно и зловеще рокотал барабан.
4
Когда первые лучи рассвета окрасили морскую гладь, к скалам приблизилась утлая лодчонка с одним гребцом. Впрочем, выглядел он весьма живописно. Вокруг его головы был повязан малиновый шарф, ярко-оранжевые атласные шаровары поддерживал широкий кушак, с которого свисал скимитар в ножнах из акульей кожи. Его прошитые золотой нитью сапоги выдавали в нем скорее всадника, нежели моряка, но он ловко управлялся со своей посудиной. В вырезе белой шелковой рубашки виднелась широкая и загорелая мускулистая грудь.
