Джо Аберкромби - Герои
– Так они взяли мост?
Вот те на. Выходит, если они покинули ту долину с потерями не большими, чем восемь бутылок крепкого, то это еще везение.
– Но если они перейдут мост, мы окажемся отрезаны!
– Я понимаю, Танни. Соображаю, не дурак. Надо отправить нарочного обратно к генералу Челенгорму. Кого-нибудь отрядить. И сидеть, черт, тише воды ниже травы!
И Форест пополз обратно.
– Кому-то надо будет лезть через болота? – ужаснулся шепотом Желток.
– А ты что, летать умеешь?
– Я? – паренек посерел. – Я не могу, капрал Танни. Не могу… Сейчас, после Клайга… просто не могу!
Танни пожал плечами.
– Но ведь кому-то надо. Ты перелез сюда, значит, как-то перелезешь и обратно. Главное, держись травянистых участков.
– Капрал!
Ухватив Танни за грязный рукав, Желток придвинулся чуть ли не вплотную. Голос понизился до вороватого, интимно-заговорщического – тот самый тон, что так ласкает ухо. Тон, которым вершатся сделки.
– Вы говорили, если мне чего когда понадобится…
Влажные глаза рекрута стреляли налево и направо, не смотрит ли кто. Рука, нырнув за пазуху, появилась с плоской оловянной фляжкой и вдавила ее в ладонь Танни. Капрал вынул пробку, нюхнул и, аккуратно запечатав, сунул фляжку за пазуху, но уже себе. И кивнул. Потерянному в болоте, понятно, не замена, но, как говорится, на безрыбье…
– Летерлинкер! – позвал он змеиным шепотом, выбираясь из кустов. – Срочно нужен доброволец!
Деяния дня
– Именем мертвых, – удрученно бормотал Зоб, прихрамывая.
Их было с избытком, разбросанных по северному склону холма. А с ними еще и раненых, стонущих, подвывающих и причитающих характерным образом – звук, от которого у Зоба с каждым годом все сильнее свербило в зубах. Самому хотелось выть, умолять бедолаг, чтобы заткнулись, и брал стыд за то, что такие мысли приходят в голову, ведь он сам так вот немало отвыл за минувшие годы, и, кто знает, может, предстоит еще.
Гораздо больше мертвых было вокруг верхней стены. Столько, что можно ступать по ним хоть до самой чертовой вершины, ни разу не коснувшись истерзанной травы. Воевавшие по разные стороны теперь свалены в одну кучу – бездыханные и те, что еще кое-как дышат, а иные давно остыли. Вон молодой солдатик Союза испустил дух лицом к земле, а задницей к небу; косится на Зоба с растерянной неловкостью: дескать, дядя, ты б меня хоть перевернул, уложил как-нибудь подостойнее.
Пустое. Ни к чему это все. Достоинство – штука бесполезная и для живых, не говоря уже о мертвых.
Впрочем, склоны оказались лишь преддверием к побоищу в круге Героев. Великий Уравнитель позабавился сегодня на славу, соль шутки явив не сразу, но постепенно, по восходящей. Зоб и не помнил, доводилось ли ему когда-то видеть столько мертвецов в одном месте. Груды, связанные кровавой пуповиной, сцепленные оковами смертных объятий, которых уже не расцепить, не порвать. Голодные птицы в нетерпении приплясывали по камням, выжидали своей очереди. Суетились мухи на открытых ртах, застывших глазах, отверстых ранах. И откуда, из каких щелей берется вдруг разом столько мух? Попахивало и тем самым геройским духом. Тела взбухали под вечерним солнцем, выпускали наружу внутренности.
Перед такой картиной впору остановиться и поразмыслить о собственной бренности. Однако о ней недосуг было думать десяткам падальщиков без роду и племени, для которых произошедшие убийства равнозначны началу сбора ягод. Они деловито избавляли трупы от одежды и доспехов, собирали в кучи более-менее годные щиты и оружие. Их только слегка расстраивало, что первыми здесь похозяйничали возглавлявшие штурм карлы, сграбастав с поля брани все мало-мальски ценное.
– Стар я для этого вороньего пиршества, – вздохнул Зоб.
Он наклонился размять затекшее колено. Ногу от щиколотки до бедра льдистым жгутом пронимала боль.
– Кернден Зобатый, ну наконец-то он здесь!
Около Героя сидел Жужело, при виде своего воителя он вскочил, отряхивая зад от грязи.
– А то я уже ждать отчаялся!
Меч Мечей в ножнах он закинул на плечо и указал им на долину, откуда они пришли.
– Я уж думал, не решил ли ты по пути сюда осесть на каком-нибудь из тех вон хуторов.
– Да уж и впрямь надо было.
– Хм, а кто б тогда показал мне судьбу?
– Ты рубился?
– Да уж как водится. В самой гуще. Здесь мне равных нет, как в песнях поется. Ох, и пришлось мечом помахать.
А на самом, гляньте-ка, ни царапины. Зоб ни разу не видел, чтобы Жужело выходил из боя хотя бы со ссадиной. Скребя в затылке, он хмуро оглядел побоище. Ветер решил дохнуть свежим дыханием, взлохматил одежды на трупах.
– Много народу полегло.
– Ага, – отозвался Зоб.
– Груды и груды.
– Да.
– Хотя в основном Союз.
– Да.
Жужело стряхнул меч с плеча и воткнул в землю, руки сложив на гарде, а подбородком уткнувшись в рукоять.
– И все равно, даже если рубишь врага, сам этот вид, знаешь… заставляет задуматься о том, такая ли уж хорошая штука эта война.
– Ты шутишь?
Жужело помолчал, вращая меч по оси, пока кончик запятнанных ножен не съехал на такую же запятнанную траву.
– Теперь уж и не знаю. Агрик убит.
Зоб замер с приоткрытым ртом.
– Бросился в бой в передних рядах. Убит оказался здесь. По-моему, заколот мечом, куда-то вот сюда, – Жужело ткнул себе в бок, – в подреберье, и меч, вероятно, вышел наружу…
– Какая уж теперь разница, – досадливо отмахнулся Зоб.
– Наверно, никакой. Грязь есть грязь, прах есть прах. На нем все равно была тень с той самой поры, как убили его брата. Это было видно по нему. Во всяком случае, мне. Парень все одно долго бы не протянул.
Вот уж утешение.
– Как остальные?
– Весельчаку Йону поставили зарубку-другую. Брека нога по-прежнему беспокоит, хотя он об этом не говорит. Ну а так все в добром здравии. Во всяком случае, не хуже прежнего. Чудесница вот думает, как бы нам похоронить Агрика рядом с братом.
– Хорошо.
– Тогда давай, наверное, выроем яму, пока никто другой на то место не покусился?
Зоб со вздохом огляделся по сторонам.
– Если у вас отыщется свободный заступ. А я подойду сказать слова.
Конец дня вполне в духе его начала. Не успел Зоб отойти на пару шагов, как у него на пути оказался Хлад.
– Тебя желает Доу, – сказал он скользким шепотом, и шрамом, и угрюмой ухмылкой напоминая самого Великого Уравнителя, не иначе.
– Ладно. – Зоб почувствовал неудержимое желание вновь взяться за заусенцы. – Скажи им, что я сейчас подойду. Я же недолго там буду?
Вместо ответа Хлад пожал плечами. Если у Зоба учиненная мясорубка не вызывала добрых чуств, то Черный Доу деяниями дня был, похоже, доволен. Он стоял, прислонясь к камню, с недоеденным яблоком в руке, лицо забрызгано кровью.
– Зобатый, репей старый! Куда ты, черт возьми, подевался?
– Честно говоря, ошивался по хромоте своей в хвосте.
Неподалеку от вождя бдили с обнаженными мечами Треснутая Нога и несколько его карлов. С учетом одержанной победы что-то многовато стали.
– Я уж думал, ты убился, – сказал Доу.
Зоб поморщился, подволакивая пылающую ногу. Не знаю, как вы, а мы не против еще немного пожить.
– Да вот прыти не хватило оказаться среди убитых. За молодыми разве угонишься. Стоять я буду там, где укажешь, а вот переть на скорости вперед – это занятие для молодых.
– Но ведь я как-то успел с передними рядами.
– Не у всех такой аппетит к крови, как у тебя, вождь.
– Да, я такой. Даже не припомню, когда за день все так славно удавалось.
Доу положил руку Зобу на плечо и вывел его на пятачок между камнями, откуда открывался вид на юг через долину. То самое место, где стоял Зоб, когда впервые заметил приближение Союза. Как все изменилось за считаные часы.
В скудеющем предзакатном свете обветшалая стена словно ощетинилась отблесками оружия. То же самое вниз по склону. Там копали рвы, затачивали колья, Герои превращались в крепость. Несколько ниже южный склон холма, как мусор, устилали тела, далеко, до самых огородов. От одного трупа к другому перепархивали вначале люди, затем вороны – мусорщики, каркающие счастливым хором. Согнанный подневольный люд стаскивал в кучи для предания земле раздетые тела – один труп неотличим от другого. Когда человек умирает в мирное время, по нему текут потоки слез, собираются процессии; родственники, друзья и знакомые говорят друг другу слова утешения. Того же, кто погибает на войне, хорошо если присыплют количеством грязи достаточным, чтобы он не смердел.
Доу поманил пальцем:
– Хлад.
– Да, воитель.
– Я слышал, в Осрунге пленен кто-то из знати. Офицер Союза или еще кто. Почему бы его сюда не притащить и не посмотреть, что из него можно вытянуть в плане полезных сведений?
Глаз Хлада оранжево блеснул в луче заката.
– Сделаем.
Он пошагал, переступая трупы легко, как палые листья. Доу проводил его хмурым взглядом.
