Том Поллок - Сын города
Мама размотала обрывки афиш, в которые я был запеленат. Флотилия прижала уши и зашипела, угрожая Синоду, а они, заулыбавшись своими черными улыбками, развели руками и отошли.
Мама держала меня, свое слишком человеческое дитя, за лодыжку, с вызовом глядя на краны на горизонте, опуская меня в бассейн.
Спрашиваешь, что потом? А сама как думаешь? Потом я изменился. Вобрал те проявления города, что копил Синод. Мой пот стал бензином, чтобы я не мерз даже самой холодной ночью. Я научился двигаться бесшумно и быстро, как тень. Мои раны стали затягиваться так же быстро, как нефтяная пленка над брошенным камнем. А Химический Синод, в свою очередь, потребовал плату.
Гаттергласс нашла меня, как всегда находила. Голуби увидели младенца на болотах и привели ее ко мне. Флотилия все еще шипела и выла, не давая Синоду подойти. Глас каждый раз говорит, что я не плакал, просто, хихикая, пялился на облака, опьяневший от испарений. Я даже не знал, что мама ушла.
Никто, кроме Синода, не знает, что с нее потребовали, но какой бы ни была цена, платить Матери Улиц было нечем. Вот почему она ушла, должно быть: чтобы раздобыть это. Вот почему она исчезла.
Немного погодя, Флотилия тоже исчезла, последовав за ней, и с того дня от Шепердс-Буш и до Крипл-гейта никто не видел ни Матери Улиц, ни ее Кошек.
А теперь она возвращается – кто знает почему? Возможно, выполнила задание, данное ей Синодом: отыскала редкий товар, чем бы он ни был, который нужен им для следующего эксперимента в смертной химии.
Как бы то ни было, ушла она надолго. Иногда я ловлю отражение Глас в оконном стекле, когда она думает, что я не вижу, и ее лицо… Хоть убей, не могу не задуматься, не считает ли она, что я стоил ей Богини, по крайней мере, на долгие годы.
Так что вот куда мы собираемся, Бет, если ты готова: в Химические болота – добавить бензина в твой пот и стали – в твои кости. Мы нырнем за новой тобой в опиум, чай и старые чертовы кирпичи. Я попросил тебя отказаться от дома, от безопасности, и ты согласилась, и я благодарен. Теперь я хочу, чтобы ты отказалась от еще одной вещи. Пан или пропал, Бет – я только надеюсь, что это не смертельно.
Ты действительно хочешь стать такой, как я?
Глава 27
Доклендс: восточнейший Ист-Энд, где плотный клубок офисных зданий и многоквартирных домов сходит на нет, превращаясь в мили низкого бетона с несколькими беспорядочными парками и прудами, полными застоявшейся воды.
Три высочайшие небоскреба города возвышаются на сотни футов над убожеством, а башни поменьше, каждая – сияющий дворец закона либо финансов, сгрудились вокруг них на небольших островках среди доков. Канэри-Уорф – личина, маска, кричащая, что Ист-Энд процветает. Но в тени башен стонут пустые склады, а изможденного вида завсегдатаи уже почти приросли к своим стульям в холодных пабах.
Ты действительно хочешь стать такой, как я?
Они вдвоем стояли на берегу реки, напротив старой фабрики красок. В голове у Бет шумело. Теперь, глядя на Фила, она видела свое будущее.
Он избегал ее взгляда, и сердце Бет сжималось в груди.
Отказаться от дома.
Отказаться от безопасности.
Я хочу, чтобы ты отказалась от еще одной вещи…
Звук заставил ее посмотреть на фабрику. Шесть совершенно черных фигур скользнули от ржавеющей громадины и устремились к ним через болота в сопровождении кружащих чаек. Полуденное солнце досуха вытерло лужицы теней.
Покрытые нефтяной пленкой лица мужчин радужно поблескивали. Когда они втягивали воздух, их губы издавали легкое чмоканье. «Щелк, щелк, щелк» – вступили зажигалки – они были у каждого, и люди полязгивали ими, открывая и закрывая, пока шли, открывая и закрывая, открывал и закрывая…
Их едкий смрад ободрал Бет слизистую носа, как наждачная бумага, слезы защипали глаза. Фил рассказал ей, как они появляются, о запахе и даже о зажигалках. Чего она не ожидала, так это равенства.
Они одинаково склоняли головы и улыбались черными улыбками. Когда один из них в знак приветствия поднял правую руку, другой, на противоположной стороне, поднял левую. Они шли по болоту, словно рябь по луже бензина, грациозные, будто танцоры в своих черных как смоль одеждах.
Фил оперся о свое копье и наблюдал за их приближением, вся его поза сквозила самоуверенностью, но Бет видела, как сжалась его челюсть. «Может, он не боится, – сказала она себе, – может, просто борется с запахом».
Самый высокий из Химического Синода, в центре, вышел вперед, остальные расступились в идеальном порядке.
– Джонни Нафта, – улыбка Фила получилась натянутей, чем скрипичная струна.
– Филиусс Виэ, – кивнул пропитанный нефтью человек. Его низкий голос звучал ровно и приятно. – Ссын Улиц. Ничтожессство Тротуаров. Намесстник Виадуков. Сссвами Пешеходных дорожек. Нерадивый сссолдат с М25[7]…
Фил вздохнул и перебил его:
– Может, хватит уже издеваться, Джонни?
– Потряссен, что ты мог предположить, будто я опущуссь до подобного ссвятотатсства, Филиусс. – Джонни повернулся к Бет, и весь Синод одновременно ей поклонился. Нефть закапала с их лбов, забрызгивая гальку. – А кто эта поцелованная сссудьбой куртизанка, сстоль любезно сссопровождающая ваше выссочесство?
– Я не, – безапелляционно заявила Бет, – чертова куртизанка.
Фил наморщил лоб:
– Кто?
– Красивое слово, обозначающее проститутку, – объяснила Бет, просвещенная Карой.
– Просстите, доссадный ссемантичесский промах. – Джонни склонил голову. – Тогда, ссупруга.
– Ни то ни другое.
– Ах! – Улыбка Джонни Нафты стала еще шире, и Бет посетила странная мысль, что эта улыбка нерушима, что можно засунуть Джонни Нафту в дробилку, и его улыбка в целости и сохранности выйдет с другой стороны.
– Я сскорее ссовершу ссамоубийсство, чем причиню сстрадания этой душе, – учтиво проговорил он, махнув назад, на фабрику по производству красок. – Поэтому, прошу васс, проходите.
Дверь фабрики вела в металлостенный монастырь, покрытый океанами ржавчины и континентами мертвого коричневого мха. Пока они шли, Химический Синод рассредоточился вокруг Бет, обдавая ее дурманящими парами. Перещелкивание зажигалок наполняло девушку волнующим предчувствием огня. Она начала ощущать легкое головокружение и мысленно приказала себе оставаться в сознании.
Джонни Нафта и Филиус Виэ шагали бок о бок впереди, очевидно торгуясь за ее превращение. Джонни Нафта наклонил голову, внимательно слушая, пока Фил объяснял, чего он хочет.
Глядя на его мускулистую спину, Бет заметила покрывающий ее нефтяной пот и острые выпирающие лопатки. Потом его плечи опустились, и он коротко махнул, как будто протестуя, но, казалось, без особой надежды.
Джонни Нафта вытащил прозрачную бутылку из внутреннего кармана пиджака, и Фил обиженно сделал большой глоток… или ей так лишь показалось: уровень жидкости в бутылке не изменился, только цвет – стал темнее? Фил протянул бутылку обратно Джонни Нафте, и тот, вырвав сосуд из сопротивляющихся пальцев парня, сунул его обратно в карман.
«Ты действительно хочешь быть такой, как я?» – спросил ее он. Ответ мог быть только один: походить на него, понимать это место так, как понимает он, принадлежать городу, как принадлежит он. Мысль лишила девушку дыхания и запечаталась в секретном уголке под ее сердцем.
– Это отвратительно, – сказала Бет. Знаменитый бассейн был наполнен нефтяными отбросами и обрамлен почерневшей травой. На окружавшем его проволочном заборе изъеденная ржавчиной табличка предупреждала нарушителей:
БЕРЕГИСЬ РУКОЯДКИ
Какой-то шутник пририсовал черную руку, показывающую самый грубый знак, который только можно было придумать. Члены Синода стояли по периметру, пощелкивая зажигалками.
Фил посмотрел на Бет через воду:
– Что не так?
– Это, – ответила девушка, указывая на бассейн, – мерзко.
– Разве? – удивленно переспросил Фил.
– Посмотри, как грязно…
Парень смерил Бет недоверчивым взглядом:
– Конечно, грязно! Ты что, думала, сможешь обзавестись моими способностями, поплавав в чистой водичке? С таким же успехом можешь сходить домой и принять чертову ванну!
– Да я скорее сдохну, чем стану выслушивать от тебя советы насчет гигиены, бензиновый вонючка. – Ее отражение тускло дрогнуло на маслянистой поверхности. Девушка могла различить очертания головы, но лицо было пустым.
– Ну, – проговорила она ровным голосом, хотя сердце ее трепетало.
– Ну, – повторил Фил.
– Полагаю, придется с этим смириться.
– Полагаю.
– А то зря теряем здесь время.
– Ага.
– Нет дороги назад.
Синод синхронно покачивал головами, и Бет ощутила толчок в груди. Словно услышала в темном доме хлопок тяжелой двери за спиной.
