Джо Аберкромби - Герои
– Первый сержант Форест!
– Слушаю!
– Через болота к западу от нас, по всей видимости, проходит тропа.
– Очень может быть, господин полковник!
– Генералу Челенгорму угодно, чтобы мы отрядили туда Первый батальон. Убедиться, что северяне не могут использовать ее против нас.
– Болото за Старым мостом?
– Да.
– Так ведь мы не сможем провести лошадей через…
– Я знаю.
– Нам же их только что вернули, господин полковник.
– И это знаю.
– Но… Куда же мы их на это время денем?
– Оставите их, черт возьми, здесь! – бросил раздраженно Валлимир. – Думаете, мне нравится посылать половину полка через чертову топь без лошадей? А? Вот вам лично нравится?
Форест выпятил челюсть, шрам на щеке дернулся.
– Лично мне нет, господин полковник.
Валлимир без слов пошел прочь, на ходу жестом подзывая к себе офицеров. Форест все еще стоял, отчаянно скребя в затылке.
– Капрал? – полушепотом спросил из-за спины Желток.
– Ну?
– Это еще один пример, как вышестоящий начальник срет на голову подчиненному?
– Хвалю, Желток. Кто знает, может, из тебя еще выйдет солдат.
Форест, руки в боки, остановился перед своим подразделением. Хмурый взгляд сержанта был направлен куда-то вверх по реке.
– Похоже, у Первого батальона появилось задание.
– Чудесно, – бормотнул Танни.
– Лошадей оставляем здесь и направляемся к западу, переходим там болото.
Слова его встретил разочарованный гул голосов.
– Думаете, мне это по нраву? Все, пакуемся и марш вперед!
И Форест потопал разносить приятную новость дальше.
– А сколько человек в батальоне? – поинтересовался Ледерлинген.
– Когда выходили из Адуи, было человек пятьсот, – сказал со вздохом Танни. – А теперь сотни четыре, плюс-минус один-два рекрута.
– Четыре сотни? – переспросил Клайг. – Через болото?
– Это что ж за болото такое? – пробормотал Уорт.
– Такое, сякое! – визгнул Желток, как сердитая собачонка на собаку покрупнее. – Такое же идиотское, как ты! Грязюки по уши, и конца-краю нет! Какое еще оно может быть?
– Но… – Ледерлинген поглядел сначала вслед Форесту, затем на свою лошадь, куда было навьючено все его добро и частично капрала. – Дурь какая-то.
Танни устало потер глаза большим и указательным пальцами. Сколько же еще вдалбливать молодому пополнению прописные истины?
– Слушайте сюда. Вы вот думаете, как люди в большинстве случаев глупы. Тупы, дурашливы, чудаковаты. Подвыпившие старики. Женщины на сельской ярмарке. Мальчишки, что кидаются камнями в птичек. Сама жизнь. Глупость и тщеславие, себялюбие и пустое мотовство. Мелочность, недалекость. Вы думаете, война заставляет людей смотреть на вещи иначе. Выправляет, делает их лучше. Что когда в двух шагах смерть, люди объединяются против лишений, коварства врага, что они вынуждены соображать четче, быстрее, быть… чище. Вести себя достойнее, лучше. Геройски.
Он начал снимать с луки седла поклажу.
– А оно все то же самое. Более того, из-за тревоги и страха все только хуже. И немного остается таких, кто не теряет ясность ума, когда ставки делаются чрезмерно высоки. Так что на войне люди еще глупее, чем в остальную свою бытность. Думают больше, как увильнуть от долга, урвать славы или спасти шкуру, а никак не о том, как все наилучшим образом выполнить. Ничто так не прощает тупость, как солдафонство. И ничто так ее не поощряет.
Он оглядел рекрутов, которые, в свою очередь, онемело пялились на него. Один Желток самозабвенно тянулся на цыпочках, пытаясь снять копье со своего коня, едва ли не самого крупного в полку.
– Ничего, – успокоил капрал. – Болото, оно большое. На всех хватит. Если кто утопнет, оно плюнет и не поморщится.
Он отвернулся и нежным движением похлопал по шее кобылу.
– Ну что, старушка. Побудь тут еще немножко одна, без меня. Шибко не скучай.
«Бейся!»
Легкоступ стриг Агрика, когда Зоб возвратился к своей дюжине – точнее, семерке. Восьмерке, если считать его самого. Интересно, была ли хоть у кого-нибудь дюжина, которая бы действительно насчитывала двенадцать человек. У него уж точно нет. Агрик сидел на поваленном стволе, затянутом плющом, и угрюмо смотрел в никуда, а над его лицом щелкали овечьи ножницы.
Жужело стоял, прислонясь к дереву, обнимая воткнутый в землю Меч Мечей. Рубаху Жужело почему-то снял и красовался в старом, провонявшем потом кожаном жилете, из которого торчали длинные жилистые руки. Впечатление такое, что чем сильнее сгущалась опасность, тем меньше на Щелкуне становилось одежды. Так, глядишь, когда с долиной будет кончено, ему придется разгуливать с голым задом.
– Зобатый идет! – огласил Жужело, торжествующе поднимая меч.
– Эйе, воитель, – сказал из ветвей Дрофд.
Он сидел на суку, спиной к стволу, и вытачивал стрелу; вниз завитками спархивали стружки.
– Ну что, не прибил тебя Черный Доу? – спросила Чудесница.
– Во всяком случае, не сразу.
– Что делать будем, он сказал? – кивнул на скопившихся в лесу людей Йон.
Перед уходом Зоба волос на нем было не в пример больше. Стрижка его старила, выдавая морщинки вокруг глаз и седину на бровях, которых Зоб прежде не замечал.
– У меня ощущение, что теперь Доу вдарит во всю мощь.
– Вдарить-то он вдарит, – неохотно отозвался Зоб.
Он уселся под куст и уставился на лес. Там, под листвой, проглядывал словно иной мир – темный, уютный. Спокойный, будто погруженный в прохладную воду. А снаружи сияло солнце. Дымчатые поля ячменя под ярко-синим небом; из долины сочной зеленью выпирает холм со старыми камнями на макушке, Героями, застывшими в бессмысленном карауле.
Зоб указал налево, в сторону Осрунга. Вдали едва виднелся забор и пара серых башен.
– Первым выдвигается Ричи и бьет по Осрунгу, – Зоб поймал себя на том, что шепчет, даром что до обжившего холм Союза отсюда не долетит и стрела, и его там все равно не расслышат, хоть ори во все горло. – Он понесет все штандарты, как будто это удар главных сил. Надежда на то, что сколько-то человек они снимут с Героев.
– Думаешь, они на это клюнут? – усомнился Йон. – Звучит неубедительно.
Зоб пожал плечами.
– Все фокусы кажутся неубедительными тем, кто знает о неминуемости удара.
– Разница небольшая, снимутся они или не снимутся, – Жужело висел врастяжку на суку с закинутым за плечи мечом. – Нам все равно взбираться на тот же самый холм.
– Разница есть, если на холме к нашему появлению будет вполовину меньше народу, – бросил Дрофд со своей жердочки.
– Ну а если, будем надеяться, все же клюнут, – Зоб повел рукой в сторону поля и пастбища между Осрунгом и Героями, – если они пошлют сколько-нибудь людишек вниз, там их встретит со своей ратью Золотой. Ухватит этих молодцов за шиворот посреди равнины и погонит до самой реки.
– Пускай потопит всю эту мразь, – рыкнул Агрик с редкой для него кровожадностью.
– Тем временем Доу сделает главный ход. Бросок прямиком на Героев, а на флангах Железноголовый и Тенвейз со своими орлами.
– И как оно должно обернуться? – спросила Чудесница, потирая новый шрам.
– У Доу? Он двинется прямо в лоб и обратит в грязь все, что еще не стало грязью.
– А мы?
Зоб сглотнул.
– А мы бок о бок.
– Впереди по центру, что ли?
– Опять на тот треклятый холм? – проворчал Йон.
– Жаль, что в прошлый раз там с Союзом не схватились, – сказал Жужело, раскачиваясь и перебираясь с ветки на ветку.
Зоб указал направо.
– Там в лесах у Соляной пади Скейл. Как только Доу делает ход, он бросает свою конницу по Устредской дороге и перехватывает Старый мост. Он и Кальдер.
Йон ехидно усмехнулся.
– Твой старый дружок Кальдер?
– Он самый, – ответил Зоб. – Вместе со Скейлом.
– Ну, тогда этот прекрасный дол точно будет наш, – пропела Чудесница. – Снова.
– Стало быть, Ричи, Золотой, – взялся загибать пальцы Дрофд, – Железноголовый, Тенвейз, Скейл, сам Доу… Ого, получается тьма народу.
Зоб кивнул.
– Столько враз в одном месте за Север, пожалуй, никогда еще не дралось.
– Ох и мясорубка тут будет, – зажмурился Йон, – ох и рубилово.
– Потом, глядишь, песню сложат, – Жужело обвил ногами толстый сук и висел вниз головой, по одному ему известной причине.
– Ох мы и покажем этим южанам, – воскликнул Дрофд без особой, впрочем, уверенности.
– Именем мертвых, надеюсь на это, – поддакнул против воли Зоб.
– А позолоту, воитель, раздобыл? – подался вперед Йон.
Зоб поморщился.
– Доу был не в том настроении, – под общий и вполне ожидаемый стон разочарования сказал он. – Позднее раздобуду. Не переживайте. Она вам причитается, и я ее добуду. Поговорю вон с Треснутой Ногой.
Чудесница цыкнула зубом.
– Проще добиться смысла от Жужела, чем монетки от Треснутой Ноги.
– Где-то я это уже слышал, – съязвил долговязый.
