Эллис Нир - Страшные истории для девочек Уайльд
– А из какого произведения «Эдгар»?
– Из «Короля Лира».
– Вряд ли я читала.
– Да это просто дичь какая-то. Толпа персонажей, которые носятся туда-сюда и строят из себя умалишенных. И спецэффекты елизаветинской эпохи – грозы и все такое. Ах да, и еще мерзкая сцена вырывания глаз.
Изола подумала о красивом моряке, склонившемся над перепуганной, извивающейся на палубе Кристобелль, и о том, как воробей выклевал голубой глаз девочки, болтающейся в клетке на дереве. Ее передернуло.
– Эдгар – принц.
Изола резко развернулась, чтобы посмотреть ему в глаза. Эдгар подхватил ее, предотвращая падение, но Изола успела вцепиться в перила и одновременно выдохнуть:
– Что?
– Ну, в «Короле Лире», – пояснил Эдгар, глядя на нее, и в уголках его глаз появились мелкие морщинки беспокойства. – Персонаж, в честь которого меня назвали.
– О. Да, конечно же.
Изола отвернулась, и Эдгар поравнялся с ней, чтобы завершить подъем вместе. Его рука все еще парила над поясницей Изолы.
– Твои родители тоже последовательны в выборе? Твоего брата случайно не Оскаром зовут?
В его глазах плясали лукавые искорки. И как Эдгар запомнил то, что она сказала столько месяцев назад в тумане и светомузыке последней летней вечеринки? Изола не знала, что сказать. Нельзя допускать тех же ошибок, что с Джеймсом…
– Честно говоря, у меня нет брата, – сказала она, но это прозвучало не так твердо, как ей хотелось бы, а скорее как «земля плоская», или «я ненавижу сказки», или «с тех пор как мама заболела, я ее больше не люблю».
– Я так и думал, – кивнул Эдгар и улыбнулся. Он не казался ни рассерженным, ни удивленным. – Про семью врешь, про свое имя врешь… А точно ли ты девочка-подросток?
– Ты меня раскусил. На самом деле я призрак испанского щеголя, который умер в злачном опиумном притоне пару сотен лет назад.
Эдгар повел Изолу в свою комнату, и в разговоре повисла короткая пауза – словно щель между зубами. Изола решила чуть-чуть приоткрыть завесу правды – немножко, чтобы Эдгар сумел ее принять, не став вторым Джеймсом Соммервеллом.
– Моя мама… Она болеет из-за меня.
– Что? – удивился Эдгар.
– Ну, болезнь уже зрела в ней, но исподволь, незаметно. Когда я родилась, то… заразила ее снова.
«Ребенок-паразит, – подумала Изола. – Нужно было мне растаять, чтобы мама осталась здоровой».
– Ты – не болезнь, Изола Уайльд!
Эдгар словно прочел ее мысли. Возможно, брекеты улавливали потоки сознания?
Комната Эдгара напоминала художественную мастерскую. Там пахло красками и углем, мелками и глиной. На стенах висели плакаты: огромные анимешные роботы из восьмидесятых, вооруженные герои и их грудастые подружки из легендарных космоопер. Книжный шкаф был набит эпической фантастикой, дешевыми ужастиками и разными изданиями серии о Гарри Поттере, потрепанными из-за многократного перечитывания. На полу валялись драные джинсы всех оттенков черного.
Эдгар с Изолой занесли на обуви в комнату грязь со двора, и Изола представила, как весной сквозь ковер прорастут травинки и лесные цветы.
Эдгар сбросил ботинки и провел ладонью по ране, которая уже затягивалась, превращаясь в рубец.
– Знаешь, – язвительно сказала Изола, – я ожидала, что твоя нога позеленеет и отвалится.
Эдгар покраснел.
– Прости, что заставил тебя ее зашивать. Когда мама пошла на очередное УЗИ, папа помог мне прошмыгнуть в соседний кабинет, где меня ждала врач. Мне потребовались уколы антибиотиков, но доктор сказала, что я прекрасно справился. Все спрашивала, умею ли я вышивать крестиком. – Он скривился и прикрыл рану штаниной, но Изола успела заметить татуировку на его обнаженной щиколотке и наклонилась посмотреть поближе: фигуристая русалка с морскими звездами на сосках, сидящая на валуне выступающей косточки.
– Ух ты, – указала на рисунок Изола, – потрясающе.
– Потрясающе уродливо, – недовольно насупился Эдгар. – Скоро сойдет.
– Не хочу тебя расстраивать, – вздохнула Изола, – но мылом ее не смоешь.
– Как насчет терки? – Эдгар ухмыльнулся, перехватив испуганный взгляд Изолы. – Да не волнуйся, она не настоящая. Просто рисунок. Я напился, и мой друг Пип убедил меня потренироваться. Вот, погляди. – Он закатал джинсы до колен. Над русалкой на коже темнели звездолет, кельтский крест, тигр, египетский анх и осьминог, всасывающий мачту пиратского корабля.
– Ух ты! Все сам нарисовал? – Изола присмотрелась к присоске на щупальце осьминога, разглядела усы на хищной тигриной морде. – Ты отлично рисуешь. Правда, просто блеск!
– Спасибо. – Эдгар повел плечами, словно сбрасывая с них тяжелую ношу похвалы. – Пока ты здесь, хотел показать тебе кое-что еще. – Он открыл ноутбук и несколько раз кликнул мышью. – Знаешь, что Оскар Уайльд написал стихотворение о своей сестре Изоле? Называется «Да покоится с миром», читала?
Изола покачала головой, и Эдгар начал читать с экрана вслух:
Ступай легко – она под снегомТеперь лежитИ, маргаритковым побегамВнимая, спит.Коса поблекла золотая,Ржа в волосах,Краса и молодость былаяОтныне прах.
Как лилия была ты белой,Снегам под стать,И женщиной едва ль успелаСебя сознать.Тяжелой гробовой плитоюСдавило грудь,Один я сердце беспокою,Твой пройден путь.
Покойся с миром! Лирой илиСонетом яТебя не трону – там, в могиле,Вся жизнь моя[4].
Изола уставилась в будущее и голосом, словно прорывающимся из-под толщи воды, произнесла:
– Наверное, я его уже слышала, но не помню где.
Она подошла к опасно наклонившейся Пизанской башне блокнотов рядом с незаправленной кроватью Эдгара и без спроса открыла верхний, случайно оставив на первой странице угольный отпечаток пальца. Рисунки Эдгара оказались такими же детальными и красивыми, как и временные татуировки. Листы блокнота пестрели апокалиптическими городами, имперскими всадниками и выгоревшими солнцами. Гладиаторы с оленьими рогами. Странные блондинки в стеклянных платьях.
Внимание Изолы привлек карандашный набросок дикарки в пуленепробиваемом нижнем белье, сидящей на шишковатой голове дракона.
– Руслана, – улыбнулась Изола.
– Что?
– Ничего. – Она постучала пальцем по рисунку. – Нравится мне ее наряд. Кого-то она мне напоминает…
– Блудницу?
– Кого-кого?
– Вавилонскую блудницу. – Эдгар как попало разложил по кровати подушки и принялся складывать в стопку полузаконченные картины, чтобы придать комнате видимость чистоты. – Из Библии. Пип мне о ней рассказал. Люблю такое безумие.
– Тогда тебе точно понравятся сказки Лилео Пардье, – заметила Изола, проводя кончиком пальца по злобной усмешке «блудницы».
Неожиданно дверь спальни открылась и вошла миссис Ллевеллин, держа под мышкой какую-то гремящую коробку. Эдгар и Изола выпрямили спины, а Изола поспешно закрыла блокнот, словно их поймали на горячем.
– Привет-привет, – ласково промурлыкала Цветок Лотоса, улыбаясь Изоле.
Изола опустила голову, не в силах избавиться от ощущения, что между нею и Эдгаром протянулась какая-то интимная паутина, которая лопнула при шорохе двери по ковру.
– Ты всегда забываешь, – прошептала миссис Ллевеллин, ставя коробку перед сыном. Эдгар покраснел и пробормотал в ответ что-то неразборчивое. Его мама вздохнула и так же шепотом добавила: – И не надо стесняться.
Когда миссис Ллевеллин ушла, Изола с интересом заглянула в коробку и едва не вздрогнула, увидев ее содержимое.
Таблетки. Упаковки, пузырьки и коробочки, и на всех ярлыках – имя Эдгара. Сам он уже поспешно выдавливал пилюли из блистеров, глотал их и запивал водой из стакана, опасно покачивающегося на палетке акварельных красок. Он молчал, а Изола ни о чем его не спрашивала, погрузившись в воспоминания об ужасном прошлом, когда мама принимала двойные дозы лекарств: перестук вытряхиваемых из пузырьков пилюль эхом доносился до спальни Изолы, шкафчик в ванной был забит до отказа, а мама тайком совала все новые и новые таблетки под язык.
Наконец Эдгар принял последнюю пилюлю. Посмотрел на Изолу и нахмурил брови, все еще румяный от стыда. Одним глотком допил воду и быстро сказал, подавляя отрыжку:
– Это все легальные препараты.
– Ты принимаешь больше таблеток, чем моя мама, – прошептала Изола.
– Мне сделали операцию, – пожал плечами Эдгар. – Пересадка почки. Я ходил желтым почти весь прошлый год.
Изола представила его таким: Эдгар с кожей, похожей на страницу старой нечитаной книги. Удивленная его прямотой, она спросила:
– И это твоя ежедневная доза?
– Угу. – Эдгар задрал рубашку, и Изола на миг опустила глаза, но тут же вновь перевела взгляд на его лицо. Ей не хотелось смотреть на уродливый шрам у него на животе, и она заметила, что у Эдгара уже покраснели даже уши. До нее вдруг дошло, что он стесняется в этом признаваться, словно операции нужно стыдиться.
