Эллис Нир - Страшные истории для девочек Уайльд

Изола облачила маму в халат и уложила в постель. Включила электрическое одеяло и прочитала инструкцию к таблеткам на тумбочке: «Может вызывать сонливость. Во время приема не рекомендуется управлять транспортными средствами и заниматься работой, требующей повышенной концентрации внимания».

– А также принимать ванну, вставать с постели и быть взрослым, – сказала бутылочке Изола под аккомпанемент мерных вдохов и выдохов спящей мамы и вышла, оставив дверь открытой.

Спустилась вниз: отец уже ушел на работу. Вволю напившись кофе, собрала все имеющиеся в доме острые предметы: ножи, бритвы, ножницы, перламутровую вилку для устриц, канцелярский нож, украшенный стилизованной головой Нефертити.

Вернулась наверх: перекатила маму в безопасное положение, как поступают на вечеринках с перебравшими алкоголя, чтобы они не проглотили языки и не захлебнулись рвотными массами. Рассказала маме несколько сказок, хотя она ничего не слышала, и сварила суп, чтобы покормить больную, когда та проснется. На всякий случай даже позвонила на горячую линию по вопросам отравления.

Весь день она проходила в школьной форме, и заломов на юбке хватило, чтобы вечером отец ни о чем не догадался.

На следующее утро Изола послушно стояла с опущенной головой, боясь не удержать и прервать тираду сестры Кей. Монахиня чуть ли не выпускала пар из ноздрей, словно бык из старого мультфильма.

– Бесстыдная, высокомерная, отвратительная! – Для пущего воздействия при каждом слове монахиня била палкой по брусчатке двора. – Пропускать занятия без уважительной причины – это плохо, но не позвонить и не взять трубку – еще хуже! Насколько мне известно, – выплюнула сестра Кей, грозя Изоле костлявым пальцем, – ты – на грани исключения, и с каждым днем подходишь к ней все ближе!

Прозвенел звонок, и Бриджит Маккейд проплыла мимо к выходу в сопровождении обычной свиты пожирательниц времени. Бриджит злобно ухмыльнулась. Изола еле удержалась, чтобы не отсалютовать ей в ответ.

Еще на втором году обучения в школе Святой Димфны противостояние между Изолой и Бриджит обострилось настолько, что сестра Кей позвонила в дом номер тридцать шесть, чтобы обсудить конфликт. Трубку взял папа Уайльд и потом весь вечер кричал на Изолу: он ведь так тяжело работал, чтобы заплатить за обучение дочери! И почему она вечно лезет на рожон? Почему бы просто не обращать внимания на этих девчонок?

Наверху мама затащила Изолу к себе в кровать и сказала: «Зола, если ты и правда не хочешь там учиться, то тебе не обязательно возвращаться в школу Святой Димфны. В конце концов…

Еще один хороший совет от мамы:

«Из водосточной трубы шампанского не нальешь».

Изола тогда униженно шмыгнула носом, вытерла слезы рукавом и спросила, что это значит.

Мама объяснила, что из совершенно плохой жизненной ситуации невозможно взять ничего хорошего. Потом обняла дочь, привлекла к себе и сонно пробормотала, что если Изола хочет, то может остаться здесь, с ней.

Прижимаясь ближе, Изола возразила, что все не так плохо, – и действительно, у нее ведь была Лоза. А к Лозе Бриджит относилась вдвое хуже, так какое Изола имеет право бежать, словно крыса с корабля?

С тех пор Изола прекратила отвечать на подколки Бриджит и ее подпевал и прятаться во время уроков в часовне или в туалете третьего этажа. Она научилась ни на что не обращать внимания.

Но жизнь все равно не стала похожей на шампанское, и Изола заставляла себя глотать день, словно обязательное противное лекарство, – совсем как мама.

Пока сестра Кей продолжала ее отчитывать («И одерни юбку, подол задрался слишком высоко!»), мимо проплыла престарелая сестра Мари-Бенедикт.

Та самая монахиня, которая перекрестилась, встретив Изолу в часовне.

– Я молюсь за тебя Пресвятой Деве и святому Доминику, дорогая, – прошептала она.

Изола никогда не обращала особого внимания на сестру Мари – единственного призрака в школе Святой Димфны. Монахиня была всего лишь осколком, застрявшим во времени, и мало что могла сказать.

Начался урок религиоведения. Лоза листала книгу, в которой описывались все святые заступники. Палец прошелся по странице, где были перечислены Святые на букву «Д».

– Доминик… Дом… Может, она о святом Доминике Савио?

– Может быть. А он кого защищает?

– Он – святой покровитель юных преступников. Звучит подходяще.

Изола шлепнула ее Библией.

– Умер в пятнадцать лет, – продолжила читать Лоза. – Облом. О, гляди, тут есть его последние слова: «Ах, как прекрасно то, что я вижу!»

Осколки

В траве под окном Изолы слышался шорох – кролики поедали мамин ревень, тихо шурша лапками по мокрой лужайке.

Изола проснулась, чувствуя на губах соленый привкус дождя. Села в темноте и потерла сонные глаза.

Окно было наполовину открыто, и черная трава внизу колыхалась штормовым морем. Изола потянула носом, вдыхая приятный морской воздух. Она не совсем понимала, что пробудило ее ото сна. Лишь через несколько секунд до нее дошло, что не так: в саду было тихо.

Никакой музыки с крыши.

Изола включила бра. Жилка на шее подергивалась, как от змеиного укуса.

– Эй! Девочка с бьющимся сердцем!

Удар – призрачная девочка врезалась в окно, едва не снеся его с петель, и Изола не смогла подавить испуганного крика. Девочка сидела на подоконнике, словно кошка, подобравшаяся для прыжка. Ноющая дыра на месте ее глаза впитывала, как губка, красноватый свет лампы.

– Заткни его наконец! – взревела призрачная гостья, и по ее подбородку потекла густая красная жидкость. Кулаки молотили по разделявшему их стеклу.

Изола вскочила.

– Что?

– Твое чертово сердце! – Покойница прижала ладони к ушам и скорчила мученическую гримасу. – Оно колотится так громко!

Крик нарастал, пока стекло не лопнуло, разбрызгав осколки по всей комнате. Изола почувствовала, как сильные руки обнимают ее и прячут от этого дождя, закрывая телом. Она запрокинула голову и встретилась взглядом со своим защитником. Дедушка Ферлонг. Сейчас, сминая ее в объятиях, он больше не казался хрупким старичком – призраком-вдовцом, блюзменом и любителем пауков. В его глазах пылала ярость.

Отпустив Изолу, он развернулся и бросился к окну, столкнувшись там с мертвой девочкой, которая тут же разразилась странным полувизгом-полусмехом. Вдвоем они упали во мрак, а Изола ринулась следом и всем весом обрушилась на подоконник.

– Дедушка! – закричала она, но два силуэта исчезли в пасти теней, а Изола слишком далеко высунулась из окна и непременно упала бы со второго этажа, если бы ее не подхватили и не затащили обратно в комнату, на постель. Оказавшись в безопасности, Изола поняла, что ее подошвы изрезаны стеклом, по которому она бежала к окну босиком. Дедушка защитил ее от самых больших осколков, и теперь обрывки его серого пальто усеивали пол между кусками стекла и рубиновыми каплями.

– Алехандро, – ахнула Изола, когда над ней нависло знакомое озабоченное лицо. Постаралась глубоко вдохнуть, словно дыша через соломинку. – Та девочка… и дедушка Ферлонг…

– Тихо, querida, тихо, – успокоил ее Алехандро, прикрывая Изолу собой.

Изола глянула через его плечо на провал в стене, где совсем недавно было окно: острые зубцы стекла, в основном мелкие, но один длинный осколок остался в раме, похожий на кинжал или распятие и красный от дедушкиной крови…

– ИЗОЛА! – рявкнул снизу папа Уайльд. Она чуть не вскочила, но Алехандро положил руку ей на плечо. – Что ты там творишь? Четыре утра!

– Ничего! Прости! – крикнула она в ответ, но происходящее вряд ли можно было назвать «ничем», да и виноватой Изола себя не чувствовала.

А музыка на крыше умолкла окончательно.

– Первым драконом, – начала юная мама Уайльд, – была Тишина.

Изола восторженно слушала, распахнув большие, как блюдца, глаза.

– Братья шли пешком и останавливались на ночлег до темноты, не зная, что издалека за ними следит стая драконов, которая строила планы, как бы не дать принцам добраться до драгоценной добычи. Первый дракон ждал на дне глубокой реки, которую принцы побоялись переходить. Они начали готовиться ко сну, и шестой брат, самый младший, талантливый и разговорчивый, пошел к реке набрать воды. Там он встретил первого дракона, Тишину, которая вежливо предложила ему обсудить условия освобождения принцессы. Дракон подманил принца к кромке воды, и сладкозвучный голос шестого брата больше никогда не радовал своими переливами подлунный мир.

Неспящая красавица

Когда Изола сказала своей прикованной к постели матери, что из разбитого окна тянет холодом, мама Уайльд улыбнулась и откинула угол одеяла, приглашая дочь к себе.

Короткий сон, которым удалось забыться, только вымотал Изолу еще больше. Казалось, будто он неожиданно подкрался и обнял ее со спины так же крепко, как дедушка Ферлонг в тот последний жуткий миг. Изола проснулась на рассвете и вернулась в свою комнату. Села на кровать и уставилась в окно на блеклое солнце. Холодный ветер трепал ее волосы и тюль и гонял по полу осколки стекла. Изола внезапно поняла, что находится в комнате не одна. На нее печально смотрели Алехандро, Руслана и… Изола удивленно моргнула.