Стефани Майер - Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник)
Помогая мне скоротать время, Эдит продолжала свои рассказы, и остальные по очереди сменяли ее. Сидя рядом со мной на полу, Карин поведала мне удивительную историю о семье Джулс – ее прабабушка и вправду была волчицей-оборотнем. Легенды, над которыми посмеивалась Джулс, оказались сущей правдой. Карин сказала, что пообещала волкам никогда не кусать человека. Таким было условие соглашения, по которому Каллены не имели права появляться у океана на западе.
Потом свою историю рассказала Джессамин – видимо, решила, что я к этому уже готов. Выслушав ее, я порадовался, что все мои чувства вытеснил огонь. Джессамин тоже лишилась близких, когда ее создатель без предупреждения похитил ее. От нее я узнал, что она сражалась в армии, видела кровь и смерть, а потом вырвалась на свободу. Еще она рассказала о том дне, когда Арчи позволил ей найти его.
Эрнест объяснил, что его жизнь завершилась еще до того, как он покончил с собой, что его жена была неуравновешенной алкоголичкой и что его единственным сокровищем была маленькая дочь. Однажды ночью жена в пьяном угаре спрыгнула со скалы, взяв на руки дочь; Эрнест, потеряв все, прыгнул вслед за ними. Когда закончились муки, он увидел перед собой прекраснейшую из женщин в форме сестры милосердия и вспомнил, что познакомился с ней в другом месте, в счастливую пору. С тех пор она ничуть не постарела.
Элинор сообщила, что на нее напал медведь, а потом она увидела ангела, однако он унес ее не в небеса, а к Карин. Поначалу она считала, что ее отправили в ад – и признавала, что заслуженно, – но потом все-таки решила, что очутилась в раю.
Это от нее я узнал, что рыжий вампир сбежал. К Чарли он больше не приближался – после того, как обыскал его дом. Когда мы вернулись в Форкс, Элинор, Ройал и Джессамин попытались найти рыжего, но его след затерялся в море Селиш, а найти место, где он вышел на сушу, им так и не удалось. Осталось предположить, что рыжий уплыл прямиком в Тихий океан и перебрался на другой континент. Возможно, он понял, что Джосс проиграла битву, и счел благоразумным исчезнуть.
Пришла даже очередь Ройала. Как выяснилось, в прежней жизни он был тщеславным амбициозным молодым человеком, стремившимся к материальным благам. Он собирался жениться на дочери чрезвычайно влиятельного человека – Ройал и сам не понимал, насколько велика власть потенциального тестя, но рассчитывал стать наследником династии. Его красавица-невеста притворялась, что любит его, чтобы угодить отцу, но потом ее возлюбленный из соперничающей преступной группировки избил Ройала до смерти у нее на глазах, а она лишь смеялась. Ройал отомстил. В отличие от остальных, он рассказывал о своей жизни, не выбирая выражений. Он признался, что потерял свою семью, и все, что он приобрел, не стоило того, чего он лишился.
Эдит шепотом произнесла имя Элинор, Ройал зарычал и ушел.
Должно быть, пока я слушал рассказы Ройала или Элинор, Арчи успел просмотреть видеозапись, которую сделала Джосс в балетной студии. И когда Ройал договорил, его место рядом со мной занял Арчи. Поначалу я не совсем понимал, о чем речь, потому что вслух говорила только Эдит, но постепенно до меня дошло. Арчи принес ноутбук и занялся поисками прямо рядом с нами, пытаясь понять, где его держали, когда он был человеком. Я радовался, что больше он не упоминал о записи – видимо, его заинтересовало только собственное прошлое. Пытаясь вспомнить, как управлять голосом, я готовился остановить его, если речь зайдет о том, что еще он увидел в видеозаписи Джосс. И надеялся, что Арчи хватило ума уничтожить ее, не показывая Эдит.
Все, что я слушал, помогало мне мысленно отвлекаться, готовиться, пока огонь продолжал гореть. Поразительно, насколько иным становился каждый сантиметр моей кожи. Я чувствовал, как пылает каждая моя клетка в отдельности. Я ощущал разницу между болью в оболочке легких и тем, как ощущался огонь на подошвах, внутри глазных яблок, вдоль позвоночника. Я слышал, как стучит мое сердце – этот стук был слишком громким, словно его пропускали через усилитель. Слышал и другие звуки. Чаще всего – голос Эдит, иногда – голоса остальных, даже если не видел их. Однажды услышал музыку, но не понял, откуда она идет.
Мне казалось, я провел несколько лет на этом диване, положив голову на колени Эдит. Все это время ярко горел свет, и я не отличал день от ночи. Но глаза Эдит оставались золотистыми, поэтому я догадался, что огонь врет мне, искажает мое восприятие времени.
Я так остро ощущал каждое нервное окончание в своем теле, что сразу замечал, когда что-то менялось.
Перемены начались с пальцев ног. Я не чувствовал их. Словно огонь наконец победил и теперь сжигал меня дотла по частям. Эдит объясняла, что я меняюсь, а не умираю, но в минуту паники я решил, что она ошиблась. Может, я просто не в состоянии стать вампиром. И все это жжение – на самом деле медленное умирание.
Эдит догадалась, что мне опять страшно, и негромко запела мне на ухо. Я попытался найти в ситуации хоть какие-нибудь плюсы. Если огонь и вправду убивает меня, по крайней мере, все кончится. А если так, то оставшееся время я проведу в объятиях Эдит.
А потом я понял, что пальцы моих ног по-прежнему целы и больше не горят. Огонь отпустил и подошвы. Я обрадовался, заметив это изменение, потому что следом пришла очередь пальцев рук. Значит, незачем паниковать, и, возможно, еще есть надежда. Огонь отступает.
Однако он, похоже, не просто отступал – он… перемещался. Весь огонь, отступивший из конечностей, переместился в центр тела и разгорелся жарче, чем когда-либо прежде.
Ни за что бы не поверил, что существует такой сильный жар.
Мое сердце, и без того стучавшее немыслимо громко, заколотилось быстрее. Кажется, там и находился очаг, средоточие огня. Он высасывал пламя и боль из рук и ног, зато жжение и боль в сердце нарастали.
– Карин! – позвала Эдит.
Карин вошла в комнату, и я с удивлением понял, что слышу ее. Эдит и ее семья всегда передвигались бесшумно. А теперь, прислушавшись, я мог уловить даже звук, с которым касались друг друга губы Карин, когда она заговорила.
– А, скоро закончится.
Я должен был испытать облегчение, но из-за острой боли в груди ничего не чувствовал. Я уставился в лицо Эдит. Она была прекрасна, как никогда прежде, но оценить ее красоту по достоинству я не мог. Мешала боль.
– Эдит! – позвал я.
– С тобой все хорошо, Бо. Скоро все закончится. Прости, но я точно знаю. Я помню.
Огонь все жарче разгорался в моем сердце, притягивая языки из локтей и коленей. Я задумался о том, как Эдит прошла через это, как она страдала, и от этого вдруг увидел свою боль по-новому. А ведь в то время она даже не знала Карин. И не понимала, что с ней происходит. И никто не держал ее в объятиях.
Боль ушла отовсюду, кроме груди. Остатки еще ощущались в горле, но это было совсем другое жжение – сухое, раздражающее…
Я снова услышал шаги и понял, что различаю их. Вот эта решительная и уверенная поступь – Элинор, нет ни малейших сомнений. Походка Арчи – более быстрая и ритмичная, Эрнеста – медленная, задумчивая. А Джессамин остановилась у двери. И, кажется, ей дышит в спину Ройал.
А потом…
– А-а-а!
Мое сердце, бьющееся с быстротой лопастей вертолета, издало единственный протяжный скрежет. Как будто прошлось изнутри по ребрам. Огонь вспыхнул прямо в центре груди, вобрав в себя языки пламени со всего тела, которые стали топливом для самого мучительного жжения за все время. Его хватило, чтобы ошеломить меня. Мое тело выгнулось дугой, огонь тащил его вверх, ухватив за сердце.
Казалось, у меня внутри разгорелась битва: мое скачущее галопом сердце атакует свирепый огонь. И обе стороны проигрывают.
Огонь сжался, сократился до единственного комка боли размером в кулак и собрался с силами для последней невыносимой вспышки. Ей ответил низкий и гулкий стук. Сердце дважды сбилось с ритма и негромко стукнуло еще раз.
И стало тихо. Не слышалось даже дыхания. Даже моего.
За секунду я успел осмыслить лишь отсутствие боли. Остатками жжения и сухостью в горле было легко пренебречь, потому что во всем остальном я чувствовал себя превосходно. Избавление от боли ощущалось как неистовый восторг.
Я в удивлении уставился на Эдит. Казалось, с меня сняли повязку, которую я носил на глазах всю жизнь. Какая красота!
– Бо?.. – вопросительно произнесла она. Теперь, когда я наконец смог сосредоточиться, ее голос тоже казался нереально прекрасным.
– Да, от такого поначалу теряешься. Но ты привыкнешь.
Неужели можно привыкнуть к этому голосу? И к такому лицу?
– Эдит… – отозвался я и вздрогнул, услышав себя. Это я? Не похоже на мой голос. И на человеческий тоже.
Встревожившись, я потянулся, чтобы дотронуться до щеки Эдит. И в тот же миг, когда желание прикоснуться к ней возникло у меня в голове, моя ладонь уже была возле ее лица. Промежуточных стадий я не заметил: ни того, как поднимал руку, ни того, как она двигалась к цели. Рука просто оказалась там, где я хотел.
