Стефани Майер - Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник)
Когда Арчи отступил, стало ясно, что изумился не только я. Карин и Эрнест вглядывались в мое лицо широко раскрытыми глазами, словно ожидали, что я брошусь прочь. Эдит сжимала зубы, но я не мог понять, тревожится она или злится.
– Классно ты пахнешь, никогда раньше не замечал, – оценил Арчи, и моему лицу стало жарко, а потом – еще жарче, когда я представил, каково остальным, которые видят мою краску, но не знают, что сказать.
В этот момент вперед вышла Джессамин. Эдит сравнивала себя на охоте с пумой, но представить ее в таком образе я мог с трудом, зато он подходил для Джессамин, которая молча встала передо мной, напоминая величественную львицу. Мне отчего-то вдруг стало уютно и легко – как дома, в окружении хорошо знакомых людей. Как рядом с Джулс. Странно было испытывать это ощущение, но потом я вспомнил, что рассказывала Эдит о необычных способностях Джессамин, и мне стало жутковато.
– Здравствуй, Бо, – произнесла Джессамин, выдержав паузу. Она сохраняла дистанцию и не пыталась пожать мне руку, но неловкости это не вызывало.
– Здравствуй, Джессамин. – Я улыбнулся ей и всем остальным. – Я очень рад познакомиться с семьей Эдит, у вас очень красивый дом, – светским тоном добавил я.
– Спасибо, – отозвался Эрнест. – Мы тоже рады тебе, – с чувством добавил он, и я понял, что он приятно удивлен моей смелостью.
Я испытывал облегчение от того, что мне не пришлось знакомиться с Ройалом и Элинор, но вместе с тем и легкое разочарование. Хорошо было бы познакомиться с ними в присутствии Джессамин: рядом с ней как-то спокойнее.
Карин многозначительно и внимательно посмотрела на Эдит, и я краем глаза заметил, что Эдит слегка кивнула.
Мне стало неудобно, как будто я подслушивал, и я отвел глаза, засмотревшись на великолепный рояль на возвышении. Мне вдруг вспомнилось, как в детстве я мечтал, что вырасту, разбогатею и подарю матери рояль. На нашем старом подержанном пианино она играла не особенно хорошо, только для себя, но мне нравилось смотреть на нее за инструментом. Играя, она превращалась в новое незнакомое существо и казалась счастливой и сосредоточенной. Конечно, она и меня попыталась приобщить к музыке, но я, как и большинство детей, хныкал до тех пор, пока она не разрешила мне бросить уроки.
Эрнест заметил, куда я смотрю.
– Ты играешь?
Я покачал головой.
– Совсем не умею. Красивый рояль. Вы на нем играете?
– Нет, – засмеялся он. – Неужели Эдит не сказала тебе, что она пианистка?
– Нет, ни словом не упоминала. Но мне следовало бы догадаться, верно?
Эрнест в замешательстве поднял брови.
– Разве есть хоть что-нибудь, чего не умеет Эдит? – задал я риторический вопрос.
Джессамин взорвалась смехом, Арчи закатил глаза, а Эрнест одарил Эдит взглядом гордого отца, особенно впечатляющим потому, что сам он выглядел почти юношей.
– Надеюсь, ты не хвасталась, – сказал он. – Это некрасиво.
– Совсем чуть-чуть. – Эдит заразительно рассмеялась, и все вокруг, в том числе и я, заулыбались. Самая широкая улыбка расцвела на лице Эрнеста, они с Эдит обменялись кратким взглядом.
– Сыграй ему что-нибудь, Эдит, – посоветовал Эрнест.
– Ты же сам сказал, что хвастаться некрасиво.
– В порядке исключения, – он с улыбкой обратился ко мне. – С моей стороны это чистый эгоизм. Я обожаю слушать, как она играет, но она нечасто садится за инструмент.
– И правда, сыграй что-нибудь, – попросил я Эдит.
Она смерила Эрнеста долгим недовольным взглядом, потом с таким же выражением повернулась ко мне. Отпустив мою руку, она поднялась на возвышение, села на банкетку у рояля и похлопала рукой по свободному месту рядом, предлагая мне устроиться рядом.
С невнятным возгласом я сел.
Ее пальцы легко побежали по клавиатуре, и зал наполнился звуками яркой буйной мелодии. Мне с трудом верилось, что эту сложную симфонию звуков извлекает из инструмента всего одна пара рук. У меня невольно открылся рот и отвисла челюсть, и я услышал, как мою реакцию встретили приглушенными смешками.
Не переставая играть, Эдит как ни в чем не бывало взглянула на меня.
– Нравится?
До меня вдруг дошло. Ну конечно!
– Так это ты сама сочинила?
Она кивнула.
– Любимая пьеса Эрнеста.
Я вздохнул.
– Что-то не так?
– Я чувствую себя, как… полный ноль.
На минуту она задумалась, а потом заиграла другую мелодию, нежную и чем-то знакомую. И я вдруг узнал тему колыбельной, которую она мне пела, только вплетенную в более сложную мелодию.
– Я придумала ее, – тихо произнесла она, – пока смотрела, как ты спишь. Это твоя песня.
Мелодия струилась, невыносимо ласковая и нежная. Я не мог выговорить ни слова.
Эдит заговорила обычным голосом:
– Знаешь, ты им понравился. Особенно Эрнесту.
Я оглянулся, но огромный зал был уже пуст.
– Куда они ушли?
– Дали нам возможность побыть вдвоем. Деликатная у меня семья, верно?
Я засмеялся, потом нахмурился.
– Хорошо, что я им понравился. И они мне тоже. Но Ройал и Элинор…
Выражение ее лица стало напряженным.
– Насчет Ройала не беспокойся. У него на все запоздалая реакция.
– А Элинор?
Ее смех прозвучал резко.
– Эл считает меня чокнутой, но против тебя ничего не имеет. И как раз сейчас пытается вразумить Ройала.
– Но что я ему сделал? – не выдержав, спросил я. – Мы ведь с ним даже не разговаривали ни разу…
– Честное слово, Бо, ты ни в чем не виноват. Ройал отчаяннее всех противится нашей сущности. Ему тяжело сознавать, что кто-то из посторонних знает правду. А еще он тебе немного завидует.
– Ха!
Она пожала плечами.
– Ты ведь человек. А он тоже хочет быть человеком.
Я слушал музыку – мою музыку. Она звучала по-разному, развивалась, а суть ее оставалась прежней. Не знаю, как Эдит это удавалось. По-моему, она совсем не следила за своими руками.
– Но способности Джессамин выглядят… нет, не странно. Пожалуй, невероятно.
Эдит засмеялась.
– Не выразить словами, да?
– Разве что очень приблизительно. Но по-моему… я не нравлюсь ей. Она как будто…
– А это уже моя вина. Я же говорила тебе, что Джессамин начала приспосабливаться к нашему образу жизни позже всех. И я предупредила ее, чтобы она держалась от тебя подальше.
– А-а.
– Именно.
Я с трудом сдержал дрожь.
– А Карин и Эрнест считают, что ты замечательный, – сообщила она.
– М-да? Но я ничего замечательного не сделал. Только пожал несколько рук.
– Они счастливы, когда видят, что счастлива я. В сущности, Эрнест не возражал бы даже, будь у тебя третий глаз или перепонки между пальцами. До сих пор он постоянно тревожился за меня, боялся, что я была слишком молода, когда Карин создала меня, поэтому мне недостает каких-то важных личностных свойств. А теперь он вздохнул с облегчением. Он едва сдерживается, чтобы не устроить овацию всякий раз, когда я прикасаюсь к тебе.
– И Арчи в восторге.
Она поморщилась.
– У Арчи свой взгляд на вещи.
Я попытался понять, что выражает ее лицо.
– Что такое? – спросила она.
– Объяснений не будет, так?
Она прищурилась, и мы поняли друг друга без слов – совсем как Эдит и Карин недавно, только без преимущества, которое дает чтение мыслей. Я понял, что насчет Арчи она что-то не договаривает, а она поняла, что я понял это, но раскрывать тайну не собиралась. По крайней мере, пока.
– Ладно, – кивнул я так, словно мы обменялись репликами вслух.
– Хм-м.
Но раз уж я об этом задумался…
– А что хотела сказать тебе Карин, когда так выразительно посмотрела на тебя?
Эдит перевела взгляд на клавиши.
– Так ты заметил?
Я пожал плечами.
– Конечно.
Прежде чем ответить, она задумчиво посмотрела на меня.
– Она хотела сообщить мне кое-какие новости и не знала, готова ли я поделиться ими с тобой.
– А ты готова?
– Думаю, стоит. В ближайшие несколько дней или даже недель мое поведение может стать… странным. На грани одержимости. Так что лучше объяснить все заранее.
– Что-то случилось?
– Пока ничего, но Арчи видит, что скоро у нас будут гости. Они знают, что мы здесь, и им любопытно познакомиться с нами.
– Гости?
– Да… такие же, как мы, но не совсем. Я имею в виду, охотятся они иначе. Скорее всего, в город они вообще не сунутся, но я не спущу с тебя глаз, пока они не уйдут.
– Ого. А может, стоит… ну, предупредить людей?
Ее лицо стало серьезным и печальным.
– Карин попросит гостей не охотиться поблизости из вежливости к нам, и скорее всего, они исполнят ее просьбу. Но больше мы ничего не сможем сделать по ряду причин, – она вздохнула. – Даже если здесь они охотиться не станут, они откроют охоту где-нибудь в другом месте. Вот так обстоит дело, когда живешь в мире, где есть чудовища.
Я вздрогнул.
– Наконец-то правильная реакция, – пробормотала она. – А я уж думала, у тебя начисто отсутствует инстинкт самосохранения.
Я пропустил это замечание мимо ушей, отвел взгляд и снова оглядел просторный зал.
