Стефани Майер - Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник)
– И все-таки мне будет спокойнее, если ты хоть что-нибудь съешь.
Как по заказу, явился официант с нашей колой и корзинкой с хлебными палочками. Расставляя их на столе, он повернулся ко мне спиной, потом вручил Эдит меню. Видимо, эксперименты ей надоели: на этот раз она даже не посмотрела на него. Меню она просто отдала мне.
Официант нервно прокашлялся.
– Там есть несколько фирменных блюд нашего ресторана. Мы подаем равиоли с грибами и…
– Звучит здорово, – перебил я. Меньше всего я сейчас думал о еде, мне было наплевать, что нам принесут. – Вот их мы и возьмем, – я говорил чуть громче, чем следовало, по-прежнему сомневаясь, что он меня замечает.
Наконец он соизволил удивленно взглянуть в мою сторону, но тут же снова уставился на Эдит.
– А вам?
– Это все. Спасибо.
Кто бы сомневался.
Он помедлил секунду – наверное, рассчитывал еще на одну улыбку. Прямо-таки нарывался. Эдит смотрела только на меня, официант сдался и отошел.
– Пей, – приказала Эдит.
Я послушно сделал глоток, потом еще один, побольше, и с удивлением обнаружил, что пить и вправду хочется. Не успев опомниться, я выпил весь стакан, и Эдит придвинула мне свой.
– Спасибо, я больше не хочу, – отказался я.
– Я же пить не собираюсь, – напомнила она тоном, подразумевавшим «ясен пень».
– Тогда ладно, – сказал я, и так как пить на самом деле очень хотелось, выпил и ее колу.
– Спасибо, – пробормотал я, и вдруг слово, которое я старался не вспоминать, опять завертелось у меня в голове. Холод от колы расходился по телу, я поежился.
– Знобит? – спросила Эдит, на этот раз без тени усмешки. Как врач.
– Просто от холодной колы, – объяснил я и снова поежился.
– А куртку ты не взял?
– Взял, – я похлопал по диванчику рядом с собой – там было пусто. – А, я же оставил ее в машине Джереми, – спохватился я, пожал плечами и снова задрожал.
Эдит принялась разматывать свой шарф. Я вдруг сообразил, что до сих пор ни разу обратил внимания, что на ней надето – ни сегодня, ни когда-либо раньше. Мне запомнилось только черное платье из страшного сна… И еще помнил, что в реальности она предпочитает светлые оттенки. Как сегодня: под светлым шарфом на ней обнаружилась бледно-серая кожаная куртка, короткая, как как у байкеров, и тонкая белая водолазка. А еще я был уверен в том, что обычно она старается прикрывать кожу, потому и вспомнил вдруг глубокий острый вырез на черном платье из сновидения, вспоминать который не стоило. Красное пятно расцвело сбоку на моей шее.
– Вот, возьми, – сказала она, бросая мне шарф.
Я отодвинул его.
– Серьезно, все в порядке.
Она склонила голову набок.
– У тебя волосы на затылке встали дыбом, Бо, – сообщила она. – Напрасно ты беспокоишься, это не женский шарф. Я стащила его у Арчи.
– Да не нужен он мне, – уверял я.
– Ладно, Ройал держит куртку в багажнике, я сейчас…
Она попыталась встать, но я успел схватить ее за руку и удержать. Высвободив руку, она спрятала ее под стол, но вставать передумала.
– Не уходи, – тихо попросил я, зная, что мой голос звучит слишком настойчиво, – ведь она собиралась только дойти до машины и обратно, а не исчезнуть навеки! Но я просто не мог сейчас говорить как ни в чем не бывало. – Я надену шарф. Смотри!
Я схватил со стола шарф – очень мягкий, тонкий, но холодный, хотя, по идее, он должен был нагреться теплом ее тела, – и начал закутывать им шею. Зато красное пятно прикрыто. Пожалуй, мне стоит завести собственный шарф.
Но от этого пахло так приятно… Где-то я уже слышал этот запах… Кажется, в машине Эдит. Наверное, это ее запах.
– Так нормально? – спросил я Эдит. Мягкая шерсть уже согревала кожу, мне на самом деле стало теплее.
– Тебе идет, – сказала она, а потом засмеялась, и я догадался, что на самом деле у меня получилось так себе.
– И часто ты таскаешь вещи у… Арчи?
Она пожала плечами.
– У него хороший вкус.
– Ты так и не рассказала о своей семье. В прошлый раз нам не хватило времени.
Неужели это было в прошлый четверг? А мне показалось, что давным-давно.
Она придвинула ко мне корзинку с хлебными палочками.
– Со мной все в порядке, – снова заверил ее я.
– Ради меня, – попросила она и в очередной раз проделала фокус с улыбкой и взглядом.
– Ну вот… – проворчал я, взяв хлебную палочку.
– Умница, – засмеялась она.
Я принялся жевать, глядя на нее исподлобья.
– Не знаю, как ты можешь вести себя настолько спокойно после всего, что случилось, – продолжала она. – Судя по виду, ты ничуть не испугался. А любой нормальный человек… – она покачала головой. – Значит, тебя нормальным не назовешь, так?
Я покачал головой и проглотил то, что было у меня во рту.
– Я самый нормальный человек из всех, кого знаю.
– Каждый считает себя нормальным.
– А ты? – с вызовом спросил я.
Она поджала губы.
– Ясно, – сказал я. – Ты вообще собираешься когда-нибудь отвечать на мои вопросы, или это даже не обсуждается?
– Смотря какие вопросы.
– Так объясни, о чем мне можно спрашивать.
Она еще думала, когда к нам за перегородку зашел официант с моей едой. Только тогда я заметил, что мы наклонились друг к другу над столом, и при постороннем нам пришлось поспешно выпрямиться. Официант поставил передо мной тарелку, которая выглядела весьма аппетитно, и повернулся к Эдит.
– Не передумали? – спросил он. – Могу я что-нибудь сделать для вас?
По-моему, двусмысленность в этом вопросе мне не почудилась.
– Еще колы, будьте добры, – попросила Эдит, указывая на пустые стаканы, но продолжая смотреть на меня.
Теперь и официант посмотрел на меня, и я мог бы поручиться, что он гадает, почему Эдит не сводит глаз с такого заурядного парня, как я. Для меня это тоже загадка.
Забрав стаканы, он отошел.
– У тебя, наверное, много вопросов ко мне, – пробормотала Эдит.
– Нет, всего пара тысяч.
– Нисколько не сомневаюсь… можно узнать, какой первый? Или так нечестно?
Значит ли это, что она мне не ответит? Я с жаром кивнул.
– Так что же ты хочешь узнать?
Она смотрела в стол, пряча глаза под густыми черными ресницами. Упавшие на лоб волосы, словно щит, закрывали лицо.
Голос звучал еле слышно, почти как шепот.
– Помнишь, мы говорили о том, как ты… пытаешься меня раскусить. Мне стало интересно, как продвигаются твои попытки.
Я не отвечал, она наконец подняла голову. К счастью, на мне был шарф, так что не пришлось прятать алые пятна на шее, уже подползавшие к лицу.
Ну, что я мог сказать? Добился ли я хоть какого-нибудь прогресса? Или все мои достижения – очередная гипотеза, еще бредовее, чем радиоактивные пауки? Разве я мог произнести вслух то самое слово, о котором старался не думать ночами?
Не знаю, что в эту минуту отразилось на моем лице, но выражение лица Эдит вдруг смягчилось.
– Значит, все настолько плохо? – спросила она.
– Можно, я… можно, мы не будем говорить об этом здесь? – я кивнул в сторону тонкой перегородки, отделявшей нас от остального зала.
– Хуже некуда, – словно самой себе, пробормотала она. Ее глаза вдруг стали печальными, и… она смотрела на меня взглядом человека, который уже очень давно живет на этом свете… Это был взгляд усталого и смирившегося с поражением человека. Мне стало больно от этого тоскливого взгляда.
– Знаешь… – начал я, стараясь говорить беспечным тоном, – если я отвечу на твой вопрос первым, ты не захочешь отвечать на мой, я это точно знаю. Ты же никогда не отвечаешь. Так что… давай ты первая.
Ее лицо стало спокойным.
– Значит, рокировка?
– Да.
Вернулся официант со стаканами колы, поставил их на стол, не говоря ни слова, и скрылся. Интересно, почувствовал ли он напряженность атмосферы в нашей кабинке так же остро, как я?
– Ну что ж, можно попробовать, – наконец решилась Эдит. – Но я ничего не обещаю.
– Ладно… – Я начал с самого легкого вопроса: – Как ты сегодня очутилась в Порт-Анджелесе?
Она смотрела вниз, аккуратно сложив перед собой руки на пустом столе. Потом взглянула на меня из-под густых ресниц, и на ее лице появилась тень улыбки.
– Дальше, – сказала она.
– Но этот же самый легкий!
Она пожала плечами.
– Дальше.
Я в досаде отвел глаза, развернул салфетку, в которую были завернуты приборы, взял вилку и осторожно подцепил на нее равиоли. Медленно положил в рот, не глядя на Эдит, жевал и думал. Грибы оказались вкусными. Я запил равиоли глотком колы и только тогда поднял голову.
– Ладно. – Глядя на нее в упор, я с расстановкой продолжал: – Предположим – чисто гипотетически, конечно, – что некто знает, о чем думают другие люди, ну, знаешь, умеет читать чужие мысли… за редкими исключениями.
Она невозмутимо посмотрела на меня и поправила:
– За единственным исключением. Гипотетически.
Вот черт.
Мне понадобилась минута, чтобы прийти в себя. Эдит терпеливо ждала.
