"Самая страшная книга-4". Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Парфенов Михаил Юрьевич
– Вы идите тама с чертями разбирайтеся, поплохело ей, – бормотала Марфа, выталкивая их наружу. – С сердцем шо-то… Слухай, зна́ток, а мож, чаго посоветуешь, кстати? Травку якую, а?
– Валидолу и нитроглицерина, – буркнул Демьян на пороге. – И врача годного.
– Поговорку слыхал? Врач – исцелися сам! – блеснула эрудицией бабка. – Не нада нам коновалов тута, управимся.
Дверь избы захлопнулась, изнутри донесся горестный стон Дорофеевны.
– Ей же в больницу надо… – сказал потом Максимка, шагая рядом с Демьяном по улице.
– Так-то да, не помешало бы. Но мы кто такие, шоб людей жизни учить? Они поболе нас эту землю топчут. Умные! – с горечью крякнул Демьян. – День добрый, бабуль, у вас тоже сердечко прихватило?
У крайней избы на лавке сидела бабка, держась за грудь, – Агаповна, кажется. Максимка уже стал их различать. Маленькая, подслеповатая, в кургузом платочке, она щурилась в сторону леса и заполошно целовала нагрудный крестик.
– Ой, божечки, чаго ж гэта деется-то…
– Вы чего, бабуль?
– Да сами гляньте! Опять поле жгеть! Полудница!
– Твою мать, да чаго у вас тута за бесовщина такая! – аж вскрикнул Демьян, проследив за пальцем Агаповны.
На поле, у лесной чащобы, крутилась высоченная, как будто на ходулях, женская фигура в белом платье до пят. Маленькую по сравнению с телом голову покрывал наспех повязанный куколь. Под ним зиял пустыми глазницами череп – издали вроде даже как козлиный. Может, такое ощущение возникало из-за повисшей в воздухе стылой взвеси, но жуткая баба вертелась так, что от нее веером брызги летели – брызги огня. От сырости трава не загоралась, огонь сразу гас; белесая фигура крутилась-крутилась, а затем резко замерла, заметив наблюдателей. Совершила театральный низкий поклон – от движения из широко разинутой пасти выкатился длиннющий, как змея, розовый язык. Агаповна охнула со страху, вцепилась в руку Максимки. Раскрывший от удивления рот, он увидал, как полудница напоследок подняла руки и выплюнула из рукавов очередную порцию пламени, что прокатилось по полю, оставляя за собой дымящийся след. Хлопчик даже услышал протяжный огненный гул.
Чудовище на поле гулко захохотало, довольное устроенным представлением, и оборотилось спиной. Несколькими быстрыми прыжками полудница достигла лесной опушки. Перед тем как она скрылась в кустах, случайные зрители увидели, что она горбатая, что верблюд, как если бы у нее в спине был спрятан мешок.
Демьян с Максимкой переглянулись. Агаповна все крестилась без остановки, читая молитву Николе Заступнику, шугливо косилась на них – как бы прося покончить с напастью.
– М-да-а, во дела… – Зна́ток с несвойственной ему растерянностью почесал бороду, ошеломленно глядя на обугленную землю вдалеке.
– У вас тут вся паскудь с Беларуси, шо ль, обосноваться решила? Черти, лошадь белая, полудница яшчэ… А банника нема.
– И так кажный день… – пискнула бабушка. – Хоть какое чудище да явится.
– Вы, бабуль, тут не сидите. Идите-ка домой. А то мало ли яшчэ якая сволочь припрется…
Проследив, чтоб Агаповна ушла до дому, отправились к опушке – поглядеть следы чуда-юда, когда на пути им попался председатель Никодим. Мужик стоял на крыльце клуба, мрачно попыхивая папиросой, и глядел волком. С издевкой крикнул:
– О, граждане чародеи! Ну как, много рублев у бабок выколдовали?
– И тебе не хворать, товарищ, – вытягивая сапоги из месива, Демьян кое-как подошел к председателю. – А ты шо это, никак нас поджидаешь?
– Делать нечего, – буркнул Никодим. – Но разговор имеется.
– Так говори.
Демьян присел на упавший забор, поставил рядом трость и полез за табаком. Максимка разглядывал окрестности – все как и вчера: безлюдное, упадочное, только из трубы избы бабки Дорофеевны валил ленивый дымок. И не поверишь, что пять минут назад своими глазами наблюдал, как жуткая белая тетка огнем плюется.
– Ты это, слышь, колдун…
– Да не колдун я, сколько вам раз…
– Не перебивай, – поморщился председатель. Разговор ему явно удовольствия не приносил. – У меня предложение деловое. Сколько тебе бабки пообещали?
– Хер да ни хера. Я не за деньги, а допытливости ради.
– Так, харэ мне тут воду мутить. Сколько тебе надо? Щас… погодь.
Никодим вытащил из кармана стопку денег, отсчитал оранжевые рубли, желтые трешки, синие пятаки и сунул их Демьяну. Тот даже не пошевелился.
– Ну ты че? Бери! Тут… десять, двадцать… тридцать пять рублей! Хоть рубаху новую купишь, мальчонку в школу к зиме оденешь!
– Взятку, шо ль, предлагаешь?
– Да какую взятку, дурной ты! Я тебе денег даю, шоб ты уехал и не путался под ногами! Ну хошь, полтинник дам? У меня в хате есть, одной купюрой…
– А чего ж ты, председатель, так от нас избавиться хочешь? Никак замыслил чего супротив партии и народа? А ты ща видал, кто к вам из лесу в гости ходит?
Никодим со злобой сплюнул под ноги.
– Ну и дурак! Хто там ходит-то, мракобесы? Ладно, некогда мне тут с вами… Не хошь – не бери.
Председатель еще раз сплюнул – вместе с папиросой, и вернулся в здание клуба. Демьян весело шлепнул ладонями по коленям.
– Во чудила! Ты видал, Максимка?
– Видал… У меня мамка в месяц пятьдесят рублей получает.
– Да заладили вы со своими паперками никчемными! Видал, как он вел себя? Чагой-то тут неладно… Давай-ка знову в засаду.
Демьян с Максимкой прошли в сторону леса, обогнули деревню и вернулись проулками обратно. Тут спрятались в соседней с клубом полуразрушенной избе. В ней тоже было грязно, за потемневшей от копоти печкой скопился мусор из мокрых журналов «Маладосць» и разбитых банок под засолку. Демьян зачем-то заглянул в печку – внутри зашуршало.
– Мыши, шо ль?
– Не-е, – с ухмылкой сказал зна́ток. – То анчутка шебуршит. На пустую избу позарился. Малой совсем, полудохлый, як таракан.
Расселись по углам в избе. Демьян выглядывал в окошко, Максимка пытался читать журналы. Ничего интересного, одни новости про засевы, успехи партии и белорусский чернозем. Из головы не шла белесая фигура, танцующая на поле.
– Т-с-с, пшел вон!
Максимка подобрался тихонько к окну и выглянул наружу. И впрямь – пошел! Воровато оглядываясь, председатель шагал к лесу; под мышкой он тащил здоровенный сверток.
– Гэт куды он?
– А вот ща, хлопче, и проследим. Зараз погодим немного, и пошли. Демьян от нетерпения закурил. Вот Никодим исчез в лесу, вот пробежал по лужам трехлапый пес. Протелепала куда-то местная бабка с коромыслом; Марфа – вспомнил Максимка. Гаркнула с церкви ворона.
– Ну усе, давай следом.
Потрусили быстро в сторону опушки. А в лесу Максимке стало как-то уныло – не такой совсем жизнерадостный лес, как в родном Задорье: квелый, сырой, помирающий будто. И… пустой, что ли? Как если б не хватало в нем чего-то живого. Ни малины дикой, ни грибов, хотя и сыро. Деревья вон хилые, тонкие, птиц почти нет, все не зеленое, а серое, и солнца не видать, один белый круг на пасмурном небосводе. Не светит, а так, видимость одна – для порядка.
– Давненько сюда лешак не заглядывал, – пробурчал недовольно зна́ток.
Следы сапог председателя вели через буераки и валежник, Демьян легко вычислял его путь даже там, где следы терялись – по сломанным веткам ельника, по едва придавленным кочкам мха у корней деревьев – сказывалось партизанское прошлое. Один раз зна́ток остановился, задумался. Максимка ткнулся ему в спину.
– Чего там?
– Да хитрый он, петляет. Видать, есть, на кой ховаться. Давай-ка лучше на муравьишек глянем.
– На кого?
Демьян с загадочной ухмылкой присел на корточки и уставился на огромный, с половину роста, муравейник в логе. Максимка сел рядом, с недоумением глядя на насекомых – не зная, то ли издевается зна́ток, то ли всерьез.
– У нас, брат, ремесло такое, что лес знать надобно, – рассуждал Демьян, – и обитателей его. Когда лешака нема и спросить совета не у кого, ты гляди внимательно кругом. Вот муравьи – гэта кто? Много их, они кучкой думают, поэтому один муравей дурной, а муравейником они умные. А коли человек рядом есть, то и идут они к нему, тянутся – у человека же на привале и сахарок найдется, и матерьял всякий для стройки. Так шо, зараз потеряли мы след, то поглядим за муравьем – муравей мудрый, выведет, куда надо.
